– У тебя сейчас кто-нибудь есть? – спросила она.
– Нет, – сухо бросил Ник.
Полуприкрыв глаза, Пенни медленно перевела дыхание. Так, значит, его любовница, Джордан Брэм, получила отставку. Почувствовав облегчение, она снова подняла голову. Ник с непроницаемым лицом стоял на прежнем месте, подобный ледяной скульптуре. Когда он шевельнулся, сердце Пенни заколотилось в груди, словно молот.
– Скажи, ты спишь, свернувшись калачиком перед камином, как Золушка? – лениво поинтересовался он.
– Нет. Ну… – натянуто поправила себя Пенни, – я спала здесь, перед камином, зимой, когда в спальне было слишком холодно.
Он медленно, словно боясь резким движением спугнуть ее, подошел к Пенни, которая словно одеревенела от напряжения. Только сейчас ее осенило, что это большая разница – скользнуть в постель спящего Ника и пригласить его к себе в спальню, когда он бодрствует и полностью контролирует себя.
– Ник…
– Молчи.
Он поднял указательный палец и с нежностью провел по ее приоткрытым губам. Пенни затрепетала от этого простого прикосновения, пробудившего голод, который она пыталась подавить все эти полтора года. Синие глаза с внезапным вызовом посмотрели в сухощавое лицо Ника.
– Я не позволю тебе снова сделать мне больно.
– А я никогда и не стремился причинить тебе боль, – прошептал Ник; в его черных бездонных глазах внезапно вспыхнули золотистые искорки. Но разве могло быть иначе, если он не любит ее? Он и теперь просит не любви, с грустью напомнила себе Пенни.
Ник обхватил сильными ладонями ее лицо и приблизил к своему. Когда его руки скользнули вниз по стройной спине, голова Пенни закружилась от предвкушения. Он нашел ее рот, и на какое-то бесконечное мгновение Пенни целиком отдалась на волю жестких, ищущих губ. Жадное возбуждение охватило тело. Она вцепилась руками в широкие плечи и прижалась к мускулистой груди, задыхаясь от нетерпения.
Ник опустил ее на что-то твердое. Пенни было безразлично на что. Единственное, что ею двигало, была неодолимая потребность оставаться физически связанной с ним. Один поцелуй – и Ник зажег в ней пожар. Сердце Пенни пустилось вскачь, когда он запустил пальцы в ее густые медно-ры-жие волосы и проник языком еще глубже. Вдруг Ник поднял голову.
– Проклятье, – пробормотал он, – ты на столе…
Ну и что? – прокричал нетерпеливый голос внутри нее. Едва Ник попытался отстраниться, Пенни решительно притянула его к себе. С хриплым одобрительным восклицанием Ник снова завладел ее ртом, а сильные руки скользнули за спину и легко подняли молодую женщину.
– Где спальня?
Пенни заморгала. Она пребывала в каком-то ином мире, где не существовало ни речи, ни рассудка. Ник толкнул локтем кухонную дверь.
– Спальня?
– Сначала направо… нет, сначала налево…
Каждая клеточка мозга протестовала против этой слабой попытки связно мыслить.
Ник провел кончиком языка по нежной внутренней поверхности ее губ, заставив Пенни содрогнуться от наслаждения.
– У тебя потрясающий рот, мой ангел.
Красные лучи заходящего солнца освещали маленькую неубранную комнату. Ник положил Пенни на край постели. Пристальным и страстным взглядом она наблюдала за ним. Волевое лицо с резкими чертами падавший в окно свет разделил на две половины, одна из которых находилась в тени. Глаза полночного цвета, прямой аристократический нос, твердая, мужественная линия подбородка.
Она следила за тем, как Ник сбрасывает великолепный пиджак, ослабляет узел галстука и стягивает белоснежную хлопковую рубашку. Он освобождался от каждого предмета одежды с таким же хладнокровием, с каким делал все. Однако Пенни обдало жаром, когда обнажились мускулистая загорелая грудь, покрытая завитками черных волос, гладкий плоский живот… Сила собственного желания потрясла ее.
– Я так люблю твое тело, – прошептала она, в волнении и предвкушении стискивая руки. Ник бросил на нее настороженный взгляд.
– Это к делу не относится.
Пенни недоуменно нахмурилась.
– Нам ни к чему сейчас болтовня, не так ли?
Он быстро подошел к ней и усадил на кровати, при этом неизвестно когда развязанная блузка распахнулась. Ник крепко сжал предплечья Пенни, не в силах оторвать взгляда от обнажившейся соблазнительной груди с отвердевшими розовыми сосками, вздымавшейся в такт неровному дыханию.
– Потрясающе…
Залившись краской, молодая женщина изо всех сил старалась побороть смущение. Ник внезапно стянул рукава блузки и опустил Пенни на постель с явным недостатком хладнокровия, что не могло не доставить ей огромного удовольствия.
Она попыталась что-то сказать, но Ник ладонью прикрыл ей рот и подтянул вверх по подушкам – так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Пенни охватило острое возбуждение, но страдальческое выражение не покинуло глаз. Ник успокаивающим жестом сжал ее пальцы и попытался ослабить их мертвую хватку на одеяле.
– Просто молчи, – почти умоляюще проговорил он. – Когда ты говоришь, я выхожу из себя.
Пенни очень медленно кивнула. Глаза, в которых опять плясали золотистые искорки, смотрели на нее. Ник перевел дыхание.
– Ты всегда говоришь не то.
Жгучие слезы собирались под опущенными веками Пенни. Теперь она лежала перед ним, словно смирившаяся с судьбой жертва. Ник неуверенно провел пальцем по ее щеке.
– Я всегда говорю не то, – с отчаянием в голосе поправил он себя.
Пенни открыла свои удивительные глаза и кивнула, словно прощая его. Ник без промедления снова завладел губами молодой женщины. Затем скользнул по ее телу вниз и накрыл нетерпеливым ртом розовый сосок. Пенни задохнулась и вздрогнула, трепещущее тело превратилось в расплавленный мед.
– Я хочу попробовать тебя на вкус, – словно в бреду, пробормотал Ник, срывая с нее юбку.
Его рот при этом путешествовал по тонкому гибкому телу с горячей, опустошающей чувственностью. Пенни запрокинула голову, и низкий, сдавленный крик вырвался из ее горла. Она отдалась на волю искушенного в чувственных удовольствиях Ника, и ее безумие все усиливалось, по мере того как нарастало неудержимое стремление к завершению. В страстном нетерпении Пенни царапала ногтями его спину.
– Ник! – в отчаянии прорыдала она.
Он лег на нее и раздвинул дрожащие бедра. Пенни, которую снедало всепожирающее пламя, казалось, что все происходит слишком медленно. Но вот Ник проник в нее одним мощным движением, и испытанное удовольствие было таким мучительно сильным, что она едва не потеряла сознание. Никогда еще ей не было так хорошо. Это все длилось и длилось, и Пенни отчаянно хотелось удержать как можно дольше каждое ощущение. Спираль острого возбуждения все больше и больше свивалась в ней – до тех пор, пока не послала, рыдающую и не способную мыслить женщину, на головокружительную высоту освобождения.
Первым, что Пенни осознала, очнувшись, была тишина. Ник продолжал держать ее в объятиях, плотно прижимаясь влажным мускулистым телом. Мгновение она наслаждалась этим ощущением близости, почти слитности, а затем разум пробудился, и с упавшим сердцем Пенни вспомнила все.
– Пенни… – расслабленно и удовлетворенно пробормотал Ник, – ничего подобного я никогда не испытывал.
Ей хотелось надеяться, что и не придется. Пусть она останется для него дразнящим и недосягаемым воспоминанием, которое не будет давать покоя до смертного часа. С огромным усилием взяв себя в руки, она отодвинулась от Ника, но тот неожиданно снова привлек ее к себе. Черные глаза пристально изучали сердцевидное лицо, опущенные ресницы, из-под которых едва проглядывала синева.
– Теперь можешь говорить, – с легкой насмешкой разрешил он.
– Мне нечего сказать.
Когда-то она сказала бы, что любит его…
Ник оперся на локоть и спокойно посмотрел на нее.
– Пенни…
– Мы оставили в кухне непогашенные свечи.
Она высвободилась из объятий прежде, чем Ник смог понять ее намерения. Судорожно пошарив по стулу в поисках халата, Пенни быстро вышла.
В кухне она поежилась, ощутив ледяной холод, – даже более сильный, чем тот, который чувствовала, заглядывая в будущее. Тело все еще трепетало и болело после ласк Ника. Как он посмел сделать все даже лучше, чем ей помнилось? Как посмел сказать ей, что ничего подобного никогда не испытывал? Он остался лежать в спальне удовлетворенный и почти без сил. Но какое теперь это имеет значение?
Боль, словно старый друг, вернулась к ней, но, став старше и мудрее, Пенни постаралась не замечать ее. Упоение собственными несчастьями ни к чему не приводит. Пенни заставила себя разобрать продукты, которые принес Джонни. Это прозаическое занятие позволило привести в порядок взбудораженные чувства.
Ей наконец-то пора смириться с мыслью, которую она так долго отталкивала: их брак был фикцией. Она знала это с самого начала, но упрямо отказывалась смотреть фактам в лицо. Ник никогда не хотел жениться на ней…
Той зимой умирал его отец и опекун Пенни. Она радовалась долгожданному воссоединению с матерью. Лишь одно омрачало радость: Лиз терпеть не могла семейство Блейн и всеми силами убеждала дочь покинуть Техас. Но Пенни была по уши влюблена в Ника и не могла решиться уехать от него так далеко.
Неожиданно заявившись в загородный дом Блейнов, мать пришла в ужас, войдя в комнату и застав Пенни в объятиях Ника. Обвинив молодого человека в том, что он воспользовался наивностью ее несовершеннолетней дочери, Лиз пригрозила устроить грандиозный скандал. Желая защитить больного отца от возможной грязной склоки, Ник заверил Лиз, что они намерены пожениться. Ирония ситуации заключалась в том, что перспектива подобного брака привела Лиз в еще большую ярость.
Но Пенни в глубине души возлагала на этот брак неоправданные и непомерные ожидания. Она искренне считала, что если будет усердно молиться, усердно этого добиваться, то заставит Ника полюбить ее! Во всех несчастьях, которые ей пришлось пережить с тех пор, следовало винить только себя.
К счастью, я больше не люблю Ника, подумала Пенни. Конечно, он стал ее первой любовью и она никогда не сможет быть совершенно равнодушной к нему. Но теперь торжественно пообещала себе, что скажет прощай унизительному прошлому и двинется дальше. Когда рассвет возвестит начало нового дня, она не бросит назад ни единого взгляда.