Левой рукой я схватил старика за волосы, а правой снова активировал Саблю. В последний момент я увидел в его глазах что-то похожее на удовлетворение — а потом все кончилось.
Сабля описала полукруг и врезалась под дряблый подбородок. Чисто. Без крови. Без крика.
Все закончилось.
Я погасил элемент, и выдохнул. В ушах билась тишина. И, кажется, сейчас она была гораздо громче пульсации реактора. А самое страшное — я не чувствовал. Абсолютно ничего.
Старик сделал свой выбор. А я просто выполнил свою работу. И теперь оставалось только довести ее до конца… Пока не стало слишком поздно.
Дверь в диспетчерскую слетела с петель, с грохотом врезавшись в стену. Двое с автоматами, бросившихся навстречу, умерли почти мгновенно — как и все те, кого я встретил по дороге сюда. Сейчас я не был Серым Генералом, не был бойцом Особой роты, не был даже Владимиром Острогорским — осталась только функция со всего одной задачей.
И я должен был выполнить ее, во что бы то ни стало.
К стене жались несколько человек в белых халатах. Растрепанные волосы, в глазах — страх и отчаяние. Они даже не обратили на меня внимания — смотрели только на многочисленные индикаторы на стене…. И, кажется, остались единственными, кто понимал, что здесь происходит.
— Кто тут главный? — рявкнул я.
Наполовину поседевший мужчина в очках и мятой рубашке под халатом повернулся в мою сторону. Остальные так и остались стоять, глядя на табло.
— Я… — очкарик попытался выпрямиться. — Вы кто?
— Тот кто не хочет, чтобы здесь все взлетело на воздух к чертям собачьим. Что с реактором?
— Температура растет. Давление в первом контуре уже уходит за пределы нормы. Стержни подняты, — потерянно проговрил инженер. — Заклинило. Мы пытались сбросить — механика мертва. Электрика тоже. Мы не можем остановить процесс.
— Это реально сделать вручную?
Инженер уставился на меня с таким видом, будто перед ним стоял не человек, а демон, явившийся прямиком из красной зоны реактора.
— Теоретически… Да, — проговорил он. — На практике… Это невозможно. Температура, радиация…
— Знаешь, друг, — я усмехнулся. — Я уже столько раз за последние две жизни делал невозможное, что… Пожалуй я попробую.
Инженер посмотрел на меня, как на идиота.
— Вы не вернетесь.
— Хорошо, — я кивнул. Времени на препирательства не оставалось. — Рассказывай, что нужно делать. И побыстрее.
— Хорошо. Слушайте…
Тревожная сирена, рвавшая воздух с того момента, как я вломился в диспетчерскую, продолжала бить по ушам. Я быстро шел по коридору, освещая тусклым лучом фонаря дорогу.
Так. Вот оно. Второй поворот направо. Кажется, я на верном пути.
С дверью я не церемонился — просто вбил ее вглубь коридора Молотом. Металл загрохотал, и в лицо ударил поток раскаленного воздуха.
Инженер прав. Обычный человек здесь бы не выжил.
Вот только я давно перестал быть обычным человеком.
Сектор доступа к активной зоне — спуск по лестнице, три пролета вниз, новая заклинившая дверь, новый Молот. От жара начало спирать дыхание, и, кажется, я даже чувствовал, как радиация танцует на коже, под которой уже наливались энеригей Конструкты.
Я справлюсь.
Дышать тяжело, воздух будто наполнен металлической стружкой. Горло дерет, волосы становятся дыбом. Больше энергии из Конструктов, больше Дара…
Осталось немного.
Наконец я вижу механизм. Несколько электродвигателей, сейчас бесполезных, рядом — допотопные, массивные штурвалы. Шесть штук. Что ж…
Я берусь за первый. Кожа ладоней шкворчит на раскаленном металле. Боль — невероятная, невыносимая для обычного человека. Я загоняю ее вглубь усилием воли.
Главное сейчас — не уронить стержень.
Механизм проворачивается со скрипом и скрежетом, который заглушает даже далекий вой сирены. Поворот… Еще поворот… Еще…
Есть.
Я буквально ощущаю, как первый из стержней становится на место.
Осталось всего пять.
Всего.
Я с усмешкой берусь за следующий штурвал.
У меня получится. Просто потому, что иначе нельзя. Потому, что я вернулся с того света, чтобы защитить этот город. Защитить этих людей. Защитить эту страну.
Потому что я — Серый Генерал.
А иначе — зачем это все?
Эпилог
— Последний хороший денек, — промурлыкала Алена, поудобнее устраиваясь у меня на плече. — А дальше начнется…
— Я тоже смотрел прогноз погоды, — вздохнул я. — Но все же…
— На что-то надеешься?
Алена поправила сползшее с голых коленок пальто с шевроном Морского корпуса на плече. Носить что-то такое было, пожалуй, еще рановато, хоть сентябрь и стремился поскорее вступить в свои права, сменив на посту непривычно-жаркий для Питера август.
А вот прихватить с собой, чтобы часок-другой посидеть на открытой всем ветрам крыше — в самый раз. Мы с Аленой расположились на кровле у центральной круглой башни, прямо под гордо реющим над городом Андреевским флагом. По милости его высокоблагородия Грача я имел ключи и доступ даже сюда — и поэтому мог устроить любимой женщине весьма необычный сюрприз.
Впрочем, при желании я бы мог получить доступ куда угодно. Но старался не злоупотреблять.
Металл под нами уже понемногу остывал, и рано или поздно все равно пришлось бы спуститься вниз, под крышу. В нашу штаб-квартиру с бильярдным столом, где отдыхали от праведных трудов Корф с Камбулатом. Но пока Алена мужественно держалась — видимо, тоже хотела посидеть здесь со мной хоть чуточку подольше. Ну и мне не очень хотелось мешать ребятам. Им там сейчас тоже было, чем заняться.
— Это, конечно, не Каталония и не Тоскана. И даже не Баден. Плетеных кресел тоже нет. — Я негромко хлопнул пробкой, открывая бутылку. — Зато шампанское имеется.
— И этого вполне достаточно, — улыбнулась Алена. — А курорты подождут. Ведь кое-кому еще учиться на третьем курсе.
— Ага. А кое-кому — на втором.
Я имел достаточно возможностей так или иначе пренебречь всем… этим. Или просто получить пару очередных орденов, титул и остаться на веки вечные советником и доверенным лицом ее императорского величества, чьи полномочия определяются исключительно текущей необходимостью — а значит, могут достигать поистине заоблачных высот.
Но Елизавета Александровна намекнула, что человеку, которого ждет головокружительная карьера — будь он даже вернувшийся с того света ее горячо любимый дядюшка — следует обладать не только разнообразными талантами, Даром на уровне первого ранга и опытом, но и… скажем так, определенными компетенциями — в том числе и в тех областях профильных наук, которых десять лет назад попросту не существовало.
Впрочем, я и сам был не против вернуться на студенческую скамью. Освежить знания, на полную мощность загрузить модифицированный Конструктами молодой мозг. И, наконец, получить образование, соответствующее не только чину поручика гардемаринской роты, но и всем, что я получу позже.
Учиться, учиться и еще раз учиться — как завещал… кто-то из великих.
Тем более, что обстановка, как ни крути, позволяла: старик Морозов отправился на тот свет, и в столице воцарился долгожданный покой. Я вернулся в Корпус, а Алена — к себе на физфак в Петергоф. Елизавета понемногу осваивала нелегкий труд императрицы Всероссийской, младший Гагарин — серьезный пост в Министерстве, а старший… Старший ничуть не напрягался, словно и был рожден для должности канцлера Государственной думы. И на экранах ТВ появлялся чуть ли не чаще всех остальных вместе взятых.
Жан-Франсуа все-таки решил остаться в России, хоть для этого ему и пришлось сменить погоны капитана разведки на костюм дипломата и по шесть дней в неделю проводить в здании посольства Третьей Республики на набережной Кутузова. А седьмой он, как и в старые добрые времена, предпочитал тратить на марафонский забег по заведениям на Васильевском острове и молоденьких красоток. И наличие законной супруги ему в этом ничуть не мешало, благо Олю Жан-Франсуа от греха подальше отправил в Париж сразу после нашей последней встречи.
И правильно сделал.
А Камбулат с Корфом, как и положено третьекурсникам, засели за учебу. Однако не менее раза в две недели обязаны были явится на построение гардемаринской роты, которой теперь командовал капитан Иван Корнилов. И их обоих, вне всяких сомнений, ждала блестящая военная карьера.
И, возможно, что-то еще: Камбулата я в последнее время с подозрительной регулярностью видел в компании Полины Острогорской, и, кажется, ни дядя, ни многочисленные родственники из Ставропольской губернии не возражали против намечающегося союза.
Да и я тоже, чего душой кривить. Пожалуй, лучшей пары для сестры и отыскать нельзя.
Корф же все свободное время где-то пропадал, а возвращаясь постоянно путался в показаниях, то и дело вспоминая то о Лене, то об Оксане. Кажется, его благородие барон так и не определился, с кем из барышень, чьи телефоны он так лихо разузнал в начале лета, ему больше хочется проводить время. Хотя я бы не удивился, если Корф и вовсе решил не утруждать себя выбором и крутил роман с обеими сразу.
Наш мальчик вырос.
— Что собираешься делать дальше? — слова Алены вырвали меня из задумчивости.
Я бросил взгляд на ладони. На правой до сих напоминанием белел шрам, оставшийся от штурвала ручного привода.
Удивительное дело. Дар сумел защитить меня от невероятной температуры, уберег от лучевой болезни, которая прикончила бы обычного человека за каких-то пару дней, а вот избавить от шрама не смог.
Хотя… Пожалуй, это само провидение оставило мне сувенир. Этакое напоминание, что я могу сколько угодно строить планы, но у судьбы всегда будут свои взгляды на все: жизнь и смерть, войну и мир, друзей и недругов.
И с ней всегда придется считаться.
— Дальше? — переспросил я, улыбаясь.
— Ну, потом, когда закончишь учебу? — Алена потерлась щекой о мое плечо. — Снова политика? Наверное, Елизавете захочется, чтобы ты возглавил Думу после папы. Теперь, когда Совет расформировали…