я такого сделал? За что?» — в отчаянии подумал он.
Он был не один в своем горе. Заклинания, которые воюющие брат и сестра обрушили друг на друга, были высказаны впопыхах, импульсивно, без предварительной Ограничительной формулы. Невинные прохожие, находившиеся в непосредственной близости от Дова и Пиц на момент произнесения заклинаний, вдруг оказались под действием ослабленных версий тех же самых чар, которые брат с сестрой напустили друг на дружку. Еще никогда в этом аэропорту не снимали с ленты транспортера столько чемоданов, вызвавших подозрение у таможенников, еще никогда такому числу зануд-болтунов не приходило в голову пооткровенничать со своими соседями по залу ожидания или салону самолета и поведать оным всю историю своей жизни.
Относительно того, что за счет заклинания Пиц система безопасности просто озверела, то тут особо сокрушаться не приходилось. Эта система и без всяких мстительных заклинаний кого хочешь могла уморить.
К счастью для международного аэропорта Лос-Анджелеса, его работа разладилась сравнительно ненадолго. У заклинаний братца и сестрицы Богги был, скажем так, не слишком продолжительный период полураспада. Чары продолжали еще некоторое время терзать Дова и Пиц, но они вскоре сообразили, в чем дело, и обезопасили себя с помощью контрзаклинаний, после чего чары перестали мучить ни в чем не повинных людей. К тому времени, когда самолет рейсом на Сиэтл, которым летел Дов, поднялся в воздух, большая часть колдовства развеялась, а уж к тому моменту, когда Пиц подъехала к Безмятежной Обители Непрерывного Подсчета Очков, от чар и вовсе следа не осталось.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Простите, — проговорила Пиц, постучав кончиками пальцев по плечу импозантного молодого человека, который встретил ее в аэропорту. — Я думала, что мы должны встретиться с преподобным Ассорти в Безмятежной Обители Непрерывного Подсчета Очков.
— Угу, — отозвался молодой человек с ослепительной улыбкой. Зубы его так блеснули, что им позавидовал бы самый большой кубик циркония на свете.
Они стояли перед тем самым зданием, которое Дов покинул днем раньше. Все так же сверкали шпили, все так же блестела белоснежная лестница, все так же вспыхивали и гасли неоновые цветы лотоса, а на автостоянке все так же теснились «порше», «мерседесы», «кармен-гиас», «альфа-ромео» и один одинокий «сегвей».
Вот только надпись на вывеске высотой в два этажа изменилась. Теперь она гласила: «ПРИЮТ ДЛЯ ДУШИ. КУПЕЛЬ ЗВЕЗДНОГО ЧАДА».
— Я умею читать, благодарю вас, — сказала Пиц, топнула ногой и указала на пресловутую вывеску. — А тут ни слова не написано ни про безмятежность, ни про обители, ни про подсчет очков, если уж на то пошло — что бы вся эта белиберда ни означала.
— Угу? — Импозантный молодой человек изысканно наклонил голову набок и удержал эту позу, словно бы прислушиваясь к огнестрельному треску затворов далеких фотокамер. — О, — изрек он в конце концов и, кивнув, еще немного постоял так, выдержав еще несколько воображаемых кадров.
Пиц такой ответ не удовлетворил.
— Послушайте, если вы не хотите спросить, как туда доехать, я сама узнаю. Так даже лучше будет. Я просто позвоню преподобному Ассорти, скажу ему, где нахожусь, и он скажет нам, как доехать до его обители.
Она не стала медлить и тут же перешла от слов к делу, чувствуя, что жизнь (а также то время, которое она могла позволить себе провести в Л.-А.) слишком коротка, чтобы дожидаться того сладостного мгновения, когда закончатся мыслительные процессы, результат которых исторгнет утвердительное «угу» из уст ее смазливого провожатого с халвой вместо мозгов. В анналах «Э. Богги, Инк.» значился номер мобильного телефона преподобного Ассорти, и Пиц не постеснялась набрать этот номер.
— Алло, преподобный Ассорти? Это Пиц Богги. Боюсь, мы каким-то образом ухитрились заблудиться по дороге из аэропорта до Безмятежной Обители Непрерывного... О, правда?.. Не может быть... Что вы говорите!.. Неужели... Угу, угу, угу, уже вижу. Вроде бы.
В ее глазах застыло выражение ужаса. Она щурилась, глядя на двухэтажную вывеску, и механически кивала, хотя ее собеседник ее видеть не мог.
Хотя, пожалуй что, мог.
Пиц отвела взгляд от вывески и устремила его на западную башню Приюта-Купели. Преподобный Ассорти с серебристым мобильным телефоном в руке стоял там, радостно взирая на нее сверху вниз, и махал другой рукой.
Вскоре Пиц уже шагала по временно опустевшему святилищу. Здесь произошли кое-какие перемены, но она-то этого заметить никак не могла. Псевдоацтекские занавесы и все красоты джунглей, относившиеся к предыдущей инкарнации помещения, исчезли словно по мановению волшебной палочки. Вместо цветов, лиан, якобы каменного трона и прочей мишуры теперь большую часть святилища занимал здоровенный бассейн с прозрачными стенками, где пара дельфинов плавала, плескалась, кувыркалась, и так далее, и тому подобное.
— Я так рад вашему визиту, моя милая мисс Богги, — проговорил преподобный Ассорти, вышагивая рука об руку с Пиц по широкому, устланному коврами помосту, окружавшему бассейн с дельфинами. — Вы, наверное, знаете о том, что ваш милейший брат Дов тоже совсем недавно побывал здесь, но ему пришлось внезапно нас покинуть. Такая жалость. Понимаете, служба была в самом разгаре, и вдруг меня осенило. Это было настоящее откровение. Голос свыше сказал мне о том, что пришла пора изменить духовную направленность исканий моей паствы. И естественно, я тут же поручил моим верным последователям работу по претворению этого откровения в жизнь. Их труды еще не завершены, и все же нам удалось кое-что устроить так, что через час мы сумеем провести инаугурационную службу. Надеюсь, вам не придется так же спешно исчезнуть, как пришлось вашему брату?
— Я... Мне... Знаете, трудно сказать, — ответила Пиц, нервно поглядывая на бассейн. Она понимала, что это глупо, но она никак не могла отделаться от ощущения, что одного неосторожного слова (а скорее — неосторожного шага) хватит для того, чтобы она рухнула в воду.
Преподобный Ассорти дружелюбно улыбнулся. Да и трудно было представить, чтобы он мог улыбаться иначе. В то время, как у Дова скопился целый шкаф улыбок, хранимых на все случаи жизни, преподобный Ассорти сделал удивительное открытие. Чудесная вещица — улыбка типа «маленькое черное платье» — оказалась поистине универсальной. В зависимости от ситуации эта улыбка говорила о том, что:
1. Все прекрасно.
2. Все будет прекрасно.
3. Вы необычайно красивы.
4. Вы восхитительно умны.
5. Вы нежно любимы.
6. Вы просто неповторимы.
7. Вы можете оказаться мне полезны.
8. Вы придурок, но тем не менее я, пожалуй, смог бы придумать, как вас выгодно пристроить.
9. Я вас слышу.
10. Я слушаю.
11. Я вас действительно слушаю.
12. Я вас слушаю так, как никто в этом мерзком, гадком мире вас никогда не слушал, потому что я — единственный, кто знает, чего вы по-настоящему стоите, и поэтому вам бы лучше пойти за мной, потому что, если вы этого не сделаете, я откажусь от вас, как от дурной привычки, и вам придется снова стать обычным лохом.
13. Честно говоря, на самом-то деле я, конечно же, думаю о том, как славно будет провести выходные в загородном гольф-клубе, но если вы попробуете обвинить меня том, что невежливо не слушать, что вы мне говорите, то вы будете выглядеть полным идиотом (идиоткой), поскольку я — непревзойденный специалист по изящным и прозорливым отговоркам, так что нечего и пытаться.
14. Да, я и в самом деле таращусь на ваше декольте, но и тут вам лучше бы не ссориться со мной и не обвинять меня в этом, поскольку мне только и понадобится, что разыграть праведный гнев и оскорбление, и тогда это вы, вы будете выглядеть развращенной идиоткой с очень серьезными психологическими проблемами, из-за которых вы беззастенчиво обвиняете священнослужителя в мерзостях, являющихся плодом вашего воображения. Так что нечего и пытаться.
— Дорогая моя, я вполне понимаю ваше нежелание задерживаться, — проворковал преподобный Ассорти. — Я с уважением отношусь к вашим деловым качествам. Догадываюсь, что ваше чутье подсказывает вам, как много — или, напротив, как мало — времени вы можете нам уделить. Ваша прозорливость и мудрость — пример для нас. Вы бы не оказались во главе нью-йоркского офиса «Э. Богги, Инк.» на основании одних лишь только родственных связей.
«Правда? — подумала Пиц. — И точно! О, этот типчик умеет подольстится и сказать человеку то, что тот хочет услышать! Еще не было на свете духовных течений, которые бы не преуспели, идя по этому пути. Нечего и дивиться тому, что он — один из наших самых щедрых клиентов».
— Благодарю. — Вот и все, что Пиц произнесла вслух.
Преподобному этого, похоже, хватило. Он немного повысил степень своей волшебной улыбки и подвел Пиц к креслу в форме морской раковины, стоявшему в конце помоста — в том месте, которое Пиц для себя назвала «главной сценой». Пробормотав извинения, преподобный Ассорти скользнул за трехстворчатую . ширму, стоявшую сбоку от кресла, и предоставил Пиц взирать на сомнительные красоты Приюта-Купели без комментариев со своей стороны.
Пиц уселась под зелено-сине-серебристыми гирляндами искусственных водорослей, нависавших над троном, имитирующим раковину жемчужницы. Она обвела взглядом зал и заметила, что работа по оформлению стен и скамей уже началась. Все украшения были в морском духе. Между пучками искусственных водорослей блестели зелено-белые пластиковые морские звезды. Пиц посмотрела на то, как устроено освещение, и заметила между обычными и флюоресцентными лампами пустые патроны.
«Бьюсь об заклад, эти морские звезды будут светиться в темноте», — подумала Пиц.
— Мисс Богги? — Сладкий, как патока, голос преподобного Ассорти вывел ее из раздумий. — Я не прошу вас ни о каких обещаниях, но смею ли я надеяться, что вы побудете на нашей службе? Это стало бы честью для меня. Впервые после моего исторического видения наши прихожане вместе пойдут новой дорогой к соединению с вселенной.