– Хочешь, чтобы я сказала это в их присутствии? Что ж, я так и сделаю, можешь не сомневаться.
Глаза всех присутствующих переключились на босса. Бенджамину не понравился ропот, который прокатился по комнате после ее странного вопроса. Он выдавил на лице улыбку.
– Ну, хорошо, все – значит все, – проговорил он, всем своим видом излучая доброжелательность. – Давайте устроим ранний ланч. А возобновим работу в двенадцать тридцать.
Кое-кто принялся собирать вещи, пытаясь не делать вид, что торопится. Другие просто оставили все и бросились на выход, чтобы поскорее убраться отсюда. В течение нескольких крайне неловких мгновений сотрудники, опустив глаза, проходили мимо Грейс. Бенджамин Ломбард смотрел на жену, как игрок, пытающийся решить, что ему сейчас делать: сдаться или, может быть, поднять ставку. В коридоре собралась целая толпа. Некоторые пытались выудить хоть какую-нибудь информацию из Денизы Гринспен, но та отмахнулась от них, как от назойливых мух; другие возбужденно переговаривались между собой. Наконец внушительного вида пожилой человек важным голосом потребовал, чтобы все разошлись.
Когда зал опустел, Гибсон услышал через массивную дверь приглушенный злобный крик. Двое агентов Секретной службы замерли с окаменевшими лицами и притворились, что не слышат звуков разгорающейся внутри баталии. Гибсон и Дениза стояли у двери с тревожным ожиданием, словно соратники Дороти, рассчитывающие на аудиенцию у волшебника страны Оз. Пожилой человек подошел к Денизе и потребовал рассказать, что происходит.
– Понятия не имею.
– Я начальник аппарата вице-президента! Что здесь происходит?
– Спросите вон у него, – вскинув голову, Гринспен указала на Гибсона.
– Лиланд Рид, – произнес человек и протянул руку.
Гибсон посмотрел на нее и усмехнулся.
– Дружеский совет, Лиланд, – сказал он. – Приготовьте свое резюме. Оно вам, наверное, скоро понадобится.
Прежде чем Рид или Дениза успели ответить, дверь распахнулась, и Вон едва не столкнулся с Бенджамином Ломбардом. Прошла невероятно долгая минута, после чего за спиной у Ломбарда появилась Грейс.
– Вернись сюда, Бен, – ледяным голосом проговорила она. – Мы с тобой еще не закончили.
Гибсон наблюдал, как на лице Ломбарда задвигались мышцы. Возникла эпическая борьба с естественной реакцией организма на удивление, замешательство и ярость. Это была замечательная демонстрация воли, и вот Ломбард уже вполне взял себя в руки, отдышался и пришел в себя. Видимо, в голове у него уже закрутились фразы, которые он приготовил в ответ на откровенные и, видимо, непростые вопросы его жены.
Этому человеку нужен был толчок в неправильном направлении.
Гибсон подмигнул ему и едва заметно усмехнулся.
Эффект получился немедленным и зажигательным. С лица вице-президента улетучились любые намеки на самообладание, лицо покраснело, а на шее вздулись вены. Ломбард прорвался через двух агентов и, сжав кулаки, подскочил к Гибсону.
Пожалуйста, ударь меня. Ну, ударь, чего ты медлишь? Это все, о чем мог сейчас подумать Гибсон. Он и не рассчитывал на такую удачу. Он хотел, чтобы его руки оставались опущенными и прижатыми к бедрам. Беззащитность в такой ситуации даже лучше. Ну, давай, сукин ты сын. Чего ты медлишь? Захлопни крышку собственного гроба…
В конце переговорного стола сидела Калиста Доплэз, и на ее властном лице застыла гримаса мучительного страдания. А она-то что здесь делала? Но прежде чем Вон успел мысленно ответить на свой собственный вопрос, Бенджамин Ломбард, коротко размахнувшись, всадил свой тяжелый кулак прямо ему в челюсть. Вице-президент был крупным мужчиной, и к тому времени, когда голова Гибсона отскочила от ковра, он полностью отключился…
Глава 49
Гибсон пришел в себя на полу в конференц-зале номер три. Он лежал на спине, уставившись в звукоизолирующую плитку на потолке. В помещении как будто никого не было, но оно явно не выглядело пустым. Обилие предметов вокруг напомнило ему один из апокалиптических фильмов о зомби: бумажные стаканчики, портфели, сумки для ноутбуков… И все это валялось на полу. На спинке стула все еще висел пиджак вице-президента.
Сейчас Вон чувствовал себя получше. Его тело все еще несло на себе следы от удушения веревкой, да и тяжелый удар Ломбарда не остался без последствий. Он медленно присел, с некоторым удивлением обнаружив, что его запястья не скованы наручниками. Неподалеку на стуле сидела Дениза Гринспен, пустым взглядом уставившись в пятно на ковре.
– Я что же, арестован? – проговорил он.
Денизе, погруженной в собственные невеселые мысли, потребовалось много времени, чтобы ответить.
– Нет.
– То есть я свободен и могу уйти?
– Да.
Гибсон собрал свои вещи и поднялся. У двери он остановился и снова повернулся к Денизе.
– У вас всё в порядке? – спросил он.
– Нет, не совсем, – ответила она. – А у вас?
– Голова болит. Меня ведь избили. Не знаю, видели вы или нет, – ответил он и улыбнулся.
Дениза не ответила на его улыбку.
– Вообще-то, я смутно помню, что произошло.
– Что произошло? – Для пущей убедительности Дениза сложила чашечкой руки у талии, а затем подняла их над головой. Потом изобразила грохот взрыва.
– Настолько плохо?
– А разве вы не этого добивались?
Вон кивнул.
– Что ж, вот вы и получили то, что хотели. Надеюсь, теперь вы счастливы.
Она протянула визитную карточку. Он взял ее. На карточке был номер Грейс Ломбард.
– В случае каких-нибудь затруднений звоните напрямую миссис Ломбард.
– Что-нибудь еще?
– И закройте за собой дверь.
С этими словами она ушла.
В коридоре, разбившись на группы, толпились сотрудники, испуганно перешептываясь между собой, – очень похожие сейчас на детей, которые знали, что взрослые только что переругались и подрались, но не поняли из-за чего. Они проводили взглядами Гибсона, который прошел мимо них, но ничего ему не сказали.
Он поехал на лифте вниз. Мрачное настроение, которое теперь царило на этаже вице-президента, еще не передалось на нижние этажи и в холл. Гибсон пробирался через радостные толпы партийных «шишек», делегатов и сотрудников. Никто еще ничего не знал, повсюду царило оживление.
Что ж, люди, радуйтесь жизни, пока это еще возможно…
Впереди сотрудник катил пару тележек, доверху нагруженных багажом и сумками с одеждой. Позади следовала Калиста Доплэз. Она сердито говорила с кем-то по телефону и не заметила его. Но Гибсон на всякий случай все-таки замедлил шаг.
В чем же ты согрешила, Калиста?
Вон так погрузился в мысли, что едва заметил девочку.
Маленькая Кэтрин Доплэз отстала от тети примерно на два десятка шагов, и о ней на время забыли. Она вела себя как бродячая собака, которая шла за прохожим, бросившим ей кость. И выглядела испуганной. Была похожа на ребенка, чей мир вдруг зашатался у нее под ногами. Сердце Гибсона подпрыгнуло, а затем с ним что-то произошло. Он замер и наблюдал за ней до тех пор, пока она не исчезла из виду. И даже потом еще долго смотрел в ее сторону…
За считаные часы до запланированной благодарственной речи Бенджамин Ломбард неожиданно подал в отставку с должности вице-президента и снял свою кандидатуру с президентских выборов. Его имя было вычеркнуто из партийных списков. Таким образом, он стал первым кандидатом в американской истории, который по собственному желанию снялся с президентской гонки на самом решающем этапе. Это стало таким шоком для американской политики, что его последствия, как предсказывали аналитики, должны были ощущаться еще очень долго…
Изможденный и разбитый, Ломбард говорил дрогнувшим голосом всего пять минут. Он рассказал, что недавние анализы выявили у него скрытое и весьма опасное для жизни заболевание. И добавил, что в сложившихся обстоятельствах было бы безответственно с его стороны продолжать участие в президентской гонке. Американский народ, по его словам, имеет полное право ощущать уверенность в здоровье своего будущего президента. Это был душераздирающий спектакль…
Грейс Ломбард рядом с ним не было.
Гибсон смотрел пресс-конференцию вместе с Дженн и Хендриксом из их номера в мотеле. Сначала все трое испытали эйфорию – просто потому, что им удалось-таки вырваться из длинных и цепких рук вице-президента. Но ликование быстро прекратилось, когда обозначились последствия этого фарса. Когда все было кончено, Дженн выключила телевизор.
– Хорошая история, – сказала она.
– Он может продолжить карьеру в Голливуде.
– Но только станет ли? – усмехнулся Хендрикс.
– Конечно, почему нет? На такое клюнут, – сказал Гибсон.
– Почему ты думаешь, что его жена смирилась? – спросил Хендрикс у Гибсона, как будто тот теперь считался экспертом по всем вопросам, так или иначе связанным с семьей Ломбард.
– Может быть, чтобы защитить память о Сюзанне? – неуверенно ответил он. – Не знаю.
– Он должен был прежде всего позаботиться о том, чтобы защитить ее жизнь.
Ни у кого не нашлось слов, чтобы опровергнуть жестокий прогноз Хендрикса.
Они поняли, что ни один из них не хочет много говорить о том, что произошло. Гибсон представил себе, что мог бы испытать чувство триумфа. Он мечтал досадить Ломбарду с тех пор, как был еще подростком. Но сейчас праздновать было нечего. В конце концов, речь шла о пропавшей девочке, и эта тема систематически исключалась из обсуждения. Возможно, это в итоге спасло жизни всем троим, но не принесло никакой справедливости для Медвежонка…
Они отнюдь не победили; они всего лишь выжили. После всего того, что им довелось испытать, Гибсон до сих пор не знал, что же произошло с Сюзанной. Но у него появилась идея о том, у кого можно об этом спросить. Он подумал, не рассказать ли Дженн и Хендриксу о своем прозрении в вестибюле гостиницы, но для них это всегда была лишь работа. И ничего больше. Он не сердился на них за это. Но закончить все должен был сам, без посторонней помощи…