— Снять квартиру, устроиться на обычную человеческую работу? — усмехнулся я.
— Это еще зачем? — с наигранным удивлением спросила Алена. — Я вообще-то довольно богатая девушка. Так что снимем целую виллу… Где-нибудь на берегу Лазурного берега. Или Каталонии. Или в Тоскане. Или в Бадене, если ты не любишь жару. Будем сидеть по вечерам на балконе в плетеных креслах и пить шампанское.
На этот раз я ответил не сразу. И вовсе не оттого, что наспех нарисованная Аленой картина жизни без заговоров и ежедневного риска свернуть шею выглядела такой уж манящей.
Нет, дело было в моих собственных мыслях. Если раньше и Империи, и лично наследнице рода Романовых угрожали враги — Распутины, Мещерский, младший Морозов или иберийцы, то теперь все как будто стихло. Мятежный князек погиб от моей руки, наемники удрали за границу, а его местные прихлебатели стремительно разъезжались по тюрьмам и каторгам.
Армия закалена в междоусобных боях, оборонные предприятия работают, как часы. Вся нация готова сплотиться вокруг будущей государыни. Альфонсо еще нескоро рискнет снова протянуть к России свои скользкие щупальца, и даже старший Морозов, наконец, успокоился и присягнул на верность будущей императрице. Елизавета готовится к коронации и единственным человеком, который еще омрачает ее почти уже безоблачное существование…
Стал я. Гардемаринский прапорщик Владимир Острогорский. Он же — восставший из небытия в новом юном теле светлейший князь Градов, прозванный Серым Генералом. Слишком амбициозный, слишком влиятельный, слишком много сделавший, чтобы наконец навести в стране порядок. Слишком сильно любимый и особой ротой, и гвардейскими полками, и рядовыми гражданами. Слишком…
Слишком много «слишком».
Вполне достаточно, чтобы заставить Елизавету усомниться. Особенно теперь, когда кто-то не только потрудился выдать ей мою тайну, но и вывернул все себе на пользу, разом превратив вчерашнего героя и защитника в коварного обманщика — а то вовсе в очередного претендента на российский престол.
Проклятье! А нужно ли мне вообще все это разгребать? Ведь если я просто исчезну, то все… Все закончится само по себе. Елизавета наденет корону, младший Гагарин получит очередной чин и должность в министерстве, да и остальные мои товарищи сделают блестящую карьеру. Старик Морозов тихо и мирно досидит оставшиеся до почетной пенсии годы на своем месте.
А героического прапорщика Острогорского, пожалуй, объявят пропавшим без вести. Может, через пять-десять лет даже снимут пару фильмов. И окончательно отправят туда же, куда в далеком две тысячи пятом ушел его тезка — Владимир Федорович Градов.
В историю.
И все. Больше никаких смертей, никаких драк, никаких жертв и сомнительных решений. Никакой серой морали… Вообще ничего. Я просто уйду — и вряд ли мои поиски продлятся так уж долго. Империя, наконец, получит долгожданный покой, а я — примерно сотню лет жизни где-то… там. Если повезет — с женщиной, которая готова ради меня отказаться от привычной жизни, княжеского титула и даже семьи.
Отличный сценарий.
Но — нет.
— На балконе в плетеных креслах? — с улыбкой повторил я. — А знаешь, еще немного — и я бы, пожалуй, согласился.
— Так соглашайся, — промурлыкала Алена. — Документы нам сделают хоть сегодня.
— Не сомневаюсь… Думаешь, во мне говорит одно лишь упрямство? — буркнул я. И тут же сам принялся отвечать на собственный вопрос. — Поверь, радость моя, как раз его-то уже почти не осталось. Зато пока еще есть здравый смысл. И он подсказывает, что без моего непосредственного участия все очень быстро покатиться к чертям собачьим. Точно так же, как и десять лет назад.
Покойный император был не самым выдающимся политиком. Не самым хорошим человеком и совсем уж никудышным братом — раз уж даже не подумал вытащить меня с того света сразу, а не спустя десять с лишним лет.
Но идиотом он все-таки не был. И, если разобраться, справлялся не так уж и паршиво… Уж точно получше, чем справится девчонка семнадцати лет от роду, которую непременно начнут обхаживать все, кому не лень.
А значит, балкон, плетеные кресла и шампанское все-таки придется отложить на потом.
— Может быть… Или нет. Хотя — какая разница? Я знала, что ты так ответишь. — Алена покосилась на дверь. — И поэтому все-таки пришла не одна.
Глава 18
Алена бросила быстрый взгляд в сторону входа, и я почувствовал, как она напряглась — словно кто-то невидимый потянул за ниточку. Я не стал даже оборачиваться — уже и так знал, кто вошел.
Шаги были неспешные, твердые, буквально исполненные той самой неизбывной уверенности, которую не купишь ни за деньги, ни за регалии. Шаги человека, который никогда не сомневается, что ему найдется место у любого стола и неважно, кто за ним сидит.
— Доброго дня, господин прапорщик, — произнес голос за спиной.
Я поднял взгляд на Алену. Она виновато опустила глаза.
— Я же просил… — начал я.
Но тут же осекся. Какая, в сущности, разница? Выказывать недовольство в любом случае уже слишком поздно.
Старший Гагарин уселся напротив — не спрашивая, не ожидая приглашения. Просто отодвинул стул, опустил локти на столешницу и лениво повернул голову в сторону стойки.
Бармен, до того безмолвно пялившийся в экран, тут же подобрался. И исчез, буквально испарился, чтобы уже через мгновение возникнуть рядом с нашим столиком, со всей готовностью выдрессированого лакея.
Хотя в этом баре, если мне не изменяла память, заказ полагалось делать у стойки.
— Три кофе, любезный, — тихо произнес Гагарин. — Эспрессо. И прошу вас, побыстрее. Мы спешим.
Бармен сглотнул и с благоговейным «сию секунду» метнулся обратно, по пути сбив со стойки бокал. Не остановился, не извинился — будто испугался, что если промедлит хоть на мгновение, вместо кофе сварят и подадут его самого. Вряд ли парень мог почувствовать, что к нему на огонек заглянул Одаренный аристократ, и уж тем более не знал Гагарина в лицо, однако соображал, похоже, неплохо. И сразу смекнул, что этого невысокого и скромно одетого старика лучше не разочаровывать.
— Как всегда — совсем не привлекаем внимания, — фыркнул я. — Надо было с кортежем приехать. На машинах с дипломатическими номерами.
— Пафос для дураков. — Гагарин пожал плечами. — Я, в отличие от некоторых, не театрал. И за мной наверняка никто не следил. А вот за Аленой, кстати, вполне могли.
Старик смерил дочь коротким взглядом. Та выпрямилась, будто проглотила линейку, но все же попыталась напустить на себя беззаботный вид.
— Я… осторожно, — пробормотала она.
— Верю. Но быть осторожной — это одно. А вот не подставлять тех, кто тебе дорог, — совсем другое.
Гагарин перевёл взгляд на меня. И в этом взгляде было все — усталость, упрек, тревога и нечто большее. ТО, что старшие порой говорят младшим, когда те уже почти взрослые, но все еще слишком молоды, чтобы понимать, насколько сложен и хрупок этот мир.
— Итак, ты снова в бегах, — бросил Гагарин, не дожидаясь ни кофе, ни светской паузы. — Что на этот раз натворил?
— Без понятия, — отозвался я, глядя на него поверх кружки. — Меня либо решили подставить, либо убить. Либо, как обычно бывает в таких случаях, их вполне устроит любой вариант.
— И кто же? — Гагарин покосился в сторону стойки и на всякий случай продолжил чуть тише. — Ты уже знаешь, что на этот раз точит на тебя зуб?
— Могу только догадываться, — вздохнул я. — Но они действуют от лица ее высочества Елизаветы Александровны. Я сомневаюсь, что она действительно могла отдать приказ меня задержать, но…
— Боюсь, что могла. Ты… — Гагарин на мгновение перевел взгляд на Алену, поморщился, как от зубной боли, но все-таки продолжил: настоящий ты — Романов. Только по матери, однако этого достаточно, чтобы стоять в списке наследников выше дочери покойного императора. И раз уж ваша светлость имели глупость до сих пор не сказать племяннице, кто ты есть на самом деле… Как ни прискорбно, должен сказать, что я ничуть не удивлен, — вздохнул Гагарин. — Готов поставить все свои капиталы, что старик Морозов уже успел шепнуть Елизавете, что, Серый Генерал вернулся с того света и теперь сам метит на трон. И теперь, когда за тобой армия, прошедшая ад под Ростовом, особая рота, половина Совета и еще куча народа — согласись, это звучит вполне убедительно.
Я откинулся на спинку стула и сцепил пальцы в замок. Больше всего на свете мне бы хотелось возразить Гагарину, но он, похоже, не ошибся. Я снова наступил на те же грабли, что и в прошлый раз: доверился родной крови, которая меня подвела.
Елизавета, похоже, действительно решила прислушаться к Морозову. А тот, разумеется, уже вовсю вел свою игру, наплевав на все наши договоренности. Впрочем, после того, как я без суда и следствия казнил его сына, этого вполне следовало ожидать.
Логично. Предсказуемо. И печально.
— И что делать? — испуганно спросила Алена, до этого сидевшая тише воды, ниже травы.
Гагарин помолчал, дождался, когда снова появившийся бармен поставит на стол кофе и удалится, и проговорил.
— Осмелюсь предположить, что это и не самый плохой вариант. Заявиться в какую-нибудь телестудию, потребовать интервью, публично раскрыться и заявить свои претензии на трон… Кстати, вполне законные. — Гагарин улыбнулся одними уголками рта. — Народу понравится: национальный герой, вернувшийся с того света и снова прошедший путь от курсанта-моряка до гардемарина, чтобы навести в стране порядок… Любой телевизионщик удавится за такую сенсацию.
— Не смешно, — буркнул я. — Я не пойду против своих!.
— Поэтому и не предлагаю. Просто озвучил возможность. Надо сказать — весьма заманчивую. — Гагарин сделал глоток кофе. — Но хочу, чтобы ты знал: я все равно с тобой. В любом из вариантов.
— С чего бы вдруг?
— С того же, что и раньше. Потому что если ты не возьмешься за дело — Морозов все устроит по-своему и отправит страну под откос. Или хотя бы попытается. — Гагаринна мгновение смолк, глядя в стремительно пустеющую чашку, и закончил: — А это значит — снова репрессии, чистки все тому подобное. Если старик сумеет занять твое места у трона будущей императрицы, убрать его будет почти невозможно. А еще одной революции эта страна не вынесет.