После этого случая дядя Миша долго не разговаривал со мной. Мама тоже боялась касаться этой темы при нем – ведь, разволновавшись, он мог лишить нас доступа к погребу.
Уже прошло много лет, и он давно помер, но я никак не могу простить себе, что так и не узнал – нашел он тогда петуха или нет? А если разыскал, то как? Я все время боялся своими вопросами воскресить в его памяти этот случай и соответствующее отношение ко мне. Как говорят, эту тайну он унес с собой.
И с тех пор, когда я делаю что-то неудачно, но из самых лучших побуждений, мои близкие картинно вздыхают, поднимают глаза вверх и произносят нараспев: «Петушо-о-ок!». Причем говорят мне это даже те, кто намного младше меня, например мои внучки.
Но я не обижаюсь, ведь они при этом всегда улыбаются – очень по-доброму. Улыбаюсь и я…
Александр КожемякинНавоз как средство от простуды
В мартовский вечер високосного 2020 года, когда после рабочего дня председатель колхоза «Новые Оглобли» Петр Авдеич Тарасенко и Женька Гишгорн сидели на кухне в доме у председателя, в гости заглянули студенты местного аграрного колледжа. Из-за эпидемии нового вируса студенты перешли на заочно-дистанционное обучение и пристроились помогать в колхозе Авдеича, где осваивали инновационные методы выращивания зерновых и зернобобовых.
Понятное дело, студенты пришли не с пустыми руками. Перед этим они зашли к бабе Дусе, которая снабжала деревню крепким буряковым самогоном. Водку в деревне пили только на торжествах. На похоронах и свадьбах стол украшали бутылками водки вперемежку с вином и лимонадом. Управившись с вином и водкой, употребляли исключительно самогон. Его же использовали в будние дни. Так что отдыхать бабе Дусе было некогда.
Хорошо уже выпив, компания стала обсуждать эпидемическую обстановку в окрестностях. По сообщению телевизора, закладка будущего урожая шла полным ходом, белорусское крестьянство вступило в очередную битву за надои и привесы. Тем не менее слухи, распускаемые в телеграм – каналах, портили показатели. Эпидемия неумолимо стучалась в двери: надои падали, поголовье уменьшалось, президент, как обычно, был недоволен.
– Как раньше лечили? – неожиданно вспомнил захмелевший Авдеич. – Грели навоз и заставляли чахоточного дышать этим паром.
– И что, помогало? – живо откликнулся Женя.
– Если больной не откидывал кони, то помогало – насморк как рукой снимало! – сообщил председатель.
– Больной перед смертью потел? – словно лошади, заржали студенты, вспомнив старую шутку.
Именно в этот момент Женьке пришла светлая мысль испробовать народное средство для лечения модного вируса. А если к Жене приходила «светлая мысль», он не медлил с ее воплощением в жизнь.
Помещение для претворения идеи нашлось по соседству с колхозной фермой. В пустовавший со времен «перестройки и ускорения» промышленный холодильник поставили несколько бочек из-под солярки. Бочки наполнили жидким навозом, которого в хозяйстве Петра Авдеича было с избытком.
Женька съездил в город и дал объявление в «Гомельскую правду». Реклама со слоганом «Навоз родины – богатство всех!» была на первой полосе газеты. Дальше объявление призывало «убить в себе микроба».
Реклама возымела действие: буквально на следующий день скорая привезла первого клиента. Врачи, испробовав лекарства от вшей и глистов, арбидол и прочие средства, которыми в самом начале эпидемии пытались лечить инфекцию, не знали, что дальше делать. Поскольку официальные власти Белоруссии эпидемию еще не признали, лечить больного легальным путем возможности не представлялось.
Пациент – пожилой толстый мужик – закатив глаза, тяжело дышал в машине скорой. Бледный врач сердито курил. Он не хотел, чтобы больной скончался у него на руках, а ему влепили за это выговор.
Студенты в армейских противогазах, облаченные в костюмы химической защиты, с трудом выволокли дядьку из машины. Пациента погрузили в тачку, в которой Авдеич обычно возил удобрения на свой огород, и повезли в морозильник. Доктор нервно подпрыгнул от этого зрелища, потом плюнул, отвернулся и снова закурил.
Нужно признаться, что сами студенты мало верили в народные средства. Они лечились настоями на самогоне, добавляя туда боярышник, календулу и другие приправы по вкусу. Заправившись с утра для профилактики, студенты весело проводили свои трудодни. Вот и сейчас их сотрясало от смеха.
Больного, не раздевая, сунули в бочку с головой. Навозная жижа забулькала и выпустила облако неимоверного смрада. Женька с председателем, стоящие поодаль, зажмурились – видение было жутковатым. Над бочкой клубился пар, студенты таращили глаза через круглые стекла противогазов. Картина напоминала кадры из сериала «Во все тяжкие».
Через секунду пациент всплыл. Он хрипел и плевался говном.
– Три раза, три раза окунай! – закричал Авдеич.
Студенты снова макнули больного в народное средство. А дальше случилось невероятное. Мужик вынырнул, заорал благим матом и стал отмахиваться от студентов, разбрызгивая «лекарство» по сторонам. Бочка неожиданно накренилась, на секунду застыла в воздухе и опрокинулась на бок. Студентов обдало темно-зеленой жижей, залепив им очки. Воспользовавшись заминкой, больной выскочил из бочки и через открытую дверь рванул на соседнее поле.
– Лови его! – заорал Авдеич.
– Лови его! – закричал Женька.
– Лови его… – едва прошептал оторопевший доктор.
Студенты кинулись вдогонку. Бежать в резиновых костюмах химзащиты было непросто. Пациент несся по полю, оставляя за собой облако вонючего пара. Увидев погоню, тракторист, пахавший зябь, резко развернул машину и бросился наперерез беглецу. Но больной увернулся от трактора, перескочил через плуг и скрылся в ближайшем лесочке. Студенты какое-то время еще бежали по следу, потом устали и вернулись обратно.
Авдеич, Женька и доктор все еще стояли с открытыми ртами у распахнутых настежь ворот холодильника. Первым пришел в себя председатель. Он деловито махнул рукой, как бы говоря «да и черт с ним», и поручил студентам сбегать к бабе Дусе за лекарством.
– Не хватало мне только в колхозе жука навозного, – подвел председатель итоги клинических испытаний. – Будет тут бегать, скот пугать. Доярки и так недовольны чем-то. А где я им лучше возьму? Больной этот… нормальный вообще, можно ему доверять? – обратился Авдеич к доктору.
– Был вроде нормальный, – почти прошептал бледный врач, который не мог прийти в себя от увиденного. – Что теперь делать? – воскликнул он, ни к кому, впрочем, не обращаясь.
– Спиши его нахрен, как старый комбайн! – неожиданно разозлившись, заявил Авдеич.
Через десять минут студенты притащили самогон и немного закуски. Стаканов не было. Председатель скрутил плафон с лампы на стене, студенты пили из крышек противогаза, Женьке с доктором посуда не потребовалась, они принимали успокоительное прямо из бутылки. Пили молча. Произошедшее не укладывалось в голове. Избалованные таблетками, в народные средства почти перестали верить. А тут такое.
После третьей за углом что-то захлюпало, и через секунду оттуда показалось зеленое чучело в сопровождении зловонного облака.
– Халк, Халк! – заорали студенты, указывая пальцами.
– Цыц мне! – среагировал Авдеич. – Не видите, больной вернулся. Давай, болезный, присаживайся. Как самочувствие? – обратился он к пациенту.
Умирающий медлить не стал и быстро влился в компанию. Он даже не закусывал, занюхивая самогон рукавом больничного халата.
Студенты еще несколько раз бегали за бабыдусиным средством. На радостях пили за здравие, за победу и дружбу народов, за что обычно пьют мужики на деревне. Расходились за полночь. Доктор увозил пациента на такси. Водитель долго сопротивлялся, пока больного не засунули в костюм химической защиты, откуда почти не пахло.
Мария КосовскаяКотоиваномахия, или Про кота
Иван завел кота. Никто его за руку не тянул, не уговаривал, не плакал: «давай заведем кота, давай заведем кота». Оля, конечно, хотела кошечку, но не настаивала. Иван был не из тех, с кем можно «настоять». Но тут он сам подобрал кота в переходе: жалко, говорит, стало. Потом, правда, не мог понять, как это произошло, Иван же с детства котов ненавидел.
Оля называла кота Маркиз, а Иван – «ушастая скотина». Иван часто говорил коту, как Тарас Бульба – младшему сыну: «я тебя породил, я тебя и убью». Но кот не верил. Или Гоголя не читал.
Иван думал, что с котом будет, как с собакой. Животина станет его любить, преданно приносить тапки, слушаться и выполнять команды. Но едва кот пришел после кастрации в себя, между ним и Иваном сразу же возник конфликт интересов, хотя должно быть наоборот. Конфликт перешел в острую стадию из-за банального паштета.
Ну, не совсем банального. Паштет из гусиной печени «ВкусВилл»: натуральные ингредиенты, сверху нежная пленка виноградного желе. Когда Иван первый раз его купил, они с Олей сразу всю банку съели. На следующий день Иван снова принес паштет, открыл, порезал хлеб, разложил маринованные огурчики на тарелке. Пошел звать Олю. И пока они игриво препирались, кто кого сильнее хочет съесть, кот сожрал паштет. Когда они вошли на кухню, кот сидел на столе и, придерживая лапами, вылизывал банку. Он имел борзый вид, будто был в своем праве.
Иван взбесился и понес кота мочить. Нет, не убивать. А в буквальном смысле мочить, под краном. Кот бесстрашно молчал. Зато орал муж. Испугавшись за психическое здоровье Ивана и за физическое – кота, Оля прибежала в ванную комнату. Муж прижимал кота ко дну ванной и лил ему в морду из душевой лейки. Кот, придавленный, но не сломленный, воротил под струями воды морду и исподлобья так смотрел, что было понятно – мучителя своего он презирает.
– Он не сопротивляется, скотина! Специально бесит меня!
– Тихо, тихо, – успокаивала Ольга, один за другим расцепляя пальцы Ивана на загривке кота.
Ночью, едва Иван захрапел, что означало переход его сна в глубокую фазу, на кухне со звоном что-то рухнуло. Оля даже не встала, сразу все поняла. Иван же вскочил, как ошпаренный, и, не сообразив, стремительно ринулся на кухню. Вскоре из ванной послышались его крики и звук льющейся воды. Кот опять молчал.