– Мы можем спросить про нее у Келлса. Он стоял на воротах, – сказал Ричард. – Но я переговорил с ним, прежде чем идти сюда, и он доложил, что после заката никто не покидал замок.
Эксетер фыркнул.
– Никто также не видел, как она покинула эту комнату.
Верховный констебль направился к лестнице.
– Что мне доложить по поводу Барнса? – спросил Ричард.
Эксетер развернулся, взметнув полы плаща.
– Только правду. Барнс показывал, как сбежала девчонка, в процессе поскользнулся, упал и умер. – Эксетер вновь наклонил голову, глядя исподлобья. – Вы знаете, что я возражал против вашего назначения в королевскую стражу? Вы неплохо владеете мечом, но вам недостает преданности. Если бы здесь с Барнсом находились Уайлин или Лоренс, они бы возражали. Они бы посоветовали ему сражаться и рискнули бы службой, выступив против меня, чтобы спасти одного из своих. Двое против одного – мне бы пришлось отступить. Каждый из вас получил бы суровый выговор, потому что король не может мириться с откровенным неповиновением, но втайне он бы согласился с вами. В конце концов все бы успокоилось. Однако Барнс лежит во дворе, словно разбитая кукла. Посему у меня возникает вопрос: раз вы обладаете столь развитой преданностью, когда придет время защищать вашего короля… вы его защитите?
Ричард стиснул зубы.
– Я уже защищал.
– Ах да, нападение в Пайлине.
– Я спас его величество, когда все другие сбежали. Я остался и едва не погиб.
– Но это было давно, и мне хотелось бы знать… сейчас вы поступите так же? Быть может, прояви король чуть больше благодарности… Солдатам на службе запрещено иметь жен, верно? Полагаю, вы просили короля сделать исключение, ведь Роза Рубен носила вашего сына. Так все и было, правда?
Эксетеру был известен ответ на этот вопрос, и Ричард промолчал.
– Вроде бы мелочь, ведь вы проявили такую отвагу, однако вашу просьбу отклонили. Королю нужно, чтобы солдаты сидели в казармах наготове, и если он сделает исключение для одного… Уверен, он объяснил вам все это, когда отказал.
Ричард стоял выпрямившись, тщательно скрывая эмоции – за последние шестнадцать лет он стал мастером по этой части.
– И когда вы получили отказ, ваша верность Розе подверглась испытанию. Вы могли оставить службу и выбрать Розу и вашего еще не рожденного сына, могли начать новую жизнь в другом месте. Но вас больше волновало повышение до сержанта, чем Роза и ребенок-бастард. Вы ее прогнали. – Эксетер поправил плащ, соскользнувший с плеча во время резкого поворота. – И что ей оставалось? Когда о ее положении узнали, она лишилась места, а без мужчины, который бы ее обеспечил, что она могла сделать? Полагаю, она могла найти старую повитуху, которая кривой веткой избавила бы ее от вашего плода. Но она этого не сделала. Вот что я называю верностью. Я бы без колебаний порекомендовал Розу Рубен в королевскую стражу. Что вы сказали ей, когда она вернулась с ребенком и снова попросила вашей помощи? Вы хоть предложили ей денег? Подозреваю, вы прогнали ее ни с чем. Признаю, после смерти Розы вы отправили ребенка своей сестре, но сделали это из чувства вины и стыда, верно? Жаль, что вы не предложили такой вариант раньше. Я сужу человека по его решениям, и сегодня вы снова доказали, что цените работу превыше всего. Выступив против меня, вы бы поставили под угрозу свое положение, и платить за это пришлось Барнсу, совсем как Розе. Так почему бы вам не вернуться к своей работе, а я вернусь к своей. Защищайте короля, а я найду пропавшую Розу из Медфордского дома.
Эксетер вышел из комнаты, его шаги затихли.
Оставшись в одиночестве, Ричард шагнул к окну и положил руку на подоконник. Здесь действительно обитали призраки. Он провел пальцами по камню и почувствовал, как на глаза вновь наворачиваются слезы. Схватив кружку, Ричард подошел к бочонку с элем и выпил.
Глава шестаяДом и таверна
Из-под ног троих мужчин с петлями на шеях выбили ведра. Виселица вздрогнула, перекладина прогнулась под весом тел.
Ройс повидал много повешений и всегда поражался тишине. Улюлюканье и оскорбления смолкли. Все молчали – разумеется, включая висельников. Единственный звук исходил от их слабо подергивавшихся ног, и его было отчетливо слышно во внезапном затишье. Ройс полагал, что дело не в почтении к уходившей жизни и, уж конечно, не в уважении к повешенным. Считаные мгновения назад толпа закидывала их гнилыми овощами. Он не мог этого доказать, но думал, что причина молчания – в ошеломляющей мысли: однажды со мной случится то же самое. Вид смерти, этого превращения дышащих, разумных людей в трупы, лишал зевак дара речи. Они представляли себя на месте висельников и, пока дергались эти ноги, содрогались сами.
– Мерзкий городишко, – проворчал Адриан, когда они выезжали из Дворянского квартала.
Последний раз они были в Медфорде год назад. Приехали, будто беженцы, в телеге, залитые собственной кровью. Возвращение заставило Ройса нервничать, словно он посетил свою могилу, на которой красовалась надпись: «РОЙС МЕЛЬБОРН… УЖЕ ОЧЕНЬ СКОРО». Но он должен был вернуться. Он оставил здесь нечто важное.
Они обогнули толпу на площади с фонтаном, где красовалась каменная статуя короля на вставшем на дыбы коне, свернули влево у замка и направились к Ремесленной арке и лежавшему за ней кварталу ремесленников. Семейство уток плескалось в заросшем рогозом рву, который окружал серые стены замка Эссендон. Вода была мутно-зеленой, в ней росли кувшинки. Ройс обратил внимание на двух стоявших у ворот стражников в бордовых накидках со стилизованным изображением золотого сокола. Еще двое стояли на дальней стороне моста. Десяток расхаживал по укреплениям, шлемы сверкали в лучах утреннего солнца. Мимоходом Ройс отметил два слепых пятна на стенах, где можно было вскарабкаться незамеченным. Вероятно, по ночам число стражников увеличивалось.
– Ты бывал здесь прежде, Альберт? – спросил Адриан сидевшего позади него виконта.
– О да, много раз. Мой добрый друг, лорд Дареф, жил на этой улице, – махнул рукой Альберт. – Не далее как четыре года назад он пригласил меня на свадьбу племянницы… тогда у меня еще имелась одежда… и на весенний прием в следующем году, который мне пришлось пропустить, поскольку с каждым днем я становился все беднее. Аристократы постоянно устраивают празднества, и, судя по всему, скоро будет еще одно. – Он кивнул на вывешенные перед воротами флаги, означавшие торжество в честь канцлера. – Иногда мне кажется, что они публично объявляют о подобных мероприятиях лишь для того, чтобы напомнить тем, кого не пригласили, как убога их жизнь.
Когда они миновали Ремесленную арку, широкие мощеные бульвары с цветочными ящиками сменились простыми улицами. Со всех сторон доносился грохот тележек по булыжникам и стук молотков по дереву или металлу. Двери мастерских стояли нараспашку, и люди сновали туда-сюда, перенося доски, тяжелые ведра и мешки. В отличие от Купеческого квартала, находившегося с другой стороны замка, здесь не было вывесок. Большинство зданий в Ремесленном квартале были безымянными. Однако вывески и не требовались, поскольку каждая мастерская выкладывала свои товары на крыльцо и на улицу. Возле лавки, которую как раз проезжали путники, вырос целый лес из поставленных друг на друга бочек, а тележные колеса были прислонены к столбам стопками по пять штук. Дальше вынесший стол на улицу сапожник наслаждался осенним солнышком, прибивая каблук к сапогу. Рядом на подставке красовалась готовая продукция. В порт прибыла речная баржа, и ее разгружали при помощи шкивов, а заваленные сетями лодки пробирались на рыбный промысел. Здесь люди не медлили. Рабочие ходили быстро, некоторые даже бежали. Сквозь толпу тружеников плыли торговцы. Обычно это были крупные люди в ярких одеждах. Они не бегали, а прохаживались, время от времени задерживаясь, чтобы изучить бочку или пощупать сапог.
– Нам сюда? – спросил Адриан, когда они свернули прямо в Ремесленный ряд.
Ройс неуверенно огляделся.
– Я думал, вы знаете дорогу, – заметил Альберт.
– Мы лучше знаем обратную дорогу, – ответил Адриан. – По пути сюда мы почти ничего не видели. Лично я вообще был без сознания.
– Надо полагать, вас поймали на краже?
– Не совсем – то есть нас не поймали. Порезали и подстрелили, но не поймали. И работа была в другом месте. Просто в конце концов мы оказались здесь. Мы ищем ту часть города, которую называют Нижним кварталом.
Альберт пожал плечами.
– Как вы можете догадаться, большую часть времени я провел в Дворянском квартале, лишь изредка выбираясь в Купеческий. Здесь мне бывать не доводилось.
– Я помню лавку этого плотника, – сообщил Ройс. – Обычно она делала заказы у него.
В каждом квартале имелись свои ворота, но, судя по вьюнку, эти никогда не закрывали. Методом исключения Ройс, Адриан и Альберт в конце концов отыскали Нижний квартал и, въехав в него, оказались на совсем узких улочках. По обеим сторонам, словно стены ущелий, высились старые здания. Трехэтажные магазины с жилыми комнатами на верхних этажах нависали над улицей, погружая грязную дорогу в тень. Строения были потрескавшимися, лет сто не ремонтировавшимися, а вместо рабочих, выставлявших на обозрение свою продукцию, здесь в самодельных хибарах ютились нищие. Канализация отсутствовала, поэтому местные жители довольствовались улицами, что придавало им характерное резкое зловоние.
Чем дальше углублялись путники, тем хуже становилось вокруг. Наконец, свернув на Кривую улицу, они поняли, что достигли дна. Плохо сложенные здания покосились. Четыре крысы пировали яблочной кожурой, костями и мусором, выкинутым из окна. На высоте третьего этажа сушилась на веревках одежда, испещренная неистребимыми пятнами и заплатами. В конце улицы располагались два очень разных заведения. Справа – таверна и пивная «Гадкая голова». Без уродливой вывески с неправильно написанным словом «гадкая» ее вполне можно было принять за брошенный сарай. Напротив стояло красивое здание – не хуже любого в Ремесленном квартале, такое же ухоженное, как дома на Дворянской площади. Оно напоминало старомодное поместье с широким крыльцом, качелями и клумбами. «Медфордский дом», – гласила вывеска над дверью.