– Имей мы численное превосходство, возьми столицу Азгарота и не раздразни имперцев так сильно, то, возможно, мы бы договорились, чтобы они помогли нам отбить Линкенштерн. Это никогда не гарантировалось, а теперь мы зажаты между холмами и горой, и очевидно одно – мы умрем, как демоны в ловушке. Нам вообще нельзя пускать корни, особенно здесь, но еще не поздно их выкорчевать. Я могу разбудить офицеров, сейчас же отдать приказ, и к рассвету мы спокойно уйдем. Если останемся здесь, произойдет катастрофа.
– У нас на исходе продовольствие, Феннек, и мы не выдержим похода на Линкенштерн, если не завладеем провиантом, которого полно у Пятнадцатого, – все просто.
– Это так же просто, как освободить все городки и фермы отсюда и до непорочновской стены! Это так же легко, как потерять пару сотен, даже тысячу человек из-за голода и усталости, но остальные выживут и пополнят припасы где-нибудь еще. Мы пошлем наших переговорщиков в Диадему и в Пятнадцатый, который будет наступать нам на пятки, и кто знает, вдруг из этого что-то выйдет. Королева настолько зла из-за потери Линкенштерна, что, возможно, решит поддержать нашу игру. Или не решит, но в любом случае мы останемся живы, у нас будет шанс набраться сил и придумать что-нибудь новое!
С его губ аж слюна летела, и до Чи Хён наконец дошло, что происходит. Феннек, конечно, не знает о ее намерениях, но даже если бы знал, ему не стало бы легче, потому что при всем своем опыте и бахвальстве он напуган. Не просто напуган – он в ужасе. Говорит как обреченный. Будто молит палача образумиться.
– Мы не бросаем лагерь, капитан, – мы остаемся здесь до прихода Пятнадцатого.
– Тогда мы по уши в дерьме. Даже из сраного рыцарства и уважения к мьюранским товарищам Пятнадцатый не станет слушать наши условия, и придется сражаться. С нашими нынешними силами мы обязательно проиграем. На этом игра вообще закончится, и никто не вернется домой.
– Дом – это я, капитан, – отрезала Чи Хён. – Еще какие-то вопросы или я могу отпустить моего мудрого советника к сладким снам, благо он облегчил душу?
– Больше ничего, – сказал Феннек, изображая разочарованного дядюшку, и повернулся к ее стражницам. – Умоляю, принцесса, выспитесь и вспомните, что все в этом лагере доверили вам жизнь.
– «Генерал», а не «принцесса», – бросила ему вслед Чи Хён и, не будучи в силах сдержаться, добавила: – Но дайте время – и, может быть, вы назовете меня королевой.
Он остановился, оглянулся на нее:
– Значит, это правда. Не знаю, как Хортрэп это делает. Что ж, позвольте повториться на тот случай, если вы не слушали меня раньше. С вами я, а не ваш отец. И если мы переживем эту неделю, я принесу больше пользы, зная ваши намерения, а не только его… генерал.
Потом он превратился в силуэт, спускающийся по склону, и Чи Хён взглянула на по кружившую Мохнокрылку. Она втянула зимний воздух, несший трупный холод с гор, которые они исходили вдоль и поперек, и крепче запахнула куртку Мрачного. Та пахла потом, саамом и калди, и девушка вдохнула этот запах, выдохнув дым.
Когда Феннек остановился перекинуться парой слов со стражницами, позади Чи Хён зашуршала трава. Генерал обернулась и обрадовалась, поскольку не испытала ни малейшего удивления при виде Хортрэпа, стоявшего там, где она находилась минуту назад – в центре пятиугольника.
– Есть у вас пара минут для старого Негодяя, генерал?
– Для тебя, чародей? – Чи Хён попыталась улыбнуться. – Сколько угодно.
– О-о-о, осторожнее, осторожнее, – сказал он, качая камень ногой. – Человеку нужно следить за выбором слов, особенно при общении с нашим братом.
– То есть с демонами?
– Что ж, мы оба честны до неприличия, но на этом сходство заканчивается. Мы пришли взглянуть на приближение имперцев?
– Едва ли, – ответила Чи Хён, но, когда посмотрела на равнины, ощутила озноб.
Далеко в черном застывшем море окутанных тьмой холмов южный горизонт обозначился оранжевым светом. Она протерла глаза, чтобы убедиться, что видит не просто костер разведчиков, – нет, источник света был слишком далек и, насколько генерал могла судить с такого расстояния, намного превосходил пару горящих сучьев. – Этого не может быть… Зачем им так поздно разводить костры?
– Возможно, они шли допоздна и только что встали лагерем, – сказал Хортрэп, делая шаг к Чи Хён и щурясь на юг. – Или все еще идут при свете факелов. В прежние времена в Пятнадцатом был полковник – сущий монстр: он научил своих солдат обходиться парой часов сна в сутки и идти самыми темными ночами. Мы тогда ездили с первыми кобальтовыми, и это было шикарное зрелище – огромный огненный червь, неустанно преследующий тебя по залитому лунным светом миру… Ах, бередит картина воспоминания. Я бы поставил на то, что это Пятнадцатый спускается с гор и движется к нам.
Может, это было игрой воображения, но свет и впрямь как будто сместился. Теперь темные холмы окончательно уподобились морю Призраков за Хвабуном – мерцающий свет вдали довершал сходство. У Чи Хён сжалось горло, пока она глядела на равнины Ведьмолова. Значит, вот оно: имперцы пришли убить ее и каждого, кто доверил ей жизнь… Пришли уничтожить людей, которым она приказала разбить лагерь и окопаться для боя, которого не должно быть. Они могли уйти в любой момент, она могла проигнорировать совет Софии и отложить эту битву, как настаивали Феннек и остальные, но теперь поздно. Даже отдай она приказ выступить этой же ночью, прямо сейчас, отряд соберется и тронется в путь намного позже рассвета, и далеко ли тогда окажется имперский полк? Слишком близко – был ответ.
– Они еще в лигах отсюда, – сказал Хортрэп, как будто ему эта тема наскучила. – Удивлюсь, если атакуют раньше завтрашнего дня.
– Завтра! – Чи Хён замутило. Пока они стояли в Кутумбанах после ухода из Мьюры, дни и ночи ползли еле-еле, как подагрические улитки, а теперь все понеслось чересчур быстро.
– Не тревожьтесь, генерал, я уверен, что толпа разведчиков и советчиков уже отирается у вашего шатра, дабы сообщить о том, что вы сейчас узрели своими глазами. А теперь почему бы нам…
– Перейдем к делу, Хортрэп, – сказала Чи Хён, отрывая взгляд от гипнотического света на горизонте.
Не особенно приятная перемена – повернуться от маяка вражеской армии к молочно-белому безобразному лицу опасного и непредсказуемого демоноеда.
– Будет война, да? – Улыбка Хортрэпа была столь же теплой и дружеской, как самая далекая ледяная звезда. – Вы с Софией пробыли в командирской палатке слишком долго, чтобы ожидать чего-то иного.
– Разве не к этому мы стремились всегда, капитан? – Чи Хён пристально наблюдала за зловещим уродом, гадая, сумеет ли что-нибудь заметить в его лице, даже если он не пытается скрыть. – Я о том, что вы с Марото наткнулись на нас аккурат во время инцидента в Мьюре. Так с чего бы вам ждать, что цель будет мельче, чем завоевание Самота? Или, со временем, всей империи? Не к этому ли мы постоянно двигались?
– Ничто не радует меня больше, чем искренность ваших намерений по отношению к терпящим трудности противникам, – ответил Хортрэп, кивая в сторону света на юге. – Однако при всех разговорах про «Самот то, империя се»… когда ваша войнушка обратится против Вороненой Цепи?
– Ее падение будет самым ужасным, – заявила Чи Хён с большей страстью, чем хотела показать. Разозлиться было приятно: от этого ее решение остаться и дать бой казалось оправданным. Кроме того, если нельзя говорить начистоту со своим колдуном, повелевающим демонами, то с кем тогда можно? – Багряная империя – всего лишь больной, а Цепь – болезнь. То, что попы делают с дикорожденными, с собственным народом, и все во имя высшей истины… И их высшая истина расползается. Я, выросшая на островах, знаю это не понаслышке, и по пути из Зигнемы мы видели целые обращенные доминионы. Ад и демоны, Мрачный говорит, что даже кремнеземские племена преклоняют колени. Цепь – вот настоящий враг, и всегда им была.
– Прекрасная речь, – преувеличенно восхитился Хортрэп. – Я сейчас вздохнул с облегчением, подумав, что вы не служите ей.
– Не служу ей? – Трудно бывало понять, когда Хортрэп серьезен, а когда нет, и ей не хотелось впустую тратить негодование на очередную шуточку.
– Ну вы же понимаете, что Цепь негласно поддерживает вашу кампанию против Багряной империи. Последнее восстание Цепи провалилось, и, может быть, она сговорилась с вами, чтобы сбросить королеву Индсорит. Вы получаете Самот, она – империю, обычное дело. Не говорите, что вы об этом даже не думали.
– Не подумала.
– Тем лучше для вас! Высокие нормы морали похвальны для молодежи, хотя они могут стать гибельными, если их время от времени не пересматривать. Конечно, если Цепь не поддерживает вас тайно, мы все скатываемся в очень-очень плохие времена. Пятнадцатый набросится на нас, как демоны на свежий грех.
– Таков план с тех пор, как мы разбили здесь лагерь, – отчеканила Чи Хён, едва способная удерживать взгляд на Хортрэпе, а не на огнях Пятнадцатого. – Есть ли еще какие-нибудь жуткие прогнозы, о великий прозорливец?
– Ха! Ну, пожалуй, пара есть. Если дам совет, вы ему последуете?
– Сначала надо его выслушать.
– Выслушать, пожалуй, сложнее, чем произнести.
Чи Хён, заметив, что Хортрэп глядит вверх, подумала, не ее ли демоницу он высматривает в равнодушных небесах.
– Как по-вашему, чего они хотят? – спросил колдун.
– Кто – имперцы или Цепь? Или демоны?
– Демоны, конечно. Я изучаю их всю жизнь, и вопрос всегда стоит так: что мы можем из них выжать? Как их связать, спрашивают все. А когда свяжем – что примем в обмен на свободу? Но есть вопрос намного серьезнее: зачем они построили Врата в прошлые века? Чтобы выходить из их мира в наш, разумеется, – но зачем? Охотиться на смертных, а после исполнять желания, когда мы их связываем? Что это за существа, если они обладают таким могуществом, но при этом неумелым смертным так легко их связать? Вот вопрос нашей эпохи, таящийся за каждой верой и сказкой, будоражащий наше любопытство… Чего они от нас хотят?