Я схватила Викрама за руку.
Он прикоснулся к статуе Куберы. Прочие двери тут же захлопнулись, и осталась только одна – на север. Каменные шестеренки застучали друг о друга словно стиснутые зубы. Огромные волны земли устремились к нам, выталкивая за дверь. По глазам полоснул золотой свет, и кожу обдало сухим жаром.
Захлопнувшись за нашими спинами, дверь растворилась без следа.
Я врезалась в Викрама, сбив его с ног, и лишь через несколько мгновений наконец вновь прозрела. Мы распластались на вершине зеленого холма. Через небольшие лощины, мимо сверкающих озер бежали тропы из лунного камня и терновых кустов, упираясь в красные врата с оградой, что опоясывала золотое королевство. Королевство, приютившееся в чашевидной впадине фиолетового горного хребта.
Дворец был таким огромным, что его золотые шпили будто спускались с небес. Над тысячами башенок реяли на ветру шелковые знамена, украшенные самоцветами. Я даже могла разглядеть очертания великолепных газонов, изобилующих сияющими фонтанами, благоухающими садами, праздничными столами, что ломились от сладостей и закусок, и толпами людей, бесцельно бродивших туда-сюда.
– Мы добрались. Это Алака.
Викрам взирал на город широко распахнутыми глазами.
– Она прекрасна. – Он лукаво мне улыбнулся. – Как в Бхарате празднуют успех? Вот в Уджиджайне мы целуемся.
Я выпустила его ладонь:
– Держи карман шире.
– Уверена? Ты тратишь страсть как много времени, разглядывая мои губы.
– Я просто в ужасе от невероятного идиотизма слов, которые с этих губ срываются.
– Сказочница, – буркнул Викрам. – Но так и быть, уважу твои потуги.
– Иди-ка поцелуй камень.
– Всенепременно. – Он галантно поклонился. – Камни все равно добрее и мягче тебя.
Затем повернулся, подошел к ближайшему выступу и быстро поцеловал каменную глыбу.
– Вот, – провозгласил радостно. – Этот даже похож на женщину.
Я посмотрела на поцелованный валун. И то верно, похож. Рядом росло одинокое лимонное дерево и лежала груда камней, но этот даже ростом напоминал человека, а плавные изгибы повторяли очертания женских волос, губ, груди и тонкой талии.
– Ты уверена, что действие фрукта ракшаси полностью иссякло? – спросил Викрам.
– Да.
– Хорошо. – Он глубоко вдохнул. – Потому что я вынужден повторить: я же говорил.
– Ты же понимаешь, что я могу тебя уложить и без демонических фруктов?
– Понимаю. Но я уже смирился с неизбежными телесными повреждениями от твоих рук, просто пытаюсь минимизировать ущерб.
– Мудро. – Я закатила глаза.
– Ты спасла мне жизнь, теперь я спас твою, – усмехнулся Викрам.
– Значит, мы в расчете, – фыркнула я и двинулась прочь.
– И никакой награды, о прекрасная дева? – Ему пришлось бежать, чтобы не отстать от меня. До главных врат Алаки было не меньше часа ходьбы. – Если не забыла, я великодушно предложил тебе руку и сердце.
– А я их отвергла. Считай, это и есть твоя награда.
Викрам вдруг остановился и развернулся к тому месту, где еще недавно была дверь, доставившая нас в Алаку.
– Как бы глупо ни звучало, я почти беспокоюсь за веталу.
Я его понимала. Ветала даже мне почти понравился. Но он сделал свой выбор. Мы предложили помощь – он отказался. Я не собиралась понапрасну горевать.
– Вот бы он был с нами.
Я ткнула Викрама в бок.
– Ай! За что?
– Мы в Алаке. Не стоит начинать фразы со слов «вот бы…» или «желаю…». Прибереги их для победы.
Вытащив из кармана рубин, Викрам подбросил его в воздух, и камень заискрился в солнечном свете.
Я же уставилась на очертания дворца, оценивая его как любого врага на поле боя и вспоминая рассказы Майи. Мы оказались там, где сладкие грезы и кошмары менялись лицами. И где-то среди всего этого темного золота и сверкающих драгоценных камней притаилось мое желание. Новая власть в Бхарате. Безопасность Налини. Наследие Сканды, навеки вычеркнутое из истории. Свобода маячила так близко, что казалось, я могу сорвать ее с неба. Но я помнила, как Майю поглотил лесной мрак. Помнила каждую ночь, которую провела, гадая, где она, что с ней. Нас ждал не просто турнир, а новое будущее. И я собиралась бороться за него с широко открытыми глазами.
Я посмотрела на Викрама – в его глазах отражался тот же голодный блеск.
– Наперегонки? – предложила я.
Он ухмыльнулся:
– Что получит победитель?
– Шанс рискнуть жизнью в немыслимой игре?
Его улыбка померкла.
– Это важная победа.
– Как и большинство побед, – пожала я плечами.
– А проигравший?
– А проигравшему никаких шансов.
Викрам глянул на дворец:
– Тогда нам лучше бежать.
Часть втораяИгра
15Вкус хлебаАаша
Голубая звезда на ее шее пылала.
– Что стряслось? – спросила одна из сестер.
– Ничего, – отозвалась Ааша, прикрывая звезду рукой.
– Ты голодна, – заметила другая. – Тебе нужны силы, дорогая. Если ты не выпьешь немного страсти…
Ааша вздохнула, заглушая слова сестры. Она уже знала, что произойдет. Ее всю жизнь этим пугали. Без подпитки человеческими страстями вишканья будет не в силах побороть яд в своих венах. И умрет. Питаться надо. И Ааша не отказывалась. Но в то же время мечтательно размышляла о том, каково это, поглощать что-то, кроме чужой жажды.
Вчера, когда они установили шатер, она уловила ароматы пиршества из дворца Алаки. Обжаренных овощей и золотистого хлеба, хрустящего риса и блестящих сладостей. Но вишканьи не могли переваривать такую еду. Ааша чуть не запуталась в шелке, заглядевшись на тонкий дымок от кухонных печей. Рот наполнился слюной. Она знала слова «пряный», «сладкий», «соленый» и «кислый», но они так и оставались призрачными словами без единого шанса ощутить их на языке.
– В конце концов, мы тут, чтобы развлекать, – продолжила сестра, – так что…
– И все? Только развлекать? – спросила Ааша.
– Формально любой гость в Алаке во время Турнира желаний становится участником, но только людям достаются правила и испытания.
– Но мы все же можем выиграть желание?
Сестра засмеялась:
– А что ты хочешь загадать? Ты попала к нам такой юной, что не успела познать ни единой печали. В мире недостаточно желаний, чтобы сделать тебя еще удачливей, Ааша.
Ааша скрутила шелковый шарф в узел. Она не хотела удачи. Она хотела того, чего была лишена в день, когда сестры выкупили ее четырехлетнюю у настоящей семьи.
Вишканьи сказали, что спасли ее. Они отвели Аашу домой, вскрыли себе вены и вливали свою горькую кровь ей в рот, пока на горле ее не расцвела голубая звезда, а тело не наполнилось магией. Они научили ее своему ремеслу: танцам и музыке, поэзии и философии, пению и соблазнению.
Они называли свой дар – убивать прикосновением и питаться человеческими страстями – благословением.
В детстве Ааше нравилось слушать историю о том, как сестры получили это благословение. Они говорили, что вызванная на бой королева-воительница не желала оставлять сестер без защиты, и тогда богиня дала им немного своей крови, и их прикосновения стали ядовитыми и смертоносными. Каждые сто лет богиня решала, достойны ли сестры благословенного дара. Последние триста лет они были достойны.
Большинство вишканий присоединялись к их гарему, потеряв или бросив мужа, сбежав от жестокой семьи или просто угодив в Иномирье и пытаясь как-то устроиться и обрести свободу. Ааша единственная, кто никогда не жил вне гарема. Единственная, кому не приходилось выбирать между вкусом хлеба и вкусом страсти.
В первый раз, отправляя ее в опочивальню мерзкого человеческого принца, сестры рассказывали Ааше о его злодеяниях. О том, как он совратил женщину из Иномирья и ушел, как только она понесла. О том, как он осквернял священные воды рек и как собственный народ желал ему смерти. Сестры уверяли, что принц заслуживал смерти.
Но ни одна не упомянула, чего же заслуживала сама Ааша.
Тоска по непрожитой человеческой жизни началась с любопытства. И все росла и росла во мраке ее мыслей, обретая форму и наливаясь силой, пока Ааша смотрела… на дома с соломенными крышами и без всякого шелка внутри; на сады, деревья в которых стонали под тяжестью фруктов; на женские шеи без следа голубых звезд. И постепенно тоска заполнила ее сердце до краев. Кошмар ожил, лишив Аашу всякой радости. Какой могла быть ее жизнь? Возможно, короткой, но по крайней мере она принадлежала бы Ааше целиком и полностью. Однако никому не было дела до ее отчаянного желания прикоснуться к кому-нибудь и ощутить, как пульс устремляется к кончикам ее пальцев, а не затихает, умолкая насовсем. И никто не заметил, что со своего первого задания Ааша вернулась бледная и дрожащая, а на коже ее мерцала мерзкая похоть человеческого принца. Сестры сказали, что первое задание ознаменовало ее свободу.
В конце концов, никого не волновало, что свобода Ааши отличается от свободы ее сестер.
16Врата тайных истинГаури
Даже издалека красные врата выглядели как-то не так. Тусклые, с неровной текстурой, напоминающей рваную шкуру граната, они не отражали свет, а жадно его поглощали. И лишь оказавшись прямо перед ними, я поняла, из чего же сделаны странные врата Алаки.
Не из драгоценных камней, как уверяют детские сказки…
Из языков.
Из тысяч языков. Красных и раздутых, отрубленных под корень и сложенных друг на друга точно камни, пока не выросла высокая стена. В воздухе ощущался металлический привкус. Железа. Или крови.
Викрам побледнел.
– Такого здесь быть не должно.
– И где ты это вычитал? – поморщилась я.
– А что, в сказках говорится, что вход в Алаку окружен… этим?
Я собралась ответить, но врата ожили. Сотня красных языков всколыхнулась. Я инстинктивно толкнула Викрама себе за спину и вытащила кинжал.
– И что ты им сделаешь? – лениво протянул Викрам, вновь шагая вперед. – Пригрозишь отрезать языки?