— Ногой.
— Слава, ну чего ты как маленький? Преступник с оторванной ногой — обуза для подельников. Рана хорошенько прожарилась, и смерть от потери крови ему не грозит, но без хирургического вмешательства начнется гангрена, подыхать будет долго и мучительно. Проще добить.
Я покачал головой.
— Не блатные, нет. Скорее наемники.
— Расскажешь, что случилось? Вдруг поможем?
— Меньше знаешь — крепче спишь.
— Нашим легче, — не стал наставить на своем Селин. — Насчет больниц — когда надо? Сегодня, поди? Метнешься по горячим следам? Тогда документы заранее подпиши. Укокошат еще…
— Нет, Денис. Пусть все устаканится. Завтра с утра в самый раз будет.
— Упустишь.
— Мои проблемы.
— Вот уж действительно — твои!
Мы выпили и поднялись из подвала. Я попрощался с Денисом, поймал вопросительный взгляд помощника и кивнул. Мол, порядок.
С кухни послышался звон битой посуды, и я горестно вздохнул:
— Да что с ней не так?!
— С Оксанкой-то? — усмехнулся Иван. — Со Стасом у них не срослось, вот и психует.
— А что такое?
— Да он не смог из-за аврала на работе ее куда-то сводить, а Гарик потом кому-то из знакомых трепанул, что они всю ночь в «Кисках» отжигали.
— «Киски»? Стрип-клуб, что ли?
— Можно и так сказать, — усмехнулся Грачев. — С приватными танцами в нумерах. А могут и доставку на дом организовать, только плати.
Проходившая мимо Юля заинтересовалась:
— Ваня, откуда такая осведомленность?
— Клиентура пересекается, — ничуть не смутился Иван. — А бармен — он как священник, только без тайны исповеди.
— Ты смотри! — пригрозила девушка и понесла заставленный грязной посудой поднос на кухню. В баре был аншлаг, и гимназистки помогали Оксане обсуживать посетителей.
— Вот так люди и палятся! — усмехнулся я, достал из-под прилавка бутыль самогона и налил две рюмки.
— Я же на работе! — запротестовал помощник.
— Ты слушай! — поморщился я. — Говорил, что завтра на допрос вызывают? Там не очень хорошо на самом деле. Есть информация, что меня завтра закроют.
— Что вменяют?
— А вот завтра и расскажут. Но, скорее всего, кражу в особо крупном. Подбросили, когда на днях вломились, а сегодня при обыске изъяли.
— Дружина воду мутит? Может, через Патруль зайти?
— Не Дружина. — Я покачал головой и хлопнул помощника по плечу. — Ерунда, прорвемся. Там все вилами по воде писано.
— Дай-то бог.
Я опрокинул в себя рюмку самогона и поднялся на второй этаж.
Немного романтики — и спать.
А разговоры могут и до завтра подождать. Тем более разговоры неприятные.
Клондайк23 июня, четверг
.
— Вот примерно отсюда и начнем замерять подробно, — объявил Смирнов. — Выбирай места, чтобы к обоим берегам подойти было можно.
С утра Саню пересадили в нашу лодку, а часть груза перекинули во вторую, к Платону и Дмитрию. Сегодня мы с чародеем друг без друга никуда. Река стала шире, берега, местами скалистые, а местами осыпавшиеся, чуть выше и круче, а вода как бы даже не еще прозрачней, чем вчера была. Каменистое дно на глубине просматривается метра в два или даже больше. Лес с обеих сторон подступал вплотную, на левом берегу тоже появились проблески Севера, но немного, а вот правый прямо как из наставления для Патруля, классика. Все признаки того, что ходи и оглядывайся, а лучше и вовсе не ходи. Но погода радовала — и солнце, и ветра почти нет, и тепло так, что я просто в майке сидел.
— С правого начнем, — решил я, приметив достаточно пологий подъем на берег и удобный подход к нему. — Причаливаем, — добавил я в рацию.
— Понял, — откликнулся Платон.
Джонки неторопливо подошли к берегу, ткнулись в намытую гальку. Смирнов и Дмитрий быстро забили причальные колья, уже отработали весь порядок. Я сразу за «ауровизор» схватился, провел объективом по окрестностям. Нет, вроде бы ничего опасного в пределах обозримого; правда, обозримое не слишком далеко простирается — тут и берега высоковаты, и русло виляет понемногу.
— Я тут посижу, жену твою посторожу, — сразу объявил Смирнов. — А вы идите.
— Да не очень-то ты там и нужен, — заявил я, выбираясь из лодки, скидывая с себя подвесную с «ониксом» и надевая куртку. — Саня, Дима, пошли. Только куртки наденьте, чтобы не подцепить ничего.
Клещ в северных лесах водится, причем разных видов — от ядовитого серого до призрачного. Так что одевались с учетом этого. Я еще и панаму натянул с завернутым наверх и сложенным в бублик накомарником, тоже на всякий случай.
— Серега, — окликнул я Платона, — ты поднимаешься и остаешься наверху спуска, смотри и туда, и вниз, держи, — отдал я ему свой «ауровизор», благо у меня еще есть. — И не расслабляйся, мы места вообще не знаем. Если что не так и даже на рацию времени нет — стреляй. Если выстрел плановый, то сразу выйди на связь, чтобы нам не возвращаться.
— Хорошо, давайте. — Он повесил дробовик на плечо стволом вниз.
— Проверка связи. — Сначала взялся за рацию магическую, потом обычную. Обе работали.
Саня уже развернул прибор, фиксировал фон в этом месте. Все верно, отсюда и начнем. Я глянул с обрывчика вниз. Мила разминалась, прогибая спину и держа свой карабин как гимнастическую палку. Перехватила мой взгляд, улыбнулась, я помахал рукой.
— Все, пошли.
Пока лес обычный, северный, но явно плохих мест с опушки не вижу. Тени стоят на месте, если ветки и колышутся где-то, то в такт остальным, не сами по себе, ежовника не слишком много, странных звуков не слышно, нехороших запахов не чуется. Вскинул винтовку, осмотрелся в прицел в поиске аур — ничего.
— Нам каждые сто метров нужно замерять, — сказал Саня. — Прямо квадратно-гнездовым, помнишь?
— Помню. По азимутам пойдем.
Да, схему правильного замера я видел, она в инструкции к прибору имеется, так что до всех довел в обязательном порядке.
— Амулеты от ментального доминирования все проверили? — требовательно спросил чародей. — Тогда пошли.
Это верно, много нехороших сущностей прибегает к прямому воздействию на сознание добычи. Глаза отводят, запутывают, подманивают. Хищные растения прямо зовут, можно сказать, жертве сразу хочется или под ветки заглянуть, вроде как показалось что-то, или что еще проверить. Отводящие пули амулеты тут обычно не нужны, но не снимать же их! Мы с городскими идем, теми самыми, что в тайнике нашли.
Я перехватил винтовку по-патрульному, пошел вперед, стараясь вглядываться внимательно и под ноги, и в просветы между стволами деревьев. Вон паутина толстая натянута, хорошо, что чуть-чуть светится, влезать в нее никак не рекомендуется. Человек для северного паука хоть и не добыча, но лечиться придется долго, когда такая вот нить как азотной кислотой прожжет одежду и плоть на пару сантиметров вглубь.
Под ногами слои опавшей хвои и мох, синий-синий, даже смотреть на него странно. Но все же лес остается лесом, это еще не Север, и даже до границы не так уж близко, заранее истерить не будем. Гуляли уже по таким, кто-то и подолгу гуляет, а кто-то и вовсе подобным образом развлекается, например, клиенты Диего. Ходят по похожим местам и всякую тварь стреляют трофейно, чтобы возле нее с друзьями сфотографироваться, а фото на стенку повесить. Кстати, у меня в магазине тоже пара таких фото висит — например, с той тварью, которую мы в заброшенном цеху стеклозавода в Силикатке завалили.
А так лес чистый, сосны корабельные, почти без подлеска, идти легко. Ежовника многовато, но он пятнами. Ежовник вообще интересная вещь — вроде и лиана колючая, причем страсть насколько, и прочный чрезвычайно, не каждый мачете его с первого раза прорубит, но он деревьев не душит, а скорее меняет. Он как антенна для магического излучения, от которого он так сильно разрастается, но в себе избытка не держит, все сливает в дерево. И вот сразу видно, что где ежовником заплело, так и синевы больше, и всякой северной гадости, которой тоже магическая подпитка нужна.
Я головным иду, «пойнтманом», Саня за мной, Дмитрий замыкает. Слой хвои и мха шаги глушит, нас почти не слышно. Вроде дальше между стволами тень странно двинулась…
— Стой, — сказал я негромко и поднял руку. — Проверю.
Винтовку к плечу, навел на подозрительное место… Да, аура какая-то видна, что-то прячется за деревом. И сразу амулет от ментального доминирования захолодел и даже задрожал слегка… какая-то тварь по нашу душу собралась. Лешак? Лешаки людей подчас даже просто так водят по чаще, с дальним вроде бы прицелом, иногда большие группы. Может, кто-то все же отстанет, а потом и устанет, внимательность потеряет. Лешак — нечисть, но вполне телесная, убивается и огнем, и банальным разрушением этого самого тела. Даже обычная пуля ему вредит, хоть и не убивает.
— Вон там, куда целюсь, — сказал я. — Повнимательней. Я огляжусь.
Лешаки не обязательно в одиночку охотятся, так что лишняя бдительность не помешает.
— А что там? — спросил Дмитрий.
— Лешак. За деревом стоит, метров пятьдесят от нас. Подсвечу. — Я включил лазер на винтовочном цевье, яркое зеленое пятно упало на ствол дерева. — Видишь?
— Теперь вижу.
— Вот и держи его.
Я услышал, как Саня сдвинул на ремне сумку с прибором, руки освободил. Затем он сказал:
— Сейчас осмотрюсь.
А амулет-то продолжает холодеть. Старается нечисть изо всех сил нам в мозги залезть. Кстати, будь амулеты послабей — мог бы и пробиться, у каждой защиты есть предел, а давит он сильно. Или он не один все же?
— Еще правей, — вдруг сказал Саня. — Вот куда целишься и правей градусов десять. Пень, за ним.
Точно, а там второй. Аура тоже серая, с отливом в голубизну, однотонная. Ладно… А Саня в амулет смотрит, ему проще, мы так не умеем.
— Испытаю. — Я шагнул к дереву и прижал цевье к стволу. — Подстрахуй, если что.
Подлеска нет, но есть кустарник на остатках пня, за ним нечисть и прячется. Поэтому и амулет так дрожит: вдвоем давят.