– Не знаю, но собаку я больше не видела. – Она лукаво улыбнулась.
Альберт не мог разделить ее веселья. Мертвая собака едва ли помогла бы ему трудоустроиться. Он провел в замке уже несколько часов, но так и не нашел подходящего работодателя.
– Конечно, это дивная история…
– Но не очень-то интересная! – воскликнула Констанция и захихикала, прикрыв рот свободной рукой. – Я ужасна, правда? – Она поймала его взгляд и нахмурилась. – Что такое?
– Я надеялся, что вы шутили, когда говорили об усталом окружении.
– Думаю, я назвала его унылым.
Всегда эта ужасная точность. Интересно, считает ли она, сколько раз хихикнуть? Возможно, именно поэтому он находил ее привычку столь неприятной. Смех Констанции был не только неуместным, но и наигранным.
– Я разочарован.
– Во мне?
– Что ж… прежде вы прикладывали ухо к двери каждого аристократа, и я всегда мог рассчитывать на вас по части чего-нибудь… м-м… интересного.
– Во-первых, я не прикладываю ухо к дверям – для этого у меня есть слуги. – Очередное хихиканье. – Во-вторых… – Она замялась.
– Прошу, уважьте меня! Я отчаянно нуждаюсь в хорошей истории.
– Вообще-то… – начала она и смолкла. Ее взгляд остановился на его руках. – Помилуйте, где ваш стакан?
– Ну, э-э, я, так сказать, вчера загулялся допоздна, если вы меня понимаете. И у меня все еще немного болит голова.
– Тем более!
Она стояла, сложив перед собой руки, и выжидательно улыбалась.
– О! Ну конечно, простите меня. Вам принести сидра?
– Это было бы очень мило с вашей стороны.
Пробираясь сквозь толпу к ближайшему бочонку сидра, Альберт думал, что лишился формы. Раньше ему это лучше удавалось. Он сам должен был предложить ей выпить. В прошлом он держал при себе несколько кружек, чтобы сразу угостить собеседника.
– Потому что это смешно! – крикнул граф Лонгбоу. – Он уже пять сотен лет как мертв!
– Ты трус! – рявкнул в ответ граф Западной марки.
– А ты дурак!
Они ругались возле большого дубового стола, брызгали сидром друг на друга и на графа Пикеринга, который стоял между ними, словно изгородь между двумя быками. Альберт быстро налил кружку сидра, не забыв поймать кусочек яблока, и вернулся к леди Констанции.
– Спор о щите? – спросила она, не заметив или проигнорировав отсутствие у него второй кружки.
– Приятно, что все осталось по-прежнему.
– На этот раз они кажутся более непреклонными.
– Больше сидра, я полагаю. Итак, о чем вы говорили?
– Ах да. – Леди Констанция показала на другую сторону комнаты. – Вы помните леди Лилиан?
В дальнем конце зала Альберт увидел красивую женщину в бледно-голубом бальном платье, которая определенно выглядела неважно. Она смотрела прямо перед собой, словно пребывала в ином мире. Альберт кивнул в ее сторону.
– Лилиан Травал из Оуктоншира?
– Да, а рядом с ней ее муж, Харберт, ему принадлежит доходный торговый флот, который стоит в Роу. Похоже, у нее крупные неприятности.
– Она не…
– Ах нет, думаю, хуже. Мне действительно не следует вам это рассказывать.
– А сколько выпили вы?
Констанция помедлила, ее взгляд блуждал по залу.
– С тех пор как пришла сюда?
– Не имеет значения, сделайте еще маленький глоток и продолжайте.
Она подчинилась, только это был не маленький глоток, а большой.
– В общем, как вам наверняка известно, ее подозревали в связи с лордом Эдмундом из Сэнсбери. Что, разумеется, соответствует действительности, но она прекратила встречаться с ним больше года назад. А поскольку никаких доказательств не было, ее муж согласился, что это лживые слухи. Но… недавно Харберт спросил про серьги, те, что подарил ей на годовщину. Он хотел видеть их и проявил странную настойчивость. Она сказала, что их, должно быть, украли, но супруг обвинил ее в том, что она забыла их в спальне Эдмунда.
– Совпадение?
– Вряд ли. И тут ей на помощь пришла горничная и заявила, что госпожа совсем недавно одолжила серьги леди Гертруде.
– А она одолжила?
– Конечно, нет.
– Но зачем горничной лгать?
– Затем, что она знала, где на самом деле находятся серьги. А знала она потому, что сама их украла. Девчонка стащила серьги со стола и передала барону Макмэннису, который как раз вел жаркие переговоры касательно флота лорда Харберта. Макмэннису страсть как хотелось взглянуть на торговые декларации Харберта.
– И он подговорил горничную?
– Именно. Спланировал все заранее. Горничную должны были принять на работу в поместье Макмэнниса, где она, без сомнения, получила бы обещанные привилегии. И теперь, чтобы сделать вид, будто она не изменяла мужу, несчастная Лилиан должна действительно обмануть его и отдать декларации в обмен на серьги. Проблема в том, что она искренне любит старика Харберта, и этот поступок разобьет ей сердце. Так что, как видите, сегодня бедняжка Лилиан не в себе и, к сожалению, не получает никакого удовольствия от чудесного праздника. Разумеется, это не моя шалость, но мне так нравится рассказывать эту историю.
– Сплетни вам к лицу, миледи.
– Я знаю. – Веер кокетливо затрепетал.
– Леди Констанция, – сказал Альберт. – Интересно, не предпочтет ли леди Лилиан расстаться с деньгами, а не с декларациями, чтобы получить назад серьги?
– Конечно, предпочтет, но Макмэннис заработает на декларациях намного больше, чем сможет предложить ему Лилиан. Кроме того, есть еще одно препятствие… Макмэннис поступает так не только ради выгоды.
– Я не собирался платить Макмэннису. Дело в том, что я знаю неких особ, которые с радостью согласятся вернуть даме похищенную собственность – за разумные деньги. Что вы на это скажете?
– Скажу, что это невыполнимо. Макмэннис тщательно охраняет эти серьги. Не удивлюсь, если он надевает их на себя, когда ложится спать. Забрать их у него просто невозможно.
– Я в этом не уверен. Особы, о которых я говорю, крайне талантливы.
Леди Констанция улыбнулась.
– Правда? И о каких талантах идет речь?
– Тех, что не пристало обсуждать со столь достойной дамой.
Она прищурилась.
– Альберт Уинслоу, с такой стороны я вас никогда не видела.
– Я тоже не обделен талантами.
– И во сколько обойдутся эти таланты?
– Пятьдесят золотых тенентов королевской штамповки решат дело.
– Правда?
– Я так полагаю. Мне потребуется лишь описание серег и небольшой аванс. Скажем, двадцать золотых. Леди Лилиан могла бы потребовать у Макмэнниса одну серьгу, чтобы убедиться, что они действительно у него. Я передам серьгу моим коллегам, и в считаные минуты пара вернется к владелице.
– И вы действительно сможете устроить подобное? Это было бы великолепно. Мы не только помогли бы несчастной леди Лилиан, но она оказалась бы должна мне услугу, а все мы знаем, какими ценными бывают услуги. – Леди Констанция снова хихикнула. Ее глаза метались из стороны в сторону, выдавая напряженную работу мысли. – Как приятно, что вы вернулись, Альберт. Без вас было ужасно скучно.
– Я тоже рад, что вернулся.
Их внимание отвлек звон бьющегося стекла и лязг металла. На другой стороне зала распростерся на полу граф Лонгбоу, а над ним навис Конрад Ред. Мужчины встревоженно заслонили дам, музыка стихла. Конрад выхватил меч у приблизившегося стражника и оттолкнул его.
– Ты жалкое подобие человека! – взревел Конрад, потрясая оружием над головой. – Ты ничуть не лучше своих предков – вы все лживые трусы!
– Хватит! – Голос разнесся по большому залу, подобно раскату грома.
Все головы повернулись к королю, который в струящейся парадной мантии из пурпурного бархата, подбитого горностаем, быстро пересекал зал.
– Амрат, не пытайся остановить…
Конрад не успел закончить: король выбил меч из его руки.
– Ты слишком много выпил, старина. – Король посмотрел на Хефта, которому Лео помогал подняться на ноги. – Вы оба перебрали.
– Я покончу с этим здесь и сейчас! – заплетающимся языком провозгласил Конрад. – Я убью мерзавца!
– Ты ничего такого не сделаешь. Он твой старинный друг.
– Он подлец и предатель!
– Он твой кузен.
– Мне плевать!
– Забери его, – велел король графу Пикерингу.
Они вчетвером покинули зал, и Конрад на ходу продолжал рассказывать, как ударит Хефта Джерла с такой силой, что «почувствует его прапрапрадед!».
К тому времени как вновь заиграла музыка и танцоры снова заняли свои места, Альберт обнаружил, что остался один. Быстро оглядев комнату, он заметил леди Констанцию, которая нашептывала что-то на ухо леди Лилиан, и обе дамы прикрывали лица веерами. Потом лицо леди Лилиан показалось над веером, ее глаза нашли Альберта, и в трепетании веера он увидел улыбку.
Первая задача была выполнена.
Очередь ждавших экипажей растянулась по Королевскому бульвару. Лошади переступали с ноги на ногу; махали хвосты, стучали копыта. Возницы в шляпах с фазаньими перьями болтали или дремали на высоких облучках, завернувшись в плотные одеяла. Фонари карет создавали теплую линию мерцающих огоньков, которая казалась огненной стрелой, нацеленной на замок.
– Ты ведь знаешь… они не станут сидеть на месте, – прорезал ночь мужской голос. – Ты это знаешь.
Со своего насеста на экипаже Данвуди Адриан смотрел, как замок покидает группа людей в плащах.
– Конечно, станут, – ответил более громкий, глубокий голос. – Просто нужно посильнее напоить их.
– Посильнее? Ты спятил? Да они и так вцепляются друг другу в глотки.
– Да, но они не смогут драться, если не смогут стоять на ногах.
Группа приблизилась к главным воротам. Четыре хорошо одетых джентльмена и два королевских солдата. Стражники у ворот вытянулись в струнку и поклонились.
– Ты ведь Рубен, верно? Паренек Ричарда? – спросил обладатель громкого голоса.
– Да, сир, – почти прошептал мальчик, но в ночной тишине его ответ было слышно далеко за рвом.
– Хорошо. А теперь слушайте, вы оба. – Мужчина умолк и вздохнул. – Мы с графом Пикерингом отведем этих идиотов домой, чтобы они не убили друг друга. Но, – он оглянулся на сиявший всеми окнами замок, – если кто-нибудь спросит, я хочу, чтобы вы сказали, что я никуда не уходил. Скажите, что я отправился спать. Я уделил им время и появился перед ними. Остаток ночи я могу потратить на себя, а я желаю выпить со старыми друзьями и хоть на один чертов вечер забыть о чертовых обязанностях. Ясно?