— Угу, кроме бронетранспортера с громкоговорителем, в случае чего, — не очень-то довольным тоном протянул Гагарин.
— Ну, а ты сделай так, чтобы не потеряли, — ответил я.
Возможно, чуть резче, чем стоило, и лязг металла в моем голосе дал понять, что обсуждение закончилось. Настало время выполнять приказы.
— Внимание! Говорит Владимир Острогорский!
Мой голос, усиленный громкоговорителем, установленным на бронетранспортер, металлическим эхом прокатился по полуразрушенному поселку. Гагарин не пожалел вес залпа для «первоначальной обработки» превращенного в крепость поселения, и в первые минуты даже возникли опасения, что слушать мою речь в руинах окажется некому.
Впрочем, умом я прекрасно понимал, что если мятежники подготовили укрепления, то и о укрытиях не забыли, а ракеты установки залпового огня не так эффективны, как хотелось бы. Даже в таких количествах. Ну, а если часть наемников и прочей сволочи, примкнувшей к Морозову, перебило — ничего не имею против.
Тем убедительнее получится воззвание.
— Бойцы, — продолжал, тем временем, вещать мой голос. — Пришло время одуматься! Вы сражаетесь не за свою землю и не за свое будущее. Ваш командир — Матвей Морозов — бросил вас в эту бойню ради своих личных амбиций, прикрываясь ложными обещаниями и манипуляциями.
Спросите себя: ради чего вы воюете? Ради идеи? Ради денег? Ради человека, который укрылся в Ростове, оставив вас здесь, под пулями, умирать за его безумные планы?
Я предлагаю вам выбор. Сложите оружие — и возвращайтесь к своим семьям. Если за вами не числятся серьезные преступления, вас отпустят домой. Те, кто сдался добровольно и отказался воевать, уже на пути к своим родным. Никто не будет преследовать вас за то, что вы приняли разумное решение.
Оставаясь с Морозовым, вы превращаетесь в инструмент его амбиций. Вам обещали славу и власть, но по факту вы стоите на передовой, пока он прячется за вашими спинами. Подумайте, ради чего вы умираете.
Повторяю: сложите оружие — и ваша жизнь будет сохранена. Ваши семьи не должны терять вас из-за чужих заблуждений.
Время для принятия решения еще есть. Но его остается все меньше.
Выбор за вами!
Возможно, с пафосом я немного перегнул, но как получилось — так получилось. В конце концов, речь и придумывалась, что называется, «на коленке», и записывалась в полевых условиях… Так что сойдет.
Пыль и копоть, поднятые взрывами, клубились над разбитыми домами, заливая улицы плотной, вязкой дымкой, сквозь которую даже лучи жаркого южного солнца пробивались с трудом. Техника в сопровождении пехоты медленно ползла по улицам поселка, а я стоял на крыше старого кирпичного здания и наблюдал в бинокль за происходящим внизу.
На перекрестке, у магазина с выбитыми витринами, тлели обломки грузовика, опутанного колючей проволокой. Там недавно пытались организовать баррикаду — тщетно. Пулеметные очереди превратили и без того неустойчивую конструкцию в труху, а выстрел из танковой пушки унес с собой всех, кто прятался за покореженным железом.
— Гвардейцы на южном фланге заняли третий квартал, — доложил стоящий рядом Корнилов, прижимая к уху гарнитуру. — Потери минимальные, в основном — раненые. Противник отступил к школе, сейчас идет зачистка.
— Понял, — коротко ответил я, настраивая рацию. — Что насчет центральной улицы?
— Там зацепились наемники. Плотный огонь с крыш и из окон второго этажа. Танки не подогнать, там прямая наводка, сожгут. Я отправил отделение наших обойти с тыла.
— Хорошо, — кивнул я. — Подтяните БТР с громкоговорителем к перекрестку. Пусть проедут и поголосят еще и там.
— Есть, — ответил Корнилов, а я переключил канал связи.
— Острогорский на связи. Центральный сектор: подавить огневые точки в здании школы. Штурмовой группе подготовиться к зачистке. Левый фланг — удерживать позицию.
Отрывистое подтверждение прозвучало в наушниках. Грохот выстрелов накатывал волнами — короткие пулеметные очереди сливались с лаем танковых пушек. Глухое уханье взрывов сотрясало землю и стены здания, на котором я расположился.
— Все идет по плану, — пробормотал я себе под нос, а внизу, на главной улице, заревел мотор.
БТР с громкоговорителем медленно катился вперед, упрямо раздвигая пыльные клубы. Колонка на крыше зашипела, и спустя мгновение над улицами снова разнесся мой голос, спокойный и уверенный:
— Внимание! Имперские войска заняли поселок. Все, кто желает сложить оружие и избежать наказания, должны немедленно выйти с поднятыми руками на главную улицу. Вам гарантируется жизнь и безопасность. Все, за кем не числятся тяжкие военные преступления, будут отпущены. Оказывающие сопротивление будут уничтожены.
Громкоговоритель заглушил выстрелы — противник, судя по всему, прислушивался. Я заметил на крыше ближнего дома фигуру с автоматом, замершую на миг, а потом нырнувшую внутрь через разбитое окно. Впрочем, полной тишины не наступило — в отдалении еще гремели выстрелы, а с южной окраины раздавались взрывы.
— У нас тут белый флаг, — прошипело в рации. — Кажется, кто-то решил послушать.
— Принять, разоружить, отправить в тыл, — тут же скомандовал я, с трудом сдерживая улыбку.
Кажется, мой замысел понемногу работает.
— Так точно! — отозвался голос на канале.
Я на мгновение прикрыл глаза, вспоминая карту поселка. Основные силы противника сосредоточились в центре — вокруг старого здания администрации и нескольких кварталов частных домов. Остальные позиции обороняли неохотно, скорее изображая сопротивление, чем реально защищая территорию.
— Движение в северной части! — внезапно доложил наблюдатель. — Группа человек десять, на двух машинах, по ходу, из наемников. Прорываются к трассе.
— Не трогать, пропустить, — отозвался я. — Пусть уходят.
Поймав на себе удивленный взгляд Корнилова, я лишь усмехнулся. Мы могли бы легко уничтожить беглецов, но кто тогда донесет до стальных мое предложение сдаваться? Пусть едут, погоды они не сделают. А вот пользу, сами того не желая, принести могут.
Я снова приник к окулярам, внимательно разглядывая улицу. Перекресток опустел — несколько трупов лежали в грязи, покореженные машины дымились, но сопротивление захлебнулось. Пехотные группы гвардейцев заканчивали зачистку.
— Центральный сектор, — раздался голос одного из гардемарин. — Пара наемников вышла с поднятыми руками. Остальные пока залегли. Ждем команды.
— Принять капитуляцию. Отправьте охрану и проверьте этажи, — распорядился я.
— Принято.
Я встал, стряхнул пыль с кителя и медленно спустился вниз, к импровизированному штабу. Офицеры обсуждали последние данные, делая пометки в планшетах. Гагарин подошел с другой стороны, снял шлем и положил его на стол.
— Начали сдаваться, — доложил он с ухмылкой. — Видимо, разумные люди среди них все-таки есть.
— Будем надеяться, что таких окажется большинство.
Я кивнул, глядя на картинку с коптера на одном из планшетов: «птичка» как раз проходила над колонной пленных, которые один за другим выходили из подвалов.
— Господин советник, — послышалось от дверей.
В проеме показалась покрытая пылью и копотью фигура: Камбулат сегодня участвовал в штурме в роли взводного. На почерневшем от дыма лице играла белозубая улыбка: товарищи вернулся с уловом.
— Тут у нас персонаж интересный.
Один из наемников — судя по нашивкам, командир группы — держал руки за головой, стараясь не смотреть в глаза офицерам. Я подошел ближе и, остановившись напротив, заглянул в его уставшее лицо.
— Что, любезный, навоевался? — практически без иронии поинтересовался я.
Боец лишь кивнул и сглотнул, внимательно изучая носки своих ботинок.
— Ну молодец, молодец, — хмыкнул я. — Увести. Проверить личные данные. Допросить. Если в списках не значится и натворить ничего не успел — отпустить на все четыре стороны.
Наемник удивленно вскинулся, будто не веря собственному счастью.
— Давай, вали уже… Пока я добрый, — пробурчал я.
Камбулат снова пихнул пленника автоматом, и тот удалился.
— Ну, если уже командиры начали сдаваться — значит, твой план и правда работает, — несколько удивленно проговорил Гагарин, провожая наемника взглядом.
— А чего ж ему не работать? — Я пожал плечами. — Жить все хотят. И Командиры не исключение. Особенно учитывая, что они раньше других понимают, что дело — швах.
— Что, думаешь, посыпятся позиции Морозова? — усмехнулся Гагарин.
Кажется, ему так же, как и мне, не очень хотелось устраивать полноценный штурм миллионного города, набитого гражданскими.
— Поживем — увидим, — вздохнул я. — А пока давай-ка перебрось резерв на восточную окраину. Что-то там больно упрямые ребята засели.
— Сделаем, — коротко ответил Гагарин и ушел к рации.
Бой стихал. Противник больше не оказывал организованного сопротивления — отдельные выстрелы раздавались все реже, пыль и гарь постепенно оседали, и утомленный поселок мог, наконец перевести дух.
Он-то мог… А вот у нас все еще только начиналось. И теперь только от самого Морозова зависело, насколько быстро закончится уже бессмысленная бойня. Впрочем, это исключительно вопрос времени. А я ждать умею и никуда особенно не тороплюсь.
В отличие от самого мятежного «генерала».
Глава 11
— Удаление — тридцать километров, — негромко проговорил Корф, опуская бинокль.
— Это до куда? — поинтересовался Камбулат.
— Ну… До города, получается. Ростова, в смысле.
Его благородие барон явно смутился. Гениальный разум электронщика, хакера и Конфигуратора блестяще справлялся с любой теоретической задачей, однако практика порой оказывалась для бедняги Корфа почти непосильным трудом — впрочем, как и все «земные» сложности. И насколько он блистал в точных науках, настолько же беспомощен иной раз бывал в прикладных.
И военная топография исключением, похоже, не стала.
— Тридцать, Антоша — это до центра. Примерно, — мягко поправил Камбулат. — А до окраины тут не больше двадцати — вот как раз по ней гаубицы и работают, слышишь?