– Светлана дружила с Евгенией? – уточнил я.
Анри пожал плечами.
– Нет. Очень сложно все объяснить. Ничего в моей жизни вы не поймете.
– А вы попробуйте, – попросил я, – мы постараемся понять.
Анри сгорбился.
– Женька не из цирковой династии, для отца она чужая. В придачу бедная и без родителей. Один козырь: гимнастика. Генрих к Женьке нормально относился, даже хвалил ее, говорил, что она с детьми, которые в магазин приходят, хорошо работает. Но как только он про наши отношения разнюхал бы, сразу Женевьеву лесом послал бы. У него план женить меня на Стелле Дорожкиной. Та своя, у нее предки до седьмого колена канатоходцы, родители обеспеченные, всего у них полно, у деда Дорожкина фабрика, которая концертные костюмы шьет. Зачем Донелли Женевьева? Под зад коленом ее, оборванку.
– Ясно, – процедила Варвара. – Что же Всемогущий до сих пор вас не сосватал? Или вы Дорожкиным не подходите?
Анри вскочил и забегал по кухне, натыкаясь на шкафчики.
– Не, они договорились, по рукам ударили, сосватали нас. Но Стелле пятнадцать лет, закон никто нарушать не хочет.
Я исподлобья взглянул на парня.
– Вы решили ждать три года, пока Стелла подрастет, но, поскольку мужчине трудно без женщины, завели интрижку с Женевьевой?
– Сказал же, вы ни фига не поймете, – осерчал Анри. – Не так совсем. У нас с Женькой любовь. Была. Я отцу сказал, что готов со Стеллой в загс идти, Генрих успокоился, а Евгения слух распустила, что у нее парень есть. Ей это пришлось сделать из-за Розы.
– Искоренева тут при чем? – не понял я.
– Она везде при чем, – со злостью ответил Анри, – успевает повсюду нос свой сунуть. Один раз мы с Женькой вечером вместе из ее подъезда вышли и слышим Розкин голос: «Вау! Что вы тут делаете?» Женя от неожиданности выпалила:
– Я здесь живу.
Искоренева ухмыльнулась:
– Круто! Давно в обнимочку спите?
Я растерялся, стою моргаю, а Женька давай на Розу наступать:
– Думай, что несешь! Тут квартира моей бабушки, я с ней жилье делю, она знахарка, костоправка, к ней многие лечиться ходят. Анри мышцу потянул, я его к старухе водила. Озабоченная ты очень! Мужика у тебя нет, вот везде секс и мерещится. Сейчас своего жениха позову, он с бабулей чай пьет. Расскажу, что ты несла, он тебе пятак начистит. Мой Лешка боксер. Останешься без носа и зубов до кучи.
Искоренева удрала. Ну и потом растрепала в «Стране чудес», что Женевьева с бабкой живет, что у нее жених есть… Всю придуманную Женькой байку повторила. Народ ей поверил, а мы обрадовались: пронесло беду мимо. У нас был план: уйти в цирк Рафетта. Туда опытных профи всегда возьмут. Тайком номер для показа у них готовили. Времени было навалом, свадьба со Стеллой планировалась только через три года, мы бы успели.
– Возникает вопрос, – нараспев произнесла Варвара. – Если все рассказанное вами правда, то почему Евгения отравилась?
– У нее нервы сдали! – со слезами в голосе закричал Анри.
– Тяжело, когда внезапно, да еще трагически обрывается жизнь близкой приятельницы, – сказал я.
– Кто вам сказал, что они дружили? – заморгал Анри. – Света особняком держалась, даже со мной не откровенничала, а уж от тех, кто у отца работает, старалась дистанцироваться. Ни разу я не видел, чтобы Светка с Женькой вместе кофе пили, они только по делу общались. У Жени просто куча неприятностей случилась. Кошелек в магазине украли, а через день в метро сумку разрезали, на корпоративе пьяный гость к ней пристал, начал гнусные предложения делать. Отец отказался ее повысить, потом она костюм свой разорвала, и Генрих у нее из зарплаты сумму за починку снял. На сцене она поскользнулась, упала, больно ударилась, пьяный на улице ей гадость сказал… Позавчера мы ездили на день рождения к одному олигарху. У него мать… ну это жесть! Еще не такая и старая, но с головой тю-тю. Сидит в инвалидном кресле, ничего не соображает, слюни текут. Орать ни с того ни с сего принималась… Малоприятное зрелище. Зачем такую к гостям вывозить? Да еще на свой день рождения? Руками она ела, в рот куски огромные запихивала, они вываливались… брр…
Анри передернулся.
– Вчера ночью Женька мне позвонила и заплакала: «Вот лежу и думаю: живешь без радости, а потом – бац, и умерла. И хорошо, если сразу. А ведь может как с мамой нашего заказчика случиться. Но ей повезло, у нее сын богатый. А за мной кто ухаживать будет? Я одинокая! Мне страшный конец предстоит. Уж лучше уйти, пока молодая, а то превратишься в идиотку, в доме престарелых бить будут, голодом морить». Поздно уже было, около двух, мне в шесть вставать, спать очень хотелось, вот я и велел: «Не неси чушь». А она заплакала: «Ты черствый, ничего не понимаешь, нет рядом со мной родной души. Жить страшно. Лучше умереть!» Но я не думал, что она это всерьез, решил: «Женька просто устала, выспится – и нормалек». Предположить не мог, что она себя жизни лишит. У Жени бывало такое, вечером рыдает, стонет: «У меня депрессия», а утром все как рукой снимает.
Глава 22
– Варвара, можно тебя на минутку? – раздался из коридора хриплый голос.
Косова ушла, Анри посмотрел мне в глаза.
– В себя прийти не могу! Сначала Света, потом Женька. Они не дружили совсем.
– Подождите, – удивился я, – если я правильно запомнил, вы сказали, что Светлана познакомила Евгению с Генрихом.
– Ну да! Только подругами они не были, – начал объяснять Анри. – Света летом шла по проспекту, увидела девушку, которая «каучук» работала. Это такой номер, когда исполнительница в разные стороны легко изгибается. Встает на мостик, просовывает голову и руки между ног, ложится на пол…
– Знаю, что такое «каучук», – остановил я Анри, – от артиста требуются нечеловеческая растяжка и гиперподвижность суставов, с этим рождаются.
– Светка подошла к девчонке и предложила ей показаться Генриху, – договорил Анри. – Это не удивительно. Я тоже всегда к уличным артистам приглядываюсь. Вдруг кого интересного встречу? И папа так поступает, и вообще все, даже Роза. Искоренева наткнулась в парке на мужика, он жонглировал за спиной спичечными коробками, выкидывал двенадцать штук.
– Фантастика! – воскликнул я. – Но номер Генриху не подошел.
Анри открыл рот.
– Как вы догадались?
Я скрестил руки на груди.
– Только профи поймет, что легкие тонкие спички ведут себя непредсказуемо в воздухе. Большие булавы или мячики, кольца всегда летят куда надо, их удобно держать. А попробуйте жонглировать хотя бы двумя спичками и поймете сложность задачи.
Анри поднялся, пробежался по кухне и остановился около мойки.
– Верно. Генрих того парня похвалил, но не взял, а Жеку принял с радостью. Она шесть месяцев у Дорожкиных на доппель трапе работала[7]. Потом отец решил из нее мою ассистентку сделать. Он со Светкой так же поступил, сестра до семнадцати лет вольтиж[8] делала, на бамбуке[9] тоже у нее отлично получалось, классно зитцен-трюк исполняла[10].
– Значит, Светлана не сразу стала ассистенткой отца? – уточнил я.
– Нет, – вздохнул Анри, – лет с трех она у него в номере «Исчезновение» участвовала, потом в Икарийских играх.
– Погодите, их же запретили, – возмутился я. – Жонглирование ногами, когда предметы заменяют крошечные дети, было признано опасным для здоровья малышей. У них от бесконечных ударов по позвоночнику начинались проблемы.
Анри хмыкнул:
– Ага! Запретили! Ну да! Но некоторые все равно работают. Светка с икаристами до семи лет тусовалась. Отец считает, что настоящий артист должен уметь все. Фокуснику исполнять флик-фляк[11] не надо, но я его легко делаю в конце после комплимента. Зритель всегда в восторге. А Светка с Генрихом, когда за кулисы уходить собирались, арабское колесо и сальто показывали. Отец еще ого-го, в униформе стоять не собирается. Потом Генрих Свету в ассистентки взял.
Анри потер ладонью лоб.
– Светка и Женька только здоровались. Сестра от всех отгораживалась, она не из общительных была. Плохо мне совсем сейчас. Родных никого не было, только Света и отец. И Женьку я любил, а теперь их нет. Самому отравиться впору.
– Выбросьте эти мысли из головы, – сказал я.
– Иван Павлович, подойдите на секундочку, – крикнула Варвара.
Я вышел в коридор, Косова протянула мне листок. Это оказался результат генетической экспертизы, отрицающей, что Анфиса Семеновна Заварская является родной матерью Светланы Генриховны Донелли.
– Интересно, – протянул я.
– Еще вот посмотрите, – велела Косова и подала мне новый документ.
– Однако, – пробормотал я через минуту, – если верить напечатанному, то Генрих Донелли вовсе не отец Светы. Тут два варианта. Либо документы фальшивые, сейчас при наличии принтера и компьютера можно состряпать что угодно. Либо Светлана на самом деле обращалась в лабораторию.
– И где она взяла образцы биоматериалов Анфисы и Генриха? – недоумевала полицейская.
Я прислонился спиной к шкафу.
– С отцом проблем нет. Его зубная щетка, стакан, из которого он пил воду, волосы, застрявшие в расческе, – все это можно отнести в лабораторию, не вызвав подозрений у Генриха. Ну поменяла дочка ему щетку, и что? А вот с Анфисой сложнее. Значит, Света знала, что отказавшаяся от родительских прав женщина жива, связалась с ней, приехала в гости и попросила образец ДНК. Или все это фальшивка. Анализ на самом деле не делали, просто заполнили бланк.
Варвара зевнула.
– Зачем?
Я вернул документ Косовой.
– Я докладывал о том, что Искоренева рассказала мне, как к Свете в кафе подошла психически не уравновешенная Лидия Григорьевна Коровина и, обращаясь к Донелли «Ирочка», назвала ее доченькой. Помните?
– Конечно, – кивнула Косова.
– Ираклий Петрович Коровин – богатый человек, – продолжал я, – он примирился с потерей дочери, а Лидия до сих пор уверена, что Ира жива. И что случится, если пропажа на самом деле обнаружится? Мать осыплет обретенную дочь золотом, завалит ее подарками. Та же Искоренева говорила об очень дорогой сумке из натуральной кожи, которую вскоре после происшествия в кафе заметила у Донелли. На вопрос Розы: «Где ты взяла роскошную вещь?» – Света, не задумываясь,