[16], идентифицировать ее так и не удалось. Версии высказывались самые разные – от чумы до сыпного тифа, но вопрос так и остается открытым.
На этом позвольте наш исторический обзор считать завершенным. Многое осталось неохваченным, но эта книга посвящена эпидемиям, а не истории эпидемий, поэтому пришлось выбирать только самое важное плюс загадка на десерт. Помимо исторических сведений вы получили общее представление о предмете, и дальше у нас с вами пойдет серьезный, но нескучный разговор.
Глава вторая. Немного парадоксального
Знаете ли вы, что настанет день, когда оковы тяжкие падут… Нет, когда волки и овцы станут мирно пастись… Нет, когда собаки и кошки забудут о былой вражде… А если серьезно, то настанет день, когда мы начнем мирно сосуществовать с возбудителями различных инфекционных заболеваний, в том числе и особо опасных. То есть перестанем болеть инфекционными болезнями. Из паразитов, которые наносят вред своим хозяевам, бактерии, вирусы и прочие вредоносные микроорганизмы превратятся в наших симбионтов, в мирных соседей, которые станут приносить нам пользу или хотя бы перестанут наносить вред. Врачи-инфекционисты и примкнувшие к ним венерологи переквалифицируются в терапевтов или неврологов, антибиотики перекочуют с аптечных прилавков на музейные полки, а противочумные костюмы станут такой же архаикой, как рыцарские доспехи в наше время.
Нет, автор не сошел с ума и не пишет эту главу, пребывая под действием каких-то нехороших веществ. Все серьезно и строго научно, сейчас вы сами в этом убедитесь.
К бессрочному мирному договору с болезнетворными микробами (а также с червями и прочими паразитами) или к пакту о ненападении нас приведут эволюция и естественный отбор. Всем вам, конечно же, знакомы эти термины, но давайте уж лучше быстренько обсудим, что к чему, во избежание путаницы и непонимания.
Эволюцией (этот термин образован от латинского слова evolutio – развертывание) в биологии называют необратимый процесс исторического изменения живых существ и их сообществ. Все живое постоянно прогибается под изменчивый мир, приспосабливается к вечно меняющимся условиям внешней среды, чтобы выжить и оставить как можно больше потомства. «Так как рождается гораздо более особей каждого вида, чем сколько их может выжить, и так как, следовательно, постоянно возникает борьба за существование, то из этого вытекает, что всякое существо, которое в сложных и нередко меняющихся условиях его жизни, хотя незначительно, изменится в направлении, для него выгодном, будет иметь более шансов выжить и, таким образом, подвергнется естественному отбору», – писал Чарльз Дарвин в своем знаменитом труде «О происхождении видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь».
Не надо представлять эволюцию как какую-то программу усовершенствования живых организмов. Эволюция – абсолютно бессистемный процесс, у которого нет ни программы, ни стремления к созданию более сложного из менее сложного. Эволюция – это постоянное и непрерывное приспособление к изменяющимся условиям окружающей среды. Только приспособление и ничего больше. Приспособление к окружающей среде является единственной целью эволюции. Полезные на данный момент признаки закрепляются, а бесполезные отвергаются. Особь, обладающая каким-то новым полезным признаком, способна прожить дольше и оставить больше потомства, чем особи, не имеющие этого полезного признака. Потомки особи с полезным признаком, получив это преимущество по наследству, тоже оставят больше потомства, нежели потомки особей, не имеющих этого преимущества. Со временем особи с полезным признаком начнут составлять большинство в популяции. А рано или поздно настанет день благословенный, когда все-все-все особи в популяции будут обладать этим полезным признаком – произойдет окончательное закрепление признака. Естественный отбор – это основной фактор эволюции, в результате действия которого в популяции увеличивается число особей, обладающих более высокой приспособленностью, а количество особей с неблагоприятными признаками уменьшается.
Сравните руку человека с рукой нашего ближайшего родственника шимпанзе. У шимпанзе руки будут посильнее наших, тут и говорить не о чем. Но зато мы можем выполнять руками массу точных действий, делать тонкую работу, писать мелким почерком и быстро-быстро стучать пальцами по клавиатуре, почти всегда попадая в нужные клавиши. Ай, какие мы молодцы!
Но если вы думаете, что наши далекие предки, чьи эволюционные пути разошлись с путями предков современных шимпанзе более 6 миллионов лет назад, обладали такими же руками, что и мы, то сильно ошибаетесь. Все происходило постепенно. Умелые ручки давали своим обладателям массу преимуществ, поэтому они и закрепились естественным отбором.
Но если бы умелые руки обходились бы организму слишком дорого или же не давали бы никаких сиюминутных преимуществ, то у нас с вами их не было бы. Более того, в процессе эволюции организм может утрачивать признаки, переставшие быть полезными. Прогресс и регресс идут рука об руку. Например, предки червей, паразитирующих в организмах различных животных, начали регрессировать с началом перехода к паразитическому образу жизни (изначально-то черви паразитами не были, они после ими стали). Паразитам, надежно укрывшимся от естественных врагов в организме хозяина и получающим от него питательные вещества, не нужны сложные пищеварительные и нервные системы. Быстро передвигаться им тоже нет необходимости. Им нужно только одно – удержаться в кишечнике хозяина. В результате морфология и физиология червей-паразитов предельно упрощается, уходит в небытие все, что оказалось бесполезным, а развиваются только органы, позволяющие надежно крепиться к стенке кишки – присоски или, скажем, крючки.
Наши предки, не в укор им будь сказано, тоже регрессировали. Утратили мощные челюсти с крепкими зубами, лишились природной одежды – густого шерстяного покрова, физически стали более слабыми. У мастера рукопашного боя против вожака стаи шимпанзе, взрослого самца в полном расцвете сил, не было бы и шанса (и простите автора, если он кого-то расстроил).
Обсуждение закончено. Давайте теперь посмотрим на наши взаимоотношения с микробами с точки зрения эволюции. Возьмем «чистый» пример – микроорганизм, у которого нет природного резервуара, который может существовать только в организме человека и передается от человека к человеку[17]. Пусть это будет возбудитель натуральной оспы.
Микроб, паразитируя в организме человека-хозяина, наносит ему вред, который в конечном итоге приводит к смерти. Что было бы с вирусом натуральной оспы, если бы в результате пандемии вымерло бы все человечество? Вирус бы тоже вымер, потому что ему негде было бы жить – срубил под собой сук, паразит этакий, уничтожил свою собственную экологическую нишу[18]. Паразитизм как форма биотической связи между организмами в глобальном смысле является эволюционно невыгодным, поскольку он способен приводить к смерти хозяина, вместе с которым погибнет и паразит. Другое дело, если сожительство человека и микроорганизма приносит обоим партнерам взаимную пользу или хотя бы не наносит человеку вреда.
Эволюция должна идти от паразитизма к мутуализму и комменсализму, вы с этим согласны? И участвовать в этом процессе должны обе заинтересованные стороны – человек и паразит.
Совместная эволюция биологических видов, взаимодействующих друг с другом в экосистеме, называется коэволюцией или сопряженной эволюцией. Теория ко-эволюции паразитарных систем обещает нам (и всем другим животным) мир с паразитами. Когда-нибудь, в отдаленном будущем. Но обнадеживающие примеры эволюционного вытеснения паразитизма безвредными формами симбиоза у нас уже есть.
В 1859 году британские переселенцы завезли в Австралию кроликов и выпустили их на волю. То был не биологический эксперимент, а всего лишь желание некоторых фермеров обеспечить себя привычным объектом для охоты. Отсутствие естественных врагов, большое количество пищи и теплые зимы привели к невероятному росту кроличьего поголовья. На волю было выпущено несколько десятков кроликов (или пара сотен?), а через несколько лет по Австралии бегали миллионы. Да, миллионы, без какого-либо преувеличения. Милые и, казалось бы, совершенно безобидные зверюшки стали причиной вымирания многих видов австралийских животных, которые остались без пропитания по их вине. Кроме того, кроличьи стаи наносили (и продолжают наносить) огромный вред сельскому хозяйству: они поедают всю растительность, оставляя верхний слой почвы беззащитным, и почва выветривается, в результате чего земля становится бесплодной. А еще кролики любят обгрызать кору на молодых деревцах… За четверть века кролики так «достали» австралийцев, что в 1887 году правительство самого старого и самого населенного штата Новый Южный Уэльс предложило крупную премию за любой успешный метод эффективного истребления кроликов.
Австралийцы боролись с кроликами различными способами, но ничего не помогало. В начале 50-х годов ХХ века кроликов попытались истребить при помощи вируса, вызывавшего смертельную для них болезнь под названием миксоматоз.
На первый взгляд, вроде бы получилось. Вирус снизил численность австралийской кроличьей популяции на целых 95 %! Казалось бы, дело за малым – ну что там какие-то 5 % против 95 %, но тут вирус «забуксовал». Одновременно запустились два процесса: вирулентность вируса снизилась настолько, что он вообще перестал убивать кроликов, а у них, в свою очередь, выработалась устойчивость к вирусу. В результате через какой-то десяток лет численность кроликов вернулась к исходному значению.
Разумеется, тут не было никаких осмысленных действий. Вирус не осознал, что ему выгоднее оставлять кроликов в живых, а кролики не приняли на каком-то тайном кроличьем совете перечень мер по вырабатыванию устойчивости к возбудителю миксоматоза. Все произошло само собой. Могло сложиться и так, что вирус, к великой радости австралийцев, полностью решил бы проблему и исчез бы вместе с кроликами. Но не сложилось. Правило «50 на 50» в этот раз сработало в пользу кроликов.