— Понимаю, — кивнул я. — Полагаю, поэтому мы и сидим тут, а не пьем шампанское где-нибудь в Тоскане или Баден-Бадене.
Я поймал на себе быстрый взгляд Алены. Кажется, она была очень не против этого варианта. Но сказать так ничего и не успела: колокольчик над дверью снова ожил, и по слегка изменившемуся лицу Гагарина я понял, что этот звон не сулит нам ничего хорошего.
— Впрочем, кажется, долго думать не придется, — хмыкнул он, — Тут по вашу душу снова пожаловали, господин прапорщик.
Чтобы понять, насколько все плохо, мне даже не пришлось оборачиваться. Тех, кто сейчас спускался от двери к барной стойке по коротенькой лестнице, я видел, хоть и сидел ко входу боком, повернувшись к Гагарину.
Видел, конечно же, не глазами.
Одаренные. Четверо. Один — похоже, самый молодой — крепкая «тройка» с неплохими шансами выйти на следующий ранг в течение нескольких лет. Пара «двоек». Послабее меня, пожалуй, зато с боевой специализацией и увешанные оборонительным Конструктами, как новогодние елки.
И четвертый. Его уровень я бы определять уже не взялся — хотя бы потому, что всех Одаренных выше второй категории традиционно записывали в одну-единственную первую, напрочь игнорируя такие нюансы как возраст, потенциал синапсов и… скажем так фантазию, без которой работать энергией Дара в полную силу почти невозможно.
И опыт. А уж его-то у старшего в группе незваных гостей было даже чуть больше, чем предостаточно. И именно его-то и следовало опасаться в первую очередь. Конечно же, если не рассчитывать на исчезающе-малую вероятность, что четверо Одаренных аристократов решили наведаться в не самый крутой и популярный бар исключительно от нечего делать, просто пропустить по кружечке после прогулки по югу города.
Приближаясь снаружи по улице, они, конечно же, изо всех сил скрывали Дар, но теперь спустили его мощь с привязи, и она заструилась по небольшому помещению эхом от пульсации заряженных и готовых к бою атакующих элементов, которым не было названия. Настолько могучая, густая и плотная сила, что ее почувствовали даже простые смертные. Немногочисленные посетители тут же закопошились. Плечистый здоровяк в клетчатой рубашке, сидевший у окна, поднялся и, бросив на стол сложенную вдвое купюру, двинулся вдоль стенки к выходу. Две девушки напротив тут же прекратили щебетать и вжались спинами в диван, понемногу сползая вниз. Не остался равнодушным даже бармен. Когда я обернулся, он уже скрылся на кухне, оставив на стойке под краном налитую примерно до середины пивную кружку.
Похоже, обслуживать новых гостей в этом заведении явно не собирались.
Одаренные и сами не спешили здороваться, так что у меня было достаточно времени рассмотреть их как следует. Первым вниз спустился самый младший из них, третьего ранга. Невысокий мужчина в джинсовой куртке. Лет тридцати с небольшим на вид, но уже успевший обзавестись изрядными залысинами. Его я, если память не изменяла, видел впервые.
А вот двух других, постарше, узнал сразу, хоть их превосходительства, разумеется, не потрудились облачиться в парадные мундиры с орденами. Один из руководства Министерства обороны, второй — флотский вице-адмирал, с которым мы в свое время учились в Корпусе — только он на три курса младше. Десять лет назад оба имели весьма скромные перспективы когда-либо войти в Совет имперской безопасности, однако при Морозове, похоже, преуспели.
Судя по тому, насколько старательно бедняги отводили глаза, они не только были в курсе, на кого именно пришли охотиться, но и явно не испытывали по этому поводу особого восторга.
Однако отказаться не могли. И дело наверняка было не в долге или служебном рвении, а в личных обязательствах перед нынешним главой Совета. Наверняка именно Морозову все трое младших Одаренных и были обязаны своим стремительным возвышением.
В отличие от четвертого, который в свое время служил еще мне… то есть, покойному императору Александру.
Я не сразу узнал Книппера. Когда мы виделись в последний раз, старик закрывал нас с Елизаветой от вспышки, в одно мгновение превратившей в руины центральный корпус Воронцовского дворца. Я своими глазами аидел, как его Щит лопается, сминаемый запредельный мощью, а тело тает в огне, как свечка.
Обычный человек — да и, пожалуй, большинство Одаренных аристократов — после такого просто перестали бы существовать, превратившись в горстку пепла или что-то куда менее приятное глазу. Книппер выжил — и не только выжил, но и, похоже, каким-то чудом сумел сохранить полный… почти полный набор конечностей.
Левая рука выглядела совершенно обычно, однако вместо правой из рукава старого пиджака, с которым Книппер не расставался, сколько я себя помнил, торчала какая-то железка. Хромированные пальцы с блестящими кругляшами суставов не только повторяли форму человеческой кисти, но и, похоже, обладали полноценным функционалом. Никаких композитов, пластика или хитрой электроники — только честная крепкая сталь и энергия Дара. Конструкты, оплетавшие механическую конечность, почувствовал бы даже слепой.
Изуродованный старик с железной рукой теперь больше походил на робота-убийцу из старого американского фильма. Правда, тот прятал металл под в меру привлекательной физиономией голливудского актера, а лицо Книппера выглядело сплошным зажившим ожогом. Один глаз закрывала черная повязка, а над вторым не осталось брови. Волосы уцелели только справа — уродливый седой клок над виском, который на любом другом, пожалуй, казался смешным.
Глядя на Книппера смеяться не хотелось совершенно. Чужая мощь исковеркала его тело, однако ничего не смогла сделать с Даром, который все так же полыхал в дряхлой оболочке слегка пульсирущим огнем. Грозным и недобрым, готовым в любой момент вырваться и ударить, чтобы послужить своему новому хозяину… Кто-то вложил в жизнь и остатки здоровья старика немалые ресурсы — в том числе и те, что в принципе невозможно приобрести даже за астрономические суммы в любой национальной валюте.
И я, кажется, уже догадывался, кто именно.
— Доброго дня, Иван Людвигович. — Я решил первым поприветствовать старого знакомого — раз уж сам он решил не утруждать себя соблюдением этикета. — Рад видеть вас в добром здравии.
— Вашими молитвами, — усмехнулся Книппер. — Признаться, я был бы рад увидеться при… несколько других обстоятельствах.
— Не могу не согласиться. — Я чуть склонил голову. — Полагаю, вы потрудитесь объяснить, что привело сразу четырех почтенных членов Совета безопасности в место вроде этого.
— Будто вы сами не знаете. Но должен заметить: вы все еще можете пойти с нами, ваша светлость.
Книппер обратился ко мне так же, как десять с лишним лет, ясно давая понять, что… Впрочем, неважно — судя по тону, на благоприятный исход беседы он уже не рассчитывал. Старик просто соблюдал формальности. И, похоже, не собирался затягивать с разговорами — раз уж сразу перешел к делу.
— Нам совершенно не обязательно устраивать побоище, ваша светлость, — продолжил он. Так же мерно и неторопливо, будто читая по бумажке текста, написанный кем-то другим. — Здесь же люди, в конце концов. Самые обычные люди, гражданские.
— И с каких это пор главу Совета безопасности так волнуют человеческие жертвы? — усмехнулся я.
— Полагаю, я должен лично принести извинения за случившееся… недоразумение. — Книппер склонил уродливую голову. — Покойный капитан Геловани допустил непростительную оплошность. И в гибели шести солдат виновно только его самоуправство.
— Самоуправство? — Я приподнял бровь. — Теперь это так называется?
— Именно так. Вашей светлости не будет и не может быть предъявлено никаких обвинений. — Книппер с железобетонной уверенностью продолжал выдавать «домашнюю заготовку». Ему отчаянно не хватало фантазии разбавить чужой сценарий щепоткой импровизации, однако заученные строчки он воспроизводил безупречно. — Ее высочество желает лишь встретиться с вами, и как можно скорее.
— И поэтому присылает того, кто в одиночку способен разнести целый квартал? — Я откинулся на спинку дивана и забросил ногу на ногу. — Не хотелось бы оскорбить вас недоверием, Иван Людвигович, однако все это звучит не слишком-то… убедительно.
— Я всего лишь выполняю приказы, ваша светлость, — отчеканил Книппер. — Так что выбор за вами.
— Что ж…
Раздумывать мне было, в общем, не о чем. Как и тянуть время. Жуткий старикашка с железной рукой ни в коем случае не отпустил бы меня без шума. А я, в свою очередь, не собирался идти с ним по собственной воле. Хотя бы потому, что не сомневался: стоит дать слабину, как меня тут же упакуют в стильный ошейник-подавитель и отвезут.
Только не на тайную аудиенцию в Зимний, а в места куда менее приятные.
— Ваше сиятельство, — Я чуть отстранился от сидевшей рядом Алены, — могу ли я попросить покинуть нашу… компанию? Мужской разговор не для ваших ушей.
Алена вспыхнула, нахмурилась, покосилась сначала на Книппера, потом на застывшего изваянием в кресле напротив отца, но с места так и не сдвинулась.
— Прошу тебя, — прошептал я одними губами. — Так надо…
Она поджала губы, и все же не стала спорить. Подхватила со стола сумочку и, стуча каблучками, неторопливо направилась сначала к барной стойке, и уже оттуда — к двери, ведущей на кухню.
— Иван Людвигович, — Я посмотрел в единственный глаз Книппера, — надеюсь, вы не возражаете?
Тот лишь пожал плечами. У него вполне могли иметься какие-то вопросы с Гагарину, и уж точно были предельно однозначные инструкции на мой счет, но не приказ задерживать всех причастных. А за любой волос, упавший с прелестной рыжей головки сиятельной княжны, пришлось бы отвечать не только перед ее отцом, а еще и перед целым родом — одним из самых многочисленных, могучих и влиятельных в Петербурге.
— Что касается вас, друг мой, — Я перевел взгляд на Гагарина, — вы, разумеется, не обязаны участвовать в…
— О нет. Даже не просите, — широко улыбнулся тот. — Неужели вы думаете, что я готов пропустить такое веселье?