Не столько вперед смотрим, сколько назад, и словно какая-то сила пытается отвести взгляд, что-то подсказывает, чтобы смотрел наверх, или куда еще — мол, там опасность настоящая, не сзади, и амулет дрожит все сильней, и холодеет и холодеет. Он хоть выдержит?
— Сань, нам глаза отводят.
— А то я не заметил. Продержимся пока, потом подзарядим, батарея есть.
И вот как из ничего, из расплывшегося воздуха сзади соткались два черных силуэта. Взметнулись комья подстилки из-под когтей, твари вновь разбежались в стороны, пытаясь зайти с двух сторон. И вновь хриплый пронзительный визг, врезающийся в мозг, даже в глазах черные круги пошли. Руки попытались предательски задрожать, но вовремя призванная волна злости всякий страх отключила сразу, выжгла из организма.
Бесшумные выстрелы, толчки резиновой накладки в плечо, стреляю через «ред-дот», не нужно мне уже никаких аур видеть. Первым и вторым промахнулся, третьим достал, выбив струю огня из черного бока, а вот четвертым, «пустышкой», попал совсем удачно, в ногу, располовинив конечность, и приземлявшаяся после прыжка тварь запнулась, завалилась боком, покатилась, давая поймать себя в верный прицел. Толчок, толчок, слышны лишь шлепки пуль в тушу и падение гильз на землю.
И тут же за спиной громкий пых «шайтан-трубы», пахнуло жаром в спину, и я развернулся рывком в ту сторону, не опуская ствола. Сгусток дымного багрового пламени, оставлявший за собой черный дымный шлейф, несся к неясному темному силуэту, стоящему в конце узкой прогалины. Силуэт задрожал, почти успел размыться, но не до конца — зажигательная пуля, угодившая в него, вернула его назад, в наш материальный мир, и тут же пламя врезалось в неизвестную тварь, вспыхнуло огромный шаром, а затем объятый пламенем силуэт издал беззвучный крик, пробравший меня до костей, и вдруг рухнул, осел на землю темной массой, сквозь которую пробивались языки пламени.
— Огонь его все же берет, — задумчиво сказал Саня.
Я обернулся направо и увидел горящую тушу цербера метрах в тридцати от нас.
— Ты его? — спросил я у Дмитрия.
— Черт его знает. Вроде попал три раза, но загорелось оно само, кажется.
Я выдохнул воздух, согнулся, опираясь руками в колени, помотал головой, пытаясь выгнать из нее напущенный туман. Затем выпрямился, отключил глушитель и сказал:
— Ну и не хрен тогда стоять тут. Пошли.
Интересно, а нечисть нечисть жрет? Весь путь дальше вообще без приключений прошли, до самой опушки. Может быть, это вот нечто с церберами территорию за собой застолбило? Понятно, что и стланика избегали, и ежовника, и мелкую гадостную тварь видели, но нападать на нас было нечему. А дальше лес закончился, и до следующего было километра два, не меньше, а между ними раскинулась широкая прогалина, понижающаяся к середине и ведущая прямо на север. И с воды этой прогалины не видать, вот там как раз лес смыкается. То есть выходит, что северореченские места уже знают хорошо. Хотя… как я уже говорил, ближе к границе Севера лес резко редеет, и они могут одним маршрутом выдвигаться туда, а дальше перемещаться вдоль границы в любом направлении.
Посидели за кустами, понаблюдали, но никаких явных угроз не обнаружили. Потом немного отошли от опушки, вновь построились в колонну, чуть растянувшись на этот раз, и потопали на север.
Следы машин увидели достаточно скоро — примятая трава, следы колес в низинке ручья. Причем похоже, что они тут не один раз ездили, след накатан. Даже таланты Сани по его обнаружению не понадобились, и так все видно. Теперь самим случайно не нарваться бы на этих самых, возвращающихся обратно к своим понтонам, например. Поедут ведь точно здесь, не так много дорог в том направлении.
Шли не торопясь, устраивая привалы каждый час. Саня из своей запасной батареи дозарядил амулеты, которые тварь в лесу выкачала почти на три четверти. Еще немного — и добрался бы он до мозгов, и черт знает, как бы все повернулось. Ну да ладно, отбились. Правда, идти прежним маршрутом обратно как-то уже не очень хочется. Как будто выбор у нас есть.
Никакая нечисть на нас не нападала, хоть и замечали всякое, все больше на опушке. Разок постреляли в какую-то смутно видимую тварь, но она сбежала. Несколько раз видели что-то летающее вроде птиц, но больше похожее на летучих мышей, причем белых, что сразу намекало на Стужу, но на нас они не напали. Покрутились достаточно высоко и улетели.
— Ночевать где будем? — спросил Саня. — Дело к вечеру.
— Посмотрим, пара часов у нас есть. В поле устроимся, если что, со всей защитой. Костра только жечь не будем, на экранах поспим.
Тема ночлега меня тоже занимала, но ничего сверхъестественного в ней не вижу. Люди ходят и у Севера, и по Северу, и ночуют, никуда от этого не денешься. И вооружены они обычно куда хуже, чем мы. Беспокоила больше возможность быть случайно обнаруженными теми, за кем мы идем. Вот это точно лишним будет.
Ноги уже устали, отвык я от таких переходов. Спортзал спортзалом, а вот пешие походы совсем другое дело, к ним тоже привычка нужна. А ведь на Аляске я их любил, мог просто взять рюкзак, палатку, винтовку да и пойти гулять по лесам на несколько дней, просто так, для собственного удовольствия. Я даже золото мыть пробовал как раз в таком походе, вроде как причину самому себе придумал прогуляться. Кстати, пока лето не закончилось, надо на хутор выбраться с Милой. Вот там и погуляем в компании Диего, например. Заодно для украшения магазина добычу пострашней обликом поискать стоит.
И хорошо я с этими винтовками придумал, все забываю самого себя похвалить. Калибр работает, в магазине двадцать патронов, почти что нормальное военное оружие уже. Но надеюсь, что доберемся и до совсем нормального. Вот как сделаем хотя бы триста восьмой калибр таким же эффективным — так мы и кругом молодцы. В принципе, по тварям эффективным его и сейчас можно сделать, у меня уже свои наработки есть, а вот с амулетами проблема останется. И они как раз главная проблема.
Да, и винтовка с двадцатидюймовым стволом слишком длинной не оказалась, нормально. Впрочем, это длина стандартной американской пехотной М16, а та, что у Дмитрия, даже покороче. Их военные от М16 отказались не потому, что она хуже короткой М4, она как раз лучше, просто в технику с длинной трудно забираться, приклад нескладной.
Солнце не садится еще, но уже к закату клонится, вечер полноценный. Тень от леса далеко в поле падает, стало прохладней. Из языка леса что-то опять зацепило нас за сознание, амулеты включились, но тварь, похоже, быстро поняла, что защита ей не под силу, и угомонилась. Посмотрел в «ауровизор» — сероватое пятно ауры удалялось между деревьями. Ну и пусть себе удаляется. А в поле все же травой пахнет, хоть и примешивается к запахам что-то. Нет, не другой запах, а ощущение Севера поблизости. Объяснить сложно, но все, кто близко к границе бывал, сразу поймут. Как сквозит откуда-то немного, даже если ветра совсем нет. Почуешь — и вроде как чуть зябко становится.
Следы не делись никуда, под низким солнцем их даже лучше видно. Тут и ехали, и ехали не раз. Что может все же людей из Северореченска сюда манить, да еще и с кондуктором? Что-нибудь знают про какие-то особо ценные ворота? Ума не приложу. Даже если есть такие, то проще через территорию России до нужного места добраться, чем через местные леса и потом рекой грузы таскать. Да и не даст никто таскать, спалятся рано или поздно. Тут что-то другое… и именно что ищут, раз давно успели кержакам надоесть. Ищут и пока еще не нашли. И вот это как раз особенно интересно.
Земля пошла чуть-чуть под уклон, мы завернули за очередной язык леса, и тут я резко остановился и сразу присел, а Саня с Дмитрием мой маневр повторили. Это что там впереди, прямо посреди поля?
— Домик, — сказал Саня. — Чей, интересно?
Я посмотрел в бинокль. Точно, домик. Охотничья избушка, скорей. Стоит не в лесу, а в поле, но для Приграничья это норма — в лесу опасней на самом деле, поэтому тут на открытых местах их всегда ставят. А на северо-востоке таких вообще хватает, кто только не строит. И всякие поисковики, что ищут на Севере артефакты, и сборщики трав, и охотники, и много кто еще. Дело нехитрое, а пользы много. Только тут кто мог ее возвести? Кержаки? Так вроде Симон сказал, что не ходят они сюда. Северореченские? Сомневаюсь, бревна уже с непогодой знакомы, не такая уж и новая. А трава возле нее раскатана, то есть тут они проезжают регулярно.
Дыма из трубы нет, людей рядом не видно. И не рядом тоже, «ауровизор» ничего не показал.
— Ну, вот и ночлег, — объявил я. — Пошли помаленьку. Сань, давай, паси насчет опасностей и всего такого прочего.
— Уже, — лаконично ответил он, извлекая из подсумка забавную штуку вроде медного кольца на деревянной ручке, через которое он обвел взглядом окрестности. — Пока ничего.
— Ловушек у избушки нет?
— Пока не вижу, ближе подойти надо.
Растянулись в неширокую цепь, неторопливо приблизились к месту, попутно среди травы заметив заросший травой ручеек. То есть еще и к воде поближе кто-то построился. Через ручей брод, камни набросаны, причем явно человеческой рукой, хотя его и так перепрыгнуть можно. Чуть в стороне, ниже по течению, достаточно свежие следы покрышек, и синеватая осока изломана. Прошли по камням, поднялись на невысокий бережок, встали, оглядываясь. Затем Саня сказал:
— Перед дверьми что-то есть — или ловушка, или сигналка.
Если ловушка, то это плохо, это моветоном считается по всем местным понятиям. На избушки даже замков не вешают, чтобы каждый воспользоваться мог. Для иного человека они последним шансом на спасение могут стать, часто даже карту оставляют с направлениями до ближайшей дороги, на случай если заблудился кто.
— Снять сможешь?
— Скорей всего, — задумчиво сказал Саня, доставая из рюкзака шар из северной лиственницы с врезанным в него большим кристаллом. — Она тут на лоха, похоже, простенькая.
— Ловушка или сигналка?
— Все сразу, кажется… помолчи минутку. — Саня просто кинул шар, как в игре в петанк, на одному ему видимую точку. Тот прокатился чуток по натоптанной у крылечка земле, кристалл мигнул, налился светящейся синевой, а затем вновь погас. — Все, можно идти.