Грейс слушала молча, в то время как Дениза дежурила у двери.
Закончив описывать дом на озере, Вон вытащил из сумки бейсболку с лейблом «Филлис» и протянул ее Грейс. Она взяла ее, но держала на расстоянии, подозрительно разглядывая.
– И что же? Ты хочешь сказать, это та самая кепка?
– Судите сами. – Он показал ей инициалы, и Грейс внимательно изучила их.
– Ее почерк. – Она вопросительно посмотрела на него. – И этот человек, Билли Каспер, он ее тебе дал?
– Вот именно.
– Почему его не арестовали? Он же похитил мою дочь.
– Миссис Ломбард, когда Сюзанна сбежала, Билли Касперу было шестнадцать лет.
– Так, выходит, он был всего лишь мальчиком? – Грейс встала и вернулась к окну. – Как такое возможно?
Гибсон внимательно наблюдал за ней, чтобы понять, к чему она сейчас склоняется: поверить или отвергнуть.
– Думаю, они любили друг друга. Ну, скажем так: Билли-то точно ее любил. Насчет Медвежонка не уверен.
При упоминании старого прозвища Сюзанны Грейс заплакала. Она не подняла руку, чтобы прикрыть глаза, – просто плакала.
– Ты чего-то недоговариваешь, – сказала она, впившись в него своими миндальными глазами.
– Миссис Ломбард, скажите, когда у Медвежонка начались проблемы?
Этот вопрос совершенно озадачил Грейс.
– Когда, говоришь, начались проблемы у Сюзанны? Ты имеешь в виду ее поведение? Я многие годы задавала себе тот же вопрос и не находила точного ответа. Не было никакого определенного момента. Длилось это несколько лет. По сути, всякие мелочи. Я думала, что всему виной ее юность.
– Билли передал мне еще вот это.
Гибсон вручил ей экземпляр «Братства кольца». Грейс крепко вцепилась в книгу. Тут же узнав ее, кивнула.
– Она повсюду таскала ее с собой, – сказала она, перелистывая страницы. – После того, как ты закончил читать ее вслух. Обычно садилась на кухне, забрасывала меня множеством вопросов и все что-то записывала.
– Мне она тоже не давала покоя своими вопросами. Просто сводила меня с ума.
Грейс рассмеялась сквозь слезы.
– Где я только не искала эту книгу! Понятно, что она захватила ее с собой. Как я не догадалась! Она так любила тебя…
– А вы помните, какое она придумала мне прозвище? – спросил Гибсон.
– Да, – ответила Грейс. – Она называла тебя «Сон». Сокращенно – от «Гибсон».
Вон показал Грейс одну из страниц и объяснил значение оранжевого цвета. Грейс прочитала примечание дочери, а потом недоуменно посмотрела на него.
– Что за бейсбольный матч?
Гибсон рассказал ей про этот случай.
– Знаешь, а я ведь помню те выходные, – сказала миссис Ломбард, когда он закончил. – Я целую неделю пробыла в Калифорнии – навещала родных. И как раз на следующее утро после того матча возвратилась домой. Бенджамин не ложился спать. Таким сердитым я его еще никогда не видела. Мы тогда ужасно повздорили. И потом еще Сюзанна… Боже мой. Много дней потом она вела себя как зомби. – Грейс снова посмотрела на бейсболку. – Это там она ее раздобыла? На этой игре?
– Мой отец купил бейсболку по дороге домой. Пытался как-то успокоить Медвежонка. А вы что же, ни разу не видели ее? Только на фотографии?
– Нет, вот только теперь. Знаешь, сколько времени я смотрела в ее глаза? Вглядывалась в это ужасное подобие моей маленькой девочки… Пыталась угадать, о чем она думает… Ну почему она сбежала от меня?
– Не думаю, что она сбежала от вас, – сказал Вон.
– Приятно слышать это от тебя, но ведь она действительно сбежала. – Грейс сделала паузу и потом вдруг задумалась над тем, что только что услышала. – Ты хочешь сказать, не от меня?
– Да, мэм.
– Может быть, это как-то связано с бейсболкой? Ты не думаешь, что она случайно надела ее перед камерой?
– Нет, мэм. Я думаю, что она пыталась передать сообщение.
– Сообщение? Кому?
– Мне.
– Что это значит?
Гибсон сделал паузу, пытаясь оценить ситуацию. В какой-то момент ему так или иначе придется рассказать ей все. Может быть, уже пора? Вон не хотел, чтобы Грейс пострадала, но она должна была испытать боль. Это единственный способ заставить ее посмотреть на все трезвым взглядом. Он вздохнул и произнес максимально спокойным голосом:
– Медвежонок была беременна.
Это прозвучало как выстрел из пушки. Грейс несколько раз открывала рот, пытаясь что-нибудь произнести. Лицо ее потемнело, и она медленно поднялась.
– Мне следовало все предвидеть. Я допустила ошибку, согласившись на встречу с тобой. Гибсон, я вспоминаю о том милом маленьком мальчике, которым ты был когда-то, и теперь сравниваю его с тем, кем ты стал. Не понимаю, как такое возможно. Я попрошу Денизу проводить тебя.
Грейс решила прервать разговор, как и предполагал Вон. То, что он рассказал, прозвучало жестоко, но было необходимо. Сейчас она, по сути, стояла перед пропастью, и падение просто убьет, разрушит ее. Лучше, видимо, объявить его лгуном, чем прыгнуть в эту пропасть. Но ему все-таки показалось, что в ее глазах мелькнул огонек понимания. Пусть даже на какое-то мгновение.
Гибсон протянул последнюю фотографию, на которой беременность Сюзанны уже была более чем очевидна. Она выхватила снимок из его рук и держала обеими руками. Вон подошел поближе и заговорил – спокойно, но с чувством:
– То, к чему все это сводится, – ложь. Сплошная изящная, лукавая ложь. Рассказанная так убедительно, что никто не подверг бы это никакому сомнению. Возможно, я и был милым ребенком, как вы говорите. И да, конечно, то, что я представляю собой теперь, не позволяет мне испытать чувство гордости. Но зато теперь я могу отличить ложь от правды. И я здесь потому, что вы оказались в той же паутине лжи. И с вами произошло то же самое, что и со мной. Вас заставили принимать решения и устраивать свою жизнь вокруг этой лжи. Поэтому, когда вам сообщают правду – о том, что ваша дочь была беременна, что она сбежала, потому что испугалась, – вы не желаете ничего слышать. Но это как раз и есть правда. И она подводит нас к одному-единственному вопросу. Кто же отец?
– Вон отсюда! – закричала Грейс.
В комнату вошла Дениза и встала между ними.
– Не надо шума. Доверьтесь мне. Вы же не хотите, чтобы сюда ворвались агенты Секретной службы?
– Я знала, что эта беседа кончится чем-то вроде этого, – всхлипывая, проговорила Грейс. – Еще одна болезненная попытка оскорбить мою семью. Неужели твоя обида на моего мужа до сих пор не дает тебе покоя? И ты решил все выместить на мне? Сюзанна ведь обожала тебя, Гибсон. И ты действительно хочешь разрушить ее репутацию только ради того, чтобы досадить Бенджамину?
– Там у вас всё в порядке? – послышался за дверью мужской голос.
В номере наступила тишина. Дениза снова посмотрела на Гибсона и подняла бровь.
– Иду, – сказал тот.
– Да, у нас всё в порядке, Джон. Спасибо, – громко произнесла Грейс, успокоив агента службы безопасности, напряженно ожидавшего под дверью. Послышались удаляющиеся шаги.
Она протянула Гибсону книгу, но тот покачал головой.
– Она ваша. Сохраните ее.
– Но это ведь точно та самая книга?
– Вы ведь и сами знаете.
Грейс рассеянно перевернула несколько страниц, держа книгу на расстоянии вытянутой руки, как будто из нее шла кровь. Потом она прекратила листать; дыхание ее сбилось, а дрожащая рука принялась разглаживать страницу.
– Грейс? – насторожилась Дениза. – Что с вами?
Миссис Ломбард, бледная как лист бумаги, подняла глаза.
– Мой любимый цвет – синий…
Глава 47
Тинсли присел в ванной, слушая, как посвистывает воздух в шахте кондиционера. Он уже долго сидел здесь. Молча и не шевелясь. С закрытыми глазами. Прислушиваясь к тому, что происходит в соседней комнате.
После перестрелки в Шарлоттсвилле ему пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы разыскать их. Они оказались далеко не простаками. Как только поняли, что кто-то сел им на хвост, провели замечательную работу по заметанию следов. Только оказавшись в Атланте, он вновь учуял их след…
Калиста Доплэз была очень недовольна. Что ж, ее можно понять. Разборка в доме у озера и то, во что она вылилась, явно не входили в ее планы. С этим Тинсли был искренне согласен. Конечно, Калиста была вольна задействовать вторую команду, но если она не посчитала целесообразным посвятить его в эти планы, то он не мог взять на себя ответственность за ситуацию, когда эта накладка привела к неизбежному срыву.
Такого развития ситуации явно не предусматривалось.
Тинсли раздумывал о том, чтобы выйти из игры, и при других обстоятельствах он бы, возможно, так и сделал. Но она все-таки была его старым клиентом, и не в его интересах наживать в ее лице врага. Что-то удерживало Фреда от разрыва с этими людьми. Ощущение истории. Ощущение незавершенного дела. Прошло более десяти лет с тех пор, как он тоже вошел в этот рассказ. Стал одним из действующих лиц. Он почувствовал неожиданное родство с сыном Дюка Вона, и было важно проследить, чем для него все это закончится.
Его внимание привлек слабый щелчок выключателя. Послышалось какое-то жужжание… Или пение? Это звук из телевизора или все-таки живой человек? В трубах раздалось протяжное пение воды, они застонали, и он услышал через отдушину привлекательное шипение включенного душа. Тинсли ждал. Шипение изменилось. Вода лилась на кожу, а не на плитку на полу. Пора…
Тинсли покинул свою комнату и выглянул на парковку. Дженн Чарльз и сын Дюка Вона ушли, оставив здесь только того жестокого человека. И ему, Фреду, нужно будет разделаться с ним, как только представится такая возможность.
Тинсли прошел несколько метров до следующей двери и опустился на колено, словно для того, чтобы завязать шнурок. Это был дешевый мотель с дешевыми замками – любой Фред мог открыть палочкой от фруктового мороженого. Он вошел в комнату и достал пистолет. Больше никаких заминок. Он уже дважды промахнулся, и хотя в каждом случае на то были смягчающие обстоятельства, Тинсли это не нравилось. Естественный ход вещей менялся, словно русло реки, перегороженное дамбой. И, словно перегороженная дамбой река, Тинсли чувствовал, что природа жаждет взять свое…