— Доверенному лицу великой княжны положено знать многое, — улыбнулась Оля. — И порой и то, что никогда не расскажут даже главе Совета имперской безопасности.
Вот уж где барбак… По сравнению с ним отсутствие охраны в усыпальнице и два жизнерадостных идиота на посту у Иоанновских ворот — так, семечки… Впрочем, на этот раз один из секретов императорской семьи, похоже, пойдет мне на пользу.
— И почему же доверенное лицо великой княжны не поделилось секретом с любимым дедушкой? — поинтересовался я. — Ни за что не поверю, что он знал про способ пробраться прямо в покои Елизаветы — и не поспешил им воспользоваться.
— Действительно — почему?.. Старый хрыч меня в грош не ставил! — Оля поморщилась, будто от зубной боли. — И запросто отправил бы на смерть, будь в этом хоть крупица его личной выгоды. Внучка второго сорта… Как думаешь — чего ради мне рассказывать ему секрет, за который можно попросить что угодно?
К примеру — титул сиятельной маркизы и гражданство Третьей Республики… Интересно, сколько у нее еще в запасе тайн, торгуя которыми можно запросто прожить хоть до ста лет, купаясь в золоте?
Это я обязательно выясню. Но, пожалуй, все-таки в другой раз.
— Ладно. Пожалуй, стоит хотя бы попробовать. — Я махнул рукой. И на всякий случай уточнил: — А ты сама была там, внизу? Ходила в Зимний под Невой?
— Всего один раз. — Оля поежилась, будто в усыпальнице вдруг стало холодно. — И больше не собираюсь.
— И почему же? — вздохнул я.
— Сам увидишь.
Глава 23
Шаг вниз. Еще один. За спиной щелкнула крышка саркофага — Оля закрыла проход, не дожидаясь команды. Я хмыкнул. Надеюсь, впереди меня действительно ждет тайный ход. Забавно выйдет, если девчонка в очередной раз затеяла двойную игру и сейчас просто закрыла меня в усыпальнице. С нее станется.
Я порылся в сумке на поясе и отыскал фонарик, купленный еще утром в газетном киоске. Пальцы нащупали кнопку, та щелкнула, и узкий, но неожиданно яркий луч света прорезал тьму. Внимательно глядя под ноги, я двинулся вперед.
Ступени под ногами скрипели, и, кажется, даже прогибались. Возможно, это было лишь плодом моего воображения, но я бы не удивился, окажись так на самом деле. Вряд ли сюда присылали рабочих для планового ремонта… последние лет этак сто-двести.
Лестница оказалась до неприличия длинной. Чтобы пройти ее целиком, мне пришлось уйти под землю метров на десять, не меньше. Спустившись, я перевел дух и огляделся.
Квадратное помещение, выложенные из камня стены, сырость, затхлость и крысиный помет. Слева — темный зев, из которого тянуло холодом и затхлостью. Оля не обманула — тоннель действительно уходил в сторону реки.
— Ну здравствуй, подземная романтика, — буркнул я себе под нос.
Узкая каменная кишка тянулся вперед на десятки метров. Со свода капала вода, собираясь в лужицы между потрескавшимися плитами. Влажный воздух забрался под футболку, и она тут же начала липнуть к спине. Пахло то ли болотом, то ли канализацией… Удивительно, как тут все вообще до сих пор не затопило.
Шагов через тридцать состояние тоннеля резко ухудшилось: появились крепи, подпорки, какие-то арочные конструкции… Все-таки за ходом следили. Даже интересно, что стало с работягами, которые занимались ремонтом. Я бы не сильно удивился, узнав, что бедняг замуровали где-нибудь неподалеку — прямо в кладке.
По мере продвижения стены сужались, а потолок опускался. Еще через полсотни шагов мне даже пришлось наклониться. Фонарик выхватывал из темноты ками, заросшие плесенью, и совсем уж старые крепи. Эту часть тоннеля, похоже, не обновляли с момента его создания.
Как его вообще вырыли? Почти половина километра под Невой… Готов спорить, без использования Дара здесь не обошлось.
В отдалении послышался шорох, и рука сама легла на рукоять пистолета под футболкой. Как я ни старался себя убедить, что здесь нет и не может быть никого, кроме меня, воображение настойчиво рисовало весьма странные и пугающие картины.
Как мальчишка, ей-богу! Впрочем, в такой обстановочке поневоле начнешь дергаться от каждого звука. Луч фонаря осветил крупную крысу, и я расслабился. Зверек, встав на задние лапы, несколько мгновений разглядывал меня глазами-бусинками, потом фыркнул и рванул вдаль.
Надеюсь, не наткнусь на несколько сотен его собратьев. Только с крысами воевать осталось. А они здесь, наверное, голодные…
Чем дальше я уходил под землю, тем сложнее становилось дышать. Поток воздуха исчез, стены будто начали сжиматься, и тоннель стал напоминать глотку какого-то каменного чудовища. Через каждые несколько шагов под ногами плескались лужи — сначала редкие, а потом вода пошла сплошняком.
И совсем скоро она покрывала пол сплошной рябью, отражая свет фонаря мутными пятнами. Кроссовки я промочил давно, и уже даже не пытался выбирать дорогу — все равно мутная и холодная жижа поднялась уже чуть ли не по щиколотку.
На сводах потолка блестели капли — густые, ленивые. Они срывались с потрескавшейся кладки и падали вниз с четким, почти музыкальным звуком. Кап… кап… кап… Где-то ближе к центру тоннеля капало сразу в нескольких местах — как будто невидимый дирижер устроил здесь репетицию для симфонии протечек.
Я замедлил шаг. Судя по ощущениям, я уже почти добрался до середины реки. О количестве метров воды на головой не хотелось даже думать, но раз уж тоннель продержался столько лет, вряд ли ему так уж захотелось бы обвалиться сейчас.
— Вот же ж накопали, — хмыкнул я, не сдержавшись. — Екатерина свет Алексеевна, явно была женщиной феноменальных талантов, если мужики к ней по такому маршруту бегали…
Слабо верилось, что кто-то из фаворитов императрицы в здравом уме и трезвой памяти добровольно шел по этим подземным кишкам. Впрочем, это вполне могли быть и просто сплетни, и их правдивость сейчас меня интересовала в самую последнюю очередь.
Потолок опустился еще ниже — пришлось сложиться чуть ли не вдвое. Лужи стали глубже. Холодная вода неторопливо ползла вверх по штанам, а хлюпанье в кроссовках уже почти стало привычным. Где-то позади снова пробежала крыса.
Надеюсь, что крыса… Хотя, кому здесь еще быть?
Развлекая себя жутковатыми сценариями, которые отлично подошли бы для какого-нибудь второсортного фильма ужасов, я продолжал двигаться вперед, и минут через пять воды под ногами стало ощутимо меньше. Лужи поредели, а капли с потолка почти исчезли. Пахнуть стало не столько гнилью, сколько пылью — сырость понемногу уступала место затхлости.
Видимо, я миновал участок под Невой. Тоннель понемногу пошел вверх. Визуально это было почти незаметно, но идти стало чуть сложнее. А вскоре фонарик выхватил из темноты нечто, похожее на ступени. Каменные, широкие, изъеденные временем.
Похоже, конец пути… Точнее, середины — но худшая половина уже позади.
Я остановился и провел лучом по стенам.
Обнажившиеся кирпичи. Следы опаленной штукатурки. Где-то в боковой нише — старая ржавая цепь, с одной стороны оборванная, с другой — прикованная к скобе, замурованной в стену. В тусклом свете фонаря это выглядело весьма… В общем, весьма.
— Ну, спасибо тебе, Оля, — пробормотал я, — за эстетические удовольствия. Теперь понятно, почему ты больше не хочешь сюда спускаться.
Тут и правда было… жутковато. Я бы не удивился, увидев прикованный к стене скелет — в заплесневелой мантии и с открытым в беззвучном крике ртом. К счастью, задерживаться не пришлось — впереди уже виднелась лестница.
С наслаждением выпрямившись, я начал подъем.
Идти вверх пришлось едва ли не дольше, чем спускаться, однако в какой-то момент ступеньки наконец-то закончились. Дверью. Деревянной, тяжелой, обитой ржавым железом. И, конечно же, запертой. Причем, как назло — изнутри.
Впрочем, чего я ожидал?
Обреченно вздохнув, я убрал фонарь, отступил на шаг, обтер ладони о штаны и навалился плечом. Не слишком усердно — шуметь здесь совсем не хотелось.
Правда, если понадобится — я и Молотом шарахнуть не постесняюсь. Зря я, что ли, тащился сюда по лужам?
Дерево скрипнуло, и почти сразу же послышался сердитый стон металла. С той стороны глухо звякнуло — что-то упало на пол.
Засов? Похоже на то.
Я толкнул сильнее — и тут же выругался. Открываться дверь определенно не желала.
Похоже, изнутри ее подпирало что-то довольно тяжелое и массивное.
Плевать. Я уже прошел под Невой, и возвращаться, несолоно хлебавши, в мои планы не входило.
Скрипнув зубами, я навалился снова, понемногу раскачивая дверь. Та понемногу поддавалась. Между нею и косяком образовалась щель, которая постепенно расширялась. От каждого толчка поднималась пыль, дерево поскрипывало, и я готов был уже плюнуть и разрубить дверь Саблей. В какой-то момент мне удалось просунуть плечо — и уже оттуда, изнутри, вдавиться, прорваться, проскользнуть.
Ну наконец-то!
Протиснувшись сквозь щель, я снова достал фонарь, включил его и осмотрелся.
Кладовка. Настоящая, классическая — будто и не во дворце, а в каком-то бюджетом учреждении. Метра три на два. Швабры, металлические ведра, ржавые крючья с тряпками на стене. Все покрыто толстым, почти достойным уважения слоем пыли. Даже воздух внутри тяжелый, затхлый, с намеком одновременно и на плесень, и на ядреную химию.
А у стены — стеллаж. Деревянный, порченый временем, забитый щетками, коробками и бог еще знает, чем. Именно он, как выяснилось, и не давал двери открыться. А заодно и маскировал ее. Впрочем, с этой стороны дверь и так почти невозможно было заметить — она сливалась со стеной, будто ее и не существовало.
М-да. Вот уж и правда: хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место.
Я аккуратно, стараясь не скрипнуть лишний раз, вернул стеллаж на место. Потом нашел дверь, потянул за ручку, молясь, чтобы с той стороны не оказалось навесного замка, и улыбнулся, когда та открылась без всякого сопротивления.
Готово.
Так, где это я?
Неприметный чулан расположился едва ли не в самом центре дворца — под Салтыковской лестницей. Смело, очень смело. Мне снова стало интересно, как прокладывали тоннель и как маскировали работы.