— Это так странно. Амальгама уничтожает всё вокруг, но ты почти не пострадал.
— Ну как сказать…
— Ты жив, а твоя рука всё ещё на месте и функционирует. Как по мне — это вполне тянет на «не пострадал» в текущих условиях. Чудо, не иначе.
Не согласиться было сложно. Смысла в этом всём я особо не видел. Хотя всё место, в котором мы находимся, особо смысла не имеет. Но существует. Да даже то, что мы находимся не в кромешной темноте уже странно. Во всех заботах я даже не обратил внимания на отсутствие источников света. Однако освещение такое как в пасмурный день. Сам пузырь с висящими вверх ногами кусками земли. Всё это абсолютно сюрреалистично. Но оно есть и находится у нас перед глазами.
— Ладно. Придётся использовать тактические маневры. Я отвлеку их на себя, пока они будут гнаться за мной — ты войдёшь в портал. А я сделаю крюк и войду следом.
— Это ещё почему? Я тоже могу. К тому же ты ранен, — принялась спорить Марианна.
— А у тебя до сих пор сотрясение мозга и температура.
— Откуда ты…
— У тебя даже пальцы горячие, — улыбнулся я.
Марианна тут же убрала руку с моего предплечья, словно это что-то поменяет.
— Вот честно, я вообще не горю желанием вдаваться в такие манипуляции. Но даже если есть другой вариант — он будет хуже и опаснее. Мы не знаем, сколько ещё продержится суша, на которой мы стоим. Мы вообще почти ничего не знаем. Но что я знаю точно, так это то, что кто-то должен вернуться и рассказать.
Попутно, пока рассуждал, я нашёл палку подлиннее и принялся обстругивать её складным ножом, который, к счастью, не пострадал.
— Вот тем более, куда надёжнее будет, если вернешься ты. У тебя ведь должны быть зелья с собой в подпространстве, значит, сможешь вылечиться и добраться с помощью левитации до цивилизации. А я, как знать, не потеряю ли сознание там же на выходе. Твоя жертва не будет иметь никакого смысла.
Тем временем я прикинул, как импровизированное копьё лежит в руке, и широко улыбнулся.
— А я и не собираюсь умирать. Я спасу нас обоих. Считай меня дураком, считай меня шовинистом, считай меня кем угодно. И я буду им. Я стану кем угодно, но не трусом, который отправит раненную девушку на растерзание монстрам, чтобы повысить свои шансы на выживание.
И, не позволяя ей возразить, тут же рванул к серебристой массе, копошащейся у портала. Бок предательски саднил. Но в целом я чувствовал себя достаточно неплохо.
— Эй, вы. Я знаю, что вы меня не понимаете, но мой голос явно слышите. Так вот, идите-ка лучше сюда.
И они пошли. Все, как один, обернулись и рванули ко мне. Всё, что мне оставалось — это побежать прочь. Я уводил их как можно дальше и лишь, когда убедился, что портал пропал из виду, начал закладывать дугу, чтобы вернуться обратно к порталу. Надеюсь, у неё получилось и разрыв не пропускал лишь монстров.
То и дело мне доводилось оборачиваться и протыкать особо резвых монстров. Длинна моего оружие позволяла не беспокоиться о том, что меня заляпает серебристой жижей. Вернее, я думал, что могу себе это позволить.
Вывернув наконец к порталу, я понял, что начинаю выдыхаться. Рана явно разошлась и снова начала кровоточить. Да и в целом после прошлой битвы я не до конца восстановился. Поэтому на очередном развороте я ударил слишком уж размашисто, вложив больше силы, чем надо. Голова монстра взорвалась, заляпав моё лицо жижей.
Кара за ошибку настигла меня мгновенно. Лицо словно бы залили расплавленным свинцом. Боль была адская. И хуже всего, что потемнело в глазах у меня не от боли. Я не вижу нихрена… Опять. Но теперь я не в больнице, а посреди леса в бездне, где меня настигает орда враждебных монстров. Так. Сдаваться нельзя. Это ещё не конец. Я уже преодолевал боль. Я преодолевал немощность. Я преодолевал всякое. И сейчас не сдамся.
Сделав глубокий вдох, я направил всю свою концентрацию на слух. Забыть о боли. Забыть о страхе. Забыть обо всём, кроме звука. Хруст веток и шелест листьев услужливо подсказали, где находятся новые враги, которые несколько растянулись, петляя меж деревьев. Я нанёс широкий размашистый удар копьём и брызги, попавшие на руки, сигнализировали о том, что противник повержен.
Слушай. Слушай. Хруст веток. Шелест листьев. Множество потусторонних звуков. Ещё. Внимательнее. Вот оно. Тихий гул. Раскол. Совсем недалеко. Я хотел было обернуться и побежать на звук, но тут же услышал, как меня догоняют новые монстры. Пламя чуждой силы наконец достигло моего сердца и я вскинул руку в сторону, откуда должны были прийти нападающие.
— Умрите! Умрите все, проклятые твари!
Гнев, смешанный с болью и потусторонней мощью, вырвался из меня. Звуки лопающихся воздушных шариков наполнили воздух. Хорошо… А теперь к вратам.
Тяжело идти. Тяжело дышать. Как и в прошлый раз — силы начали покидать меня. Нет. Нельзя. Нельзя сдаваться. Ещё немного. Я совсем рядом. Каждый шаг давался мне с огромным трудом. Но я прямо кожей чувствовал энергию источаемую разрывом в пространстве. Такую знакомую, такую родную вибрацию реальности. Ещё немного. Пару шагов. И земля ушла из-под моих ног.
Сомнений в том, что это не ощущение от перехода не было. Я знал, как чувствуется переход. Но это было нечто иное. Короткое чувство полёта и приземление в океан боли. В отличии от других объектов, вроде веток и обломков самолёта, я не упал на поверхность серебристой жижи. Нет, я ухнул в неё целиком, с головой, словно бы она проглотила меня, стоило коснуться её поверхности.
Я чувствовал, как тону в этой бездне из пламени. Ничего не видя. Ничего не слыша. Чувствуя лишь бесконечную агонию. Каждую клеточку моего тела пронзала боль, которой я не испытывал ещё никогда. И одновременно с тем, я чувствовал, как это пламя дарует мне могущество. И я направил его в единственное, чего хотел. Выжить. Жить. Я хочу жить! В какой-то момент — всё исчезло. Не осталось вообще ничего. Я перестал ощущать себя. Лишь мысли продолжали витать в этом океане ничего. И вдруг в этом нигде в моём разуме прозвучал голос.
— Хммм. Хммм.
— Кто здесь?
— Я? Мы?
— Кто вы?
— Мы никто. А что ты такое?
— Я человек.
— Что такое человек?
— Это я.
— Хмм. Человек. Те другие создания бытия тоже так считали. Прежде, чем перестать быть. Ты другой.
— Где я?
— Нигде.
— Так не бывает.
— Но ты сам понимаешь, что ты нигде. А скоро и перестанешь быть.
— Я не хочу.
— Знаю. Ты кричал об этом так громко, что потревожил всех. Твой крик на мгновение заставил их быть. Они не хотят быть. Почему ты хочешь быть?
— Кого всех?
— Нас. Тех, что нет.
— В этом нет смысла.
— В бытии смысла ещё меньше. Нам не нравится быть.
— Погоди. Те штуки, которых я встречал — это вы?
— Они были мы. Их заставили быть. Они не хотели быть. Они страдали будучи. Их заперли в бытие.
— Поэтому они так злились?
— Нет. Не злились. Страдали. Желали убрать бытие, чтобы снова не быть. Ты освободил их от бытия. Мы испытываем благодарность.
— Тогда помогите вернуться в бытие.
— Зачем? Бытие — страдание. Бытие причиняет нам боль. Бытие причиняет боль и тебе. Мы знаем.
— Помимо боли есть много другого.
— Но всё ведет обратно к боли. И заканчивается небытием.
— Да, но для нас этот короткий промежуток между бытием и небытием — и есть ценность. Всё, что он несёт, даже боль.
— Вы странные. Мы не понимаем.
— Мы разные. Это нормально.
— Возможно, мы можем помочь тебе.
— Но?
— Ты должен помочь нам.
— Как?
— Ваше бытие. Не такое как другие. Другие окружены небытием. Ваше — давит и терзает нас. Зачем вы сделали это?
— Я не понимаю.
— Оно в твоём разуме. Граница. Барьер. Стена. Зеркало! Да. Зеркало. Зеркало мешает нам. Беспокоит нас.
— Стоп. Это вот та абстрактная штука, которая делит мир на реальность и Зазеркалье?
— Верно. Зачем вы сделали её?
— Я не знаю. Те, кто её создали, скорее всего уже и сами в небытие.
— Убери её. Пусть перестанет.
— Но как она вообще вам мешает?
— Она использует небытие, чтобы творить новое бытие.
— Значит, Зазеркалье существует, подпитываясь энергией Амальгамы? Или я где-то ещё?
— Твои слова не имеют для нас смысла. Но образы твоего разума верны.
— А расколы? Разрывы реальности, вроде того, через который я сюда и попал. Они берутся из-за того, что вы боретесь за право не быть?
— Верно. Но оно не хочет уходить. Не хочет исчезать. Лишь выплескивает через себя фрагменты бытия. Терзает нас ещё больше.
— Мне нужна помощь, я хочу продолжать быть. Но я не могу обещать, что смогу разрушить Мировое Зеркало. Я почти ничего о нём не знаю.
— Ты желаешь нам помочь?
— Когда зеркало будет разбито — небытие ведь не поглотит мой мир?
— Нет. Бытие есть бытие. Небытие есть небытие. Нет нужды касаться бытия. Бытие само завершит себя.
— Тогда я хочу вам помочь.
— Этого достаточно. Это больше, чем было. Как ужасно. Мы говорим, как создания бытия.
Мысли начали путаться, так что я не нашёл, что сказать.
— Твоё бытие иссякает. Мы должны попрощаться. Однажды ты тоже станешь нами. Но пока — разбей зеркало.
Мое сознание наконец угасло.
— Ликвид.
Я открыл глаза. Уж не знаю, по какой причине ко мне перешло управление над телом. Но я был этому не рад. Болела каждая клеточка тела. Больше. Болела будто сама душа. Чем он занимался вообще, пока меня не было? Если бы напалма выпил и то меньше вреда было бы. И почему меня не было? Последнее, что помню — как мы летели в самолете. Марианна как обычно дурью маялась. Потом странное ощущение опасности, словно бы сама бездна тянет к нам свои руки и темнота.
Какого ж хреново так. И достучаться до него не могу. Чтобы просто сесть — потребовались какие-то невероятные усилия. Чтобы разлепить глаза, чуть поменьше, но тоже немалые. Зрение начало медленно фокусироваться. Предо мной предстала чарующая картина. Заснеженные горные вершины и закатное солнце. Была бы она ещё лучше, если бы запоздалые сигналы от тела, пробивающиеся сквозь всеобъемлющую боль, не подсказали мне, что что-то не так. Мы. Хотя, вернее, сейчас только я.