– Ага, еще скажи, что от мышки трудовые мозоли!
Семейная идиллия продолжалась до позднего вечера, и когда Владимир вышел из душа в небрежно повязанном на поясе полотенце, жена встретила его не сбившимся от страсти дыханием, а оскорбительным фырканьем. Владимир покосился на зеркало. Оттуда на него смотрел вполне красавец мужчина, правда с внушительным животиком, но в остальном, в остальном…
Противостояние продолжалось неделю, причем если Владимир избрал благородную политику шланга (сделать вид, что ничего не происходит, и надеяться, что противнику надоест строить козни), то Наталья не гнушалась самыми вероломными методами. Она перестала печь, повесила на холодильник надпись «после 18.00 не входить», прикрепила возле рабочего стола фотографию какого-то молодого атлета и за ужином рассказывала то про вегетарианство, то про скидки в ближайшем фитнес-центре. Через неделю осадного положения Владимиру захотелось взвыть волком. Как-то после работы он зашел в фитнес-клуб, купил абонемент, вернулся домой и, показав карточку Наталье, процедил сквозь зубы.
– И запомни – это была моя идея!
– Твоя-твоя, – согласилась Наталья. – Когда первое занятие? Давай я тебе форму приготовлю.
В спортзале Владимир почувствовал себя скверно. Легко считать себя красавцем и почти атлетом, если все друзья-ровесники синхронно отрастили животы. Другое дело – оказаться в помещении, где мужчины с мускулатурой, как с картинки (и уже не скажешь, что это фотошоп), с напряженными лицами качают кто бицепсы, кто трицепсы.
Владимир подошел к штанге, на которой крепились два внушительных «блина», и внимательно на нее посмотрел. Обошел кругом. Потрогал рукой один из «блинов», подумал, не сменить ли его на какой полегче…
– Мужик, ты заниматься-то будешь? – окликнули его сзади.
Владимир оглянулся. Сзади стоял главный герой боевиков в натуральную величину – из тех, кто весь фильм машет во все стороны руками-ногами, совершенно не потея, а в конце целует спасенную красотку, которая нежно обвивает мускулистую шею. У этого пока вместо красотки на шее висело полотенце, но чувствовалось – это временно.
Владимир понял: в спортивном зале процветает дедовщина. Если он прямо сейчас не докажет этому качку, кто здесь главный альфа-самец, то жизни не будет. Поэтому он гордо сказал:
– Буду.
И лег на скамейку. Качок встал рядом и оценивающе посмотрел на Владимира.
– Слышь, мужик, – сказал он, – тут вес большой. Ты того… осторожнее.
– Знаете, – гордо сказал Владимир, – может, для вас и большой, а я такие штанги одной левой…
И в доказательство слов поднял штангу. А дальше что-то щелкнуло в голове, и мир быстро потемнел…
Наталья открыла дверь, и неизвестный крепкий мужик занес в дом Владимира, который слабо перебирал ногами и ойкал при каждом движении. Наталья бросилась к мужу, помогла уложить его на диван, а параллельно выслушала, как Толик (тот самый качок) вытащил Владимира из-под штанги, помог откачать и даже почти донес до дома, благо ему самому было по дороге. Владимир в наиболее драматичные моменты истории выражал согласие стоном.
Толик быстро откланялся, отказавшись от чая. Наталья сделала мужу холодный компресс, попыталась уговорить его вызвать скорую (безрезультатно) и наконец покаянно сказала:
– Вов, прости меня, пожалуйста. Я с этим спортзалом совсем тебя замучила. Все из-за меня.
– Наташ, – проговорил Владимир, стараясь не шевелить животом, – а я у тебя хоть немножечко Бандерас?
– Ты для меня намного лучше, – сказала Наталья и осторожно обняла лежащего мужа.
– О, братан, а я думал, ты сюда больше ни ногой, – удивленно сказал Толик, глядя на входящего в спортзал Владимира.
– Размечтался, – воинственно отозвался Владимир. – Что это – ты, значит, можешь себе вместо рук накачать горный ландшафт, а мне слабо? Давай показывай, как тут выпиливать из себя Бандераса.
Марат ВалеевХодок
Отдыхал я несколько лет назад в красноярском санатории «Енисей», он практически в черте города. Соседом по палате у меня был некто Николай Петрович, крепкий еще на вид мужик шестидесяти с небольшим лет. Как оказалось, он всю жизнь проработал на стройках прорабом. Я сразу обратил внимание на его походку: она была легкой, и это при том, что весу в Петровиче не меньше центнера. Сделал ему комплимент.
– Если бы ты побегал по стройкам столько, сколько я, и у тебя была бы такая походка, – сказал польщенный Петрович.
В столовой нас рассадили по разным местам – у Петровича диета. Он устроился неподалеку от меня, напротив улыбчивой молодящейся блондинки. После ужина Петрович исчез. Вернулся в палату уже ближе к десяти.
– Погуляли, поговорили, – довольно сообщил он мне. – Чувствую, что она не против. Еще немного поднажму, и Валька моя!
Стали укладываться ночевать. Петрович стащил с себя рубашку с длинными рукавами. Все его тело до пояса, особенно руки, оказалось покрыто какими-то крупными подкожными шишками.
– У меня сахарный диабет, обмен веществ нарушился, вот эта фигня и полезла, – поймав мой взгляд, сказал Петрович.
Потом снял брюки. Колени у него были перемотаны эластичными бинтами.
– Мениски, – дал пояснение Петрович. – Оперировали, да толку-то. Теперь вот без этих перетяжек ходить не могу.
Потом он туго стянул голову специальной повязкой. Пожаловался:
– Мозги болят. Я же недавно попал в аварию, получил сильнейшее сотрясение.
А еще он перед сном съел целую пригоршню разноцветных таблеток.
Утром меня ждало очередное потрясение: проснувшийся Петрович слез с кровати на пол и в туалетную комнату пополз… на четвереньках!
– Тебе плохо, Петрович? – вскрикнул я. – Давай дежурного врача позову.
– Мне не плохо, – задыхаясь, ответил он. – Мне так всегда по утрам. Просто мениски страшно болят. Но ничего, разомнусь, и все будет нормально.
И ведь точно – размялся, туго перебинтовал колени и на завтрак уже шел едва ли не вприпрыжку.
Я отпросился у главного врача на выходные в город, к жене (ну вот такой я, не нужны мне чужие бабы, свою люблю). Петрович безмерно обрадовался, что останется один в палате.
– Сейчас вот провожу тебя до остановки, а заодно куплю винца, конфет, фруктов – Вальку надо будет на ужин пригласить. А кто девушку ужинает, тот ее и танцует, сам знаешь.
В санаторий я вернулся в понедельник. Палата моя была заперта. На всякий случай постучался – тишина. Отпер дверь своим ключом. В нос ударил резкий запах каких-то лекарств. Вышел из палаты, спросил у дежурной по корпусу, где мой сосед.
Та ухмыльнулась и сказала, что Петрович на втором этаже, в процедурной, под капельницей лежит.
– А что с ним?
– Он сам вам расскажет.
Поднялся наверх. Дверь в процедурную была открыта. На кушетке под капельницей возлежал мой Петрович.
Он открыл глаза, слабо улыбнулся.
– Ты это чего здесь разлегся, старина? – спросил я его.
– Ох, чуть богу душу не отдал, – пожаловался Петрович. – Я же, старый дурак, как тебя проводил, еще и в аптеку зашел, виагру купил. Всего-то полтаблетки в тот же вечер и принял. Не знаю, чего я там успел с Валькой, но очнулся, когда меня начали ширять уколами. Это Валька, когда я отрубился, перепугалась и сбегала за дежурным врачом. Сердечный приступ случился. Вот отлеживаюсь… Пошли они на фиг, все эти бабы, вот что я тебе скажу!
И правда, Петрович больше в сторону Вальки и смотреть не хотел, а прилежно принимал все прописанные ему процедуры. Но когда я в пятницу снова засобирался в город, он попросил, блудливо пряча глаза:
– Слушай, будь другом, займи, если можешь, рублей пятьсот… В понедельник отдам, племяш обещал деньжат подвезти.
– Шо, опять?!
– Да у меня же еще полтаблетки виагры валяется в кармане. Что добру пропадать?
– Тебя же эта Валька угробит!
– Не боись, на этот раз будет не Валька, а ее подружка. Она страшненькая, не так сильно возбуждает…
Ну что тут будешь делать с таким неутомимым ходоком? Только завидовать целеустремленности остатков его здоровья. Дал я ему, конечно, денег. И все выходные переживал за Петровича: выживет – не выживет?
…Да выжил, выжил! И домой уехал с этой Валькой, которая все же посимпатичней. Решила она, видать, скрасить остатки лет Петровича.
Наталья КравцоваНовогодние приключения и салат оливье
– Доченька, папа дома? Я с сумками, спускаюсь в метро. Пусть он меня встретит! – прокричала в телефонную трубку мама и отключилась. Должно быть, у автомата очередь, всем нужно срочно позвонить, 31 декабря все-таки.
– Папа ушел за елкой. Я сама встречу, – ответила дочь пикающей трубке и поспешила одеваться-обуваться. Интересно, что там накупила мама? Наверное, не только всякие вкусности, но и подарочки под елку.
Анюта полдня хозяйничала дома одна: разгрузила холодильник, почистив, нарезав и отварив продукты по маминому списку, убрала квартиру, заодно проверила все потайные места, где родители могли спрятать заранее приготовленные подарки. Коньки, которые выпрашивала у них с начала зимы, не нашла. Все же где-то лежат. Не может быть, чтобы их не купили!
Отец вернулся с работы и, увидев сверкающую чистотой квартиру и порхающую по кухне Золушку, не стал доставать с антресоли искусственную елочку, отправился на елочный базар – в новогоднюю ночь в доме должно пахнуть живой хвоей и смолой! Жены нет, отговорить некому. Поручил Аньке быть на телефоне и, если он не успеет, самой встретить маму у метро.
Наскоро набросив шарф и пальто, нырнув в старенькие валенки, Анюта потянулась за шапкой. И тут ее осенило – антресоль в коридоре не проверила! Коньки могут лежать там! Сбросив валенки, вскочила на табурет, поднялась на цыпочки, дотянулась до дверцы, приоткрыла и осторожно пошарила рукой. Неведомая коробка обнаружилась сразу – как она раньше не догадалась?..
Аня несколько раз подпрыгнула на табуретке, но ничего толком не увидела. Потянула за угол коробки, не удержала равновесие – и свалилась… Следом съехала с антресолей и полетела ей на голову та самая картонная коробка. Анюта не верила глазам. В ней были не коньки, а сапоги, те самые, о которых она мечтала, рассматривая в витрине обувного магазина каждое утро по дороге в школу. Ах, мамочка, какая же молодец, что купила такую прелесть!