— Честно — пока не знаю, — признался я. — Но уж точно не сидеть и ждать, пока старикашка Морозов пробьется со своими требованиям в сеть, на телеканал или еще черт знает куда.
— Merde… — прошептал Жан-Франсуа, от избытка чувств переходя на родной язык. — Так это значит?..
— Именно так, друзья мои. Немедленно отыщите Гагарина… обоих, — на всякий случай уточнил я. — И объявите сбор гардемаринской роты. Всех, кто не занят в оцеплении.
Глава 29
Ночь была сухой и гулкой — тот самый тип погоды, при которой все слышно вдвое лучше, чем хотелось бы. Шорох ботинка по гравию. Щелчок предохранителя. Писк рации… О шуме моторов и говорить не приходилось — он разносился по всей округе, делая любое скрытное проникновение бессмысленным.
Впрочем, мы особенно и не скрывались. Морозова можно было называть как угодно, но только не дураком. Даже если кто-то из штаба не маякнул ему по старой памяти о начавшейся движухе, то на подходах нас срисовали уж точно. Сложно не засечь несколько десятков единиц техники, вертолеты и разворачивающийся в лесу полноценный штаб. Да, полагаю, старик и готовился к чему-то подобному — слишком хорошо он меня знал.
От опушки леса до ограды станции было метров двести открытого пространства. Сама ограда серьезным препятствием не была, но за ней снова начиналась открытая местность, и дойти до ближайших построек, в которых можно закрепиться — та еще задача. Я был более, чем уверен, что Морозов готовит нам горячий прием, и заранее готовился к тому, что пустырь превратится в пылающий ад, стоит нам на него ступить.
Вот только тогда я еще не знал, что это вовсе не фигура речи.
В штабе царила деловитая, но несколько нервная атмосфера: сердито трещали рации, раздавались короткие, сухие доклады, на большие экраны транслировалась картинка с коптеров разведки. Я мрачно смотрел на изображение с камер и вспоминал, насколько легко удалось отбить нападение на Нововоронежскую АЭС. Сейчас нам предстояло выступить в противоположной роли, и мне все это заранее не нравилось.
— Штурмовые группы готовы, — рядом возник Камбулат. — Ждут отмашки. Командиры групп…
— Отставить. У групп будут другие командиры, — проговорил я, даже не дослушав. Камбулат пристально посмотрел на меня.
— Ты же не хочешь сказать, что опять полезешь туда сам?
На лице товарища все-таки промелькнуло недоумение — хотя уж ему-то куда лучше большинства офицеров в штабе полагалось знать, кто я такой. И что делаю, когда приходит время действовать. Меня сотни и тысячи раз называли глупцом, ретроградом и пережитком феодального прошлого древней Руси, однако я все равно считал, что место командира — не где-нибудь, а рядом с теми, кого он отправляет на смерть. Одаренному офицеру положено прикрывать своих людей Щитом, а если надо — даже драться самому, шагая под свинцовым дождем. И плевать на регалии, ордена, титулы и количество звезд на золотых погонах. Война есть война, и перед ней равны все, от рядового до фельдмаршала. Но один человек в нужном месте способен переломить ход любого боя.
Особенно если этот человек — я. В конце концов, вряд ли Серый Генерал заслужил бы свою славу и прозвище, если бы все время отсиживался в штабе.
— Хочу. И полезу. И ты полезешь, в моей группе. Двумя другими командуют Гагарины, старший и младший.
— Юрий Алексеевич? — Камбулат недоверчиво хмыкнул. — Но он ведь даже не военный!
— Сейчас мы все военные. А он еще и Одаренный высшего ранга. Как и те, кто нас ждет, — пояснил я, натягивая бронежилет и подгоняя подвесную систему. — И это сейчас для нас куда важнее. Там, за оградой, все вибрирует от концентрации Дара. Не знаю, кого туда натащил Морозов, но легко точно не будет. Боюсь, что огневая мощь сейчас ничего не решит. А вот сила Дара — очень даже. И чем больше ее будет на нашей стороне, тем лучше.
— Однако автомат ты все-таки берешь, — пробормотал Камбулат, глядя, как я поправляю трехточечное крепление.
— Беру, — я кивнул. — А еще — гранаты. И даже шлем надену. Потому что пренебрегать сейчас что оружием, что защитой — глупость, причем преступная. Так что и тебе советую экипироваться по полной программе. Выдвигаемся через десять минут.
— Понял, — вздохнул Камбулат. Но потом все-таки улыбнулся, хоть и явно через силу. — Собственно, я чего-то такого и ожидал.
— Плохо. Значит, я все-таки становлюсь предсказуемым, — невесело усмехнулся я. — А сейчас — отставить разговоры и марш собираться.
— Так точно, ваша светлость!
Камбулат, вытянулся, козырнул и отправился за экипировкой — и я почему-то не сомневался, что теперь он наберет столько снаряги, сколько простой смертный не сможет даже поднять. А мне оставалось только тяжело вздыхать и снова пялиться на экран, будто надеясь увидеть там Морозова.
— Эх, Николай Васильевич… — тоскливо пробормотал я в пустоту. — Старый ты дурак… Ну вот зачем нам все это, а?
Электроника ожидаемо не ответила. Бездушной машине, конечно же, было наплевать на мои переживания — как и на то, вернусь ли я сюда обратно… И вернется ли хоть кто-нибудь вообще. Вряд ли умную систему, которую Корф собирал вручную из топовых заграничных и отечественных комплектующих, смутил бы даже взрыв на атомной станции, способный превратить несколько десятков километров вокруг в фонящую радиацией пустошь. Мозгов в машину заложили с избытком, однако сердца у нее не было.
Зато сердце было у меня. И сейчас оно билось ох как неспокойно. Но что уж тут поделаешь.
Я в последний раз поправил автомат и зашагал к выходу из штаба.
Три группы выдвинулись на штурм по сигналу. Шесть броневиков с корпусами, усиленными Конструктами, за ними — бойцы Особой роты, прикрывающие Щитами себя и технику… Головной группой командовал я, второй — младший Гагарин, третью возглавил старший.
Броневики зарычали движками, плюнули выхлопом, и как большие, медлительные жуки поползли вперед. Во второй линии шли гвардейцы Преображенского полка — их задачей было прикрывать передовые группы и занимать позиции, которые мы, теоретически, должны захватить.
Теоретически…
Я понял, что план провалился, когда взорвался первый броневик. Несмотря на толстенный слой усиленного Конфигураторами металла, невзирая на Щиты, поддерживаемые совокупными усилия лучших бойцов… Свечка над машиной сформировалась так быстро, что никто не успел отреагировать, а удар будто взорвал ее изнутри.
Броневик подпрыгнул и на мгновение исчез в яркой огненной вспышке. Пламя лилось сверху вниз, стекая по броне и колесам на дымящуюся землю. Послышались крики раненых, кто-то открыл огонь, но куда именно стреляли бойцы, не понимали, наверное, и они сами. К горящей машине ринулась эвакуационная команда — сразу несколько бойцов Особой роты выбыли из строя, и им требовалась срочная помощь.
Еще нескольким гардемаринам помощь была уже не нужна — даже лучшие целители не в состоянии вернуть жизнь в мертвое тело. Я выругался, крепче сжал цевье автомата, и добавил энергии в Щит.
Новый взрыв прозвучал примерно через полминуты после первого. Мы еще не добрались до ограды, а уже понесли серьезные потери. Не знаю, что за умельцев собрал под свои знамена Морозов, и где он их взял, но так быстро формировать Свечки запредельной мощности можно было, только объединив усилия нескольких Одаренных.
Причем не абы каких, а рангом не ниже третьего, а скорее даже «двоек» и почти всесильных «единиц». У которых к тому же оказалось достаточно времени потренироваться на слабеньких элементах и научиться сплетать три или больше потоков энергии вместе.
При желании я, пожалуй, даже смог бы вспомнить имена и фамилии — Одаренных соответствующего ранга во всей Империи было не так уж много, и большая часть из них или присягнули Елизавете, или уже давно сидели под подавителями в Петропавловской крепости. Но остальные…
Похоже, спецслужбы в очередной раз то ли не доглядели, то ли просчитались. Разогнать бы их к чертовой матери…
Впрочем, какая разница? Теперь у меня все равно оставался только один путь — вперед.
— Перегруппироваться! — рявкнул я в рацию. — Прижмите их огнем, чтоб ни одна тварь высунуться не могла!
Через секунду заговорили крупнокалиберные пулеметы и автоматические пушки броневиков. Операторы не видели целей и били туда, где они могли располагаться. Вот только что-то мне подсказывало — все совсем не так просто.
Наш броневик ткнулся тупым носом в ограждение АЭС, затрещали выворачиваемые с корнем столбы, гигантскими струнами принялась лопаться колючая проволока…
И в этот момент по нам снова ударили.
Как выяснилось, когда я прикидывал суммарную мощность, которую неизвестные вкладывали в Свечку, я ошибался — в меньшую сторону. Энергию такого масштаба почувствовал бы даже лишенный Дара, и я успел среагировать за секунду до вспышки, бросив едва ли не всю энергию резерва в общий Щит… И только это нас и спасло.
Бронетранспортер буквально исчез, раскидав во все стороны языки пламени и ошметки расплавленного металла, и я почувствовал, что лечу, отброшенный взрывной волной. Персональный Щит отработал на все сто, вот только так повезло не всем. Рухнув на землю, я пропахал плечом траву, вскочил, тряся головой, и увидел разбросанные тела. Несколько — бездыханных. Кто-то выл, тоскливо и протяжно, на одной ноте, кто-то витиевато и заковыристо ругался.
И тут же со стороны АЭС ударили пулеметы.
Я выругался, прикрылся Щитом, и скомандовал в рацию:
— Отходим.
Кто-то рядом стонал. Я схватил бойца за плечо, перевернул и выругался.
Корнилов.
Вся правая сторона тела Ивана представляла собой один сплошной ожог, из неестественно вывернутого предплечья торчала кость — открытый перелом. Сцепив зубы, я ухватил товарища за эвакуационную петлю на разгрузке и потащил за собой.
— Давай помогу!
Рядом появился Камбулат. Лицо перепачкано землей и сажей, на лбу — ссадина, но в остальном он выглядел целым. Я кивнул, мы вместе вцепились в разгрузку Корнилова и потянули чуть ли не втрое проворнее.