— Стас заходил, — сказал Оксане, когда та проходила мимо.
Официантка только фыркнула и, виляя пухлым задом, унесла поднос с тарелками на улицу.
Вот что не так сказал? Или поссорились? Да и не суть, собственных проблем хватает.
И как накаркал — «собственные проблемы» нарисовались уже минут через пять.
В бар вошел дознаватель Могилевский, шумно выдохнул, промокнул вспотевший лоб носовым платком и двинулся к стойке.
— А налейте мне кружечку светлого, Вячеслав Владимирович! — попросил он, усаживаясь на стул.
— А стоит ли, Юрий Васильевич? Вы же при исполнении. Еще выговор получите.
Дознаватель расстегнул кожаную папку и выложил на стол наполовину заполненный лист.
— Ознакомьтесь и распишитесь.
— Подписка о невыезде? — опешил я. — Вы издеваетесь?!
Могилевский пододвинул ручку.
— Подписывайте.
Захотелось взять ручку и воткнуть ее в глаз дознавателя, но вместо этого я поставил в соответствующей графе свою закорючку.
— Что-то еще?
— Кружку светлого. Теперь я не при исполнении.
Я взял бокал и начал накачивать в него помпой пиво, мысленно желая дружиннику подавиться. Тот наблюдал за моими действиями с непонятной полуулыбкой, а потом произнес:
— Вот даже не знаю, то ли вы очень везучий, то ли наоборот. Это как с полным набором козырей в дураках остаться. Вроде карта хорошая пришла, а на погоны шестерки нацепили.
Я передвинул бокал с пивом Могилевскому, не став никак комментировать его высказывание.
— Вот вы состоите в резерве Патруля, а у нас установка к силовикам предельно лояльно относиться. И помогло это вам? Да ничуть! И в списке персон, которых кошмарить не рекомендуется, вы тоже значитесь, но опять нашла коса на камень. Мне руководство прямо приказало к пожеланиям Братства прислушиваться, несмотря на… — грузный дознаватель многозначительно замолчал, отпил пива и блаженно выдохнул: — Хорошо!
— Хорошо, да не очень.
— То ли еще будет!
— Например?
— Ну вот так сразу Братству вас никто не выдаст. Только через суд. Поэтому завтра на допрос с вещичками подходите. Сразу оттуда в ИВС заедете.
— Серьезно? — прищурился я.
— Предельно, — кивнул Могилевский. — Руководство Патруля уже поставлено в известность. Могли бы и сразу арестовать, да вам хватило ума отпечатки стереть. Поэтому сначала проведут экспертизу найденных артефактов.
— Это не мой пакет!
— А чей же? — спросил дознаватель и сам за меня ответил: — Подкинули?
— Подкинули.
— Не оригинально.
— Я что, враг себе — ворованное в спальне хранить? — окрысился я. — Через мои руки всякое проходило, но не в доме же склад устраивать!
— Ваша версия?
Я немного поколебался, прикидывая, чем может грозить излишняя откровенность, но все же решил о нападении рассказать. Могилевский молча выслушал меня, потом спросил:
— О незаконном проникновении заявляли?
— Нет.
— А говорите, не враг себе.
Я выругался. Дознаватель покачал головой и достал бумажник.
— Сушите сухари, Вячеслав Владимирович, — посоветовал Могилевский, расплачиваясь за пиво. — Или пускайтесь в бега прямо сейчас, как ваш подельник.
— Подельник? Теперь у меня есть подельник?
— С вами по делу проходит начальник охраны Колхозного рынка. Сегодня он не вышел на работу. Пропал.
— Климов? — не понял я. — Не может быть!
— Постановление о невыезде заведут в систему после обеда. Но если соберетесь делать ноги, воспользуйтесь служебными воротами, — предупредил Могилевский, взял папку и направился на выход. — Всего хорошего!
— И вам не хворать, — пробормотал я, чувствуя, как идет кругом голова.
Убийство дяди Миши, покушение, подкинутые артефакты, обыск и грядущий арест никак не укладывались в единую картинку, словно неподходящие по форме элементы пазла. И Клим. Еще оставался Клим…
Климов знал и меня, и дядю Мишу, а теперь исчез. Сбежал или убит? Обвинен облыжно или за всеми последними событиями стоит именно он?
Сомневаюсь, конечно, но вдруг?
Перед посещением ювелирного салона я заезжал на Колхозный рынок, не мог ли кто-то слышать там мой разговор с Иваном? Что, если никакой слежки ни за мной, ни за салоном не было, а просто я слишком громко говорил по чарофону?
Опять же с какой стати Могилевскому идти на такую откровенность? Зачем он меня предупредил? И не слил ли дезинформацию, чтобы арестовать при попытке покинуть Форт? Бегство подозреваемого обычно придает собранным уликам дополнительный вес.
Вот черт!
Ближе к обеду вернулся Иван, отдохнувший и всецело довольный жизнью.
— Соседи говорят, с утра дружинники приезжали. Кто-то дебош устроил?
— Нет, — покачал я головой. — Это по моим делам. Завтра бар на тебе, мне кое-чем заняться надо будет.
Еще не знаю — пойду на допрос или нет, но одно ясно точно: за стойкой стоять явно не буду.
— Что-то серьезное? — забеспокоился Иван.
— Показания пойду давать, — вздохнул я и махнул рукой. — Ладно, не бери в голову! Ерунда!
— Точно?
— Само собой.
Зазвонил телефонный аппарат на стойке, я поднял трубку, и вальяжный мужской голос произнес:
— Пригласите, пожалуйста, Вячеслава Владимировича.
— Слушаю вас, — ответил я, заранее готовясь к неприятным известиям.
— Новиков, отдел проблемных активов Центрального городского банка, — представился собеседник. — Уведомляем вас об изъятии переданного в залог здания в счет досрочного погашения ипотечного кредита…
— Какого черта? — не сдержался я. — Я не просрочил ни одного платежа!
— Условиями договора предусмотрено взыскание задолженности в случае, если банку станет известно о неспособности заемщика своевременно выполнить свои обязательства.
Я попытался спорить, но безуспешно. Стоило бы поехать в банк и прояснить ситуацию на месте, но вместо этого я позвонил Гельману. Заместитель начальника Патруля разговаривать со мной не пожелал.
— Извини, Слава, я должен думать о сохранности активов, — сказал Артем и повесил трубку.
Даже так?! Ну теперь ясно, кто банк о моих неприятностях с законом уведомил!
На языке так и вертелись ругательства, едва сдержался. Потеря здания сама по себе не грозила никакими убытками, но большинство свободных средств я вложил в оборудование спиртового заводика, а без подходящего помещения его можно сдавать старьевщикам по цене лома. И это просто бесило!
— Точно все в порядке? — уточнил встревоженный Иван. Моя перекосившаяся физиономия его откровенно обеспокоила.
И тут же звякнуло оконное стекло, посыпались осколки.
— Падай! — крикнул я помощнику, присел за стойку и схватил «Шершень», но сразу вернул жезл «свинцовых ос» обратно и выпрямился. — Отбой тревоги!
Пуля прошила бы стекло, оставив после себя небольшую аккуратную дырку, а здесь вывалился кусок размером с кулак. Ага, вот и камушек на полу валяется!
Я вышел на крыльцо и увидел, как по улице со всех ног улепетывает рыжий мальчишка; в руке его болталась рогатка.
— Вот стервец! — выругался кто-то из посетителей.
— Уши бы ему оторвать! — согласился я и вернулся в бар.
Сердце нервно колотилось, руки дрожали. Я налил рюмку самогона, выпил и принялся отдавать распоряжения:
— Оксана, подмети осколки! Иван, позвони Вайсеру, пусть приедет стекло вставить.
— Сам вставлю, у нас есть на чердаке запасные, — ответил Грачев и выложил на прилавок выпущенный из рогатки метательный снаряд.
Камень был обмотал заклеенной скотчем бумажкой.
— Оригинально, да? — хмыкнул Иван.
— Не то слово, — проворчал я, сунул камень в карман и поднялся в спальню.
Вскрывать на всеобщем обозрении доставленное столь странным образом послание не хотелось, пусть даже там и обнаружатся всего лишь три заветных буквы.
Заперев за собой дверь, я аккуратно отклеил скотч, развернул бумажку и разгладил ее на столе.
«Советская-Терешковой. Рынок. 20-00. Брат Кеша».
Записка заставила озадаченно наморщить лоб. Со мной связался именно Клим — сомневаться в этом не приходилось. За «Иннокентия» он вполне мог дать в морду, и никто не слышал, как на днях я в шутку назвал его «братом Кешей».
Итак, на встречу меня пытается вытащить именно Клим. Но зачем?
Параноик на моем месте заподозрил бы подвох и желание обрубить концы, но в том-то все и дело, что ничего опасного для Климова я попросту не знал.
Так что на встречу придется идти, без вариантов. Слишком многое нас связывало, чтобы просто отмахнуться от подобного приглашения. Да и альтернатива — это камера в изоляторе временного содержания, а потом и вовсе застенки Братства. А Клим точно не просто так в бега подался и не просто так мальчишку с рогаткой отправил. Должен быть план.
Или же мне просто хочется в это верить?
Самообмана еще никто не отменял.
К встрече со старым приятелем я готовился со всем тщанием. Притащил бронежилет, надел, сверху натянул мешковатую толстовку. Немного неудобно, но со стороны особо в глаза не бросается. Ножи, «дерринджер», чаромет и «таурус» — взял с собой все, ничего не ставил. Еще и всякой полезной мелочовки по карманам рассовал, даже дозу «Небесного исцеления» — уж не знаю, подействует оно теперь на меня или нет.
Карабина брать не стал, иначе пришлось бы ехать на машине, а мне этого не хотелось. Слишком просто отследить. По этой же причине не стал просить о помощи Ивана. Мое отсутствие в баре никого не насторожит, это дело обычное, а вот Грачев всегда на виду. Придется отдуваться самому.
Единственное, что смущало, — это всякое отсутствие колдовской защиты. Долбанут из чаромета — только пепел и останется.
Я задумчиво повертел в руках кожаные браслеты со сложным узором нитяных жгутов, деревянных шариков и хрустальных бусин, поежился от не самых приятных воспоминаний, но все же вышел в коридор и постучался в комнату гимназисток.
Открыла Вика.
— Дядя Слава? — удивилась брюнетка, спешно запахнув халатик. — Что-то случилось?