о, удовлетворив свое желание, но детей ровным счетом никак не защитит. А именно поэтому на рабочий стол планшета поставлена фотография Финна и Эллы, сделанная неизвестным фотографом. Для постоянного напоминания ей об опасности, которой она могла подвергнуть их.
Только один-единственный раз она просрочила выплату по кредиту: в тот месяц она переехала в социальное жилье и закрыла свой старый банковский счет, думая, что таким образом сможет избежать долга. Угроза пришла быстро и эффективно. «Доверенные финансовые решения» могли и не знать, где она теперь живет, но она забыла, что им известно, где живет ее сестра. По электронной почте ей выслали фотографию детей, играющих на заднем дворе. Элла сидела на корточках, поглощенная чем-то в траве, может быть, божьей коровкой. Она любила рисовать их, называя детками божьей коровки. Финн стоял рядом с ней, держа в руках палку, которая, несомненно, была мечом или волшебной палочкой. Снимок очаровывал: такие обычно вешают в рамочке на стенку. На секунду Кэсси даже растерялась. Наверное, фотографию делала Мэг. Ее захлестнула волна облегчения и благодарности за то, что сестра простила ее. А потом она поняла. И облегчение сменилось страхом, благодарность – чувством вины. Не прошло и минуты, как она сделала ответный платеж и поставила присланную фотографию на рабочий стол планшета в качестве напоминания. Постоянного напоминания о своей ответственности.
С тех пор каждый месяц она платила вовремя.
Последнее время она проводила так много времени в квартире Льюиса, со всеми ее акрами полированных полов, что ее комната показалась меньше и грязнее, чем когда-либо. Кэсси прислонила к стене мокрый от дождя велосипед. Проверила липучки на наличие попавшихся насекомых: только пара тараканьих детенышей размером с тыквенные семечки. Хотелось взять липкие листки за край и выбросить их в мусоропровод, но это была бы пустая трата – на них еще много свободной липкой поверхности. Оставив тараканьи тела там, где они лежали, она отвернулась от кухонной стойки, чтобы не видеть их.
Она потрогала пальцем почву в горшке зонтичного растения: еще не слишком сухая. Хотя совсем чуть-чуть влаги не помешает. А вот слишком обильный полив мог убить так же легко, как и слишком скудный. Отступив назад, Кэсси внимательно осмотрела листья и осталась довольна их блеском и тем, как хорошо она ухаживала за растением.
– Ты отлично справляешься, – проговорила она вслух, помня, что растения любят, когда с ними разговаривают.
Несколько шагов – и вот она уже была в своей берлоге под кроватью. Она села по-турецки, положив «Совенка, который не хотел летать» на одно колено, и взяла шариковую ручку. Посасывая кончик ручки, она задумалась. Затем быстро написала:
Дорогая Элла, надеюсь, ты полюбишь эту книжку. Я выбрала ее специально для тебя, решив, что тебе понравится совенок. Его ярко-красные ножки напоминают мне твои в красных шерстяных колготках. Я всегда помню, как круто выглядят твои красные ножки. Надеюсь, мы когда-нибудь прочитаем эту историю вместе. Желаю тебе много любви и очень счастливого дня рождения! Скучаю по тебе. Тетя Кэсси.
Книга отправилась в мягкий конверт, а конверт – в ее сумку.
Кэсси оперлась спиной о хлипкую стену, стараясь не думать о насекомых, которые жили внутри, под обоями. Сосед разговаривал по телефону. «Ты, сука, это сделаешь, – кричал он. – Я, сука, не буду этого делать». Она могла выбраться отсюда, поехать к Льюису. Он бы утешил ее. В прошлый раз он дал ей связку ключей, чтобы, когда его нет дома, она могла войти и, свернувшись калачиком в его постели, дожидаться его. Но, если она увидит его сегодня вечером, ее утешение смешается с обидой. Хотя он-то в чем виноват, что она чуть не разрушила дружбу с Харри? Она же не из-за него изображала детектива, но обвинить другого легче, чем себя.
Она позволила себе переместиться чуть дальше по стене, уверенная, что у соседа можно чем-нибудь разжиться. Клиенты приходили к его двери в любое время суток, но оставались только на минуту-две. Она сказала Льюису, что, кроме Игры Воображения, у нее нет других зависимостей, и это правда. Но когда мир становился слишком жестким, не оставляя места для нее, когда неудачи навалились так плотно, что от их тяжести было не продохнуть, тогда находились и другие способы снять напряжение.
У соседа можно разжиться халявой. В качестве приветствия новому клиенту, особенно если учесть, что она живет рядом. Или, если с халявой не получится, может, он продаст ей что-нибудь подешевле. Поднявшись на ноги, она постояла, прислушиваясь. Он все еще с кем-то спорил по телефону. Она дождется, пока он закончит разговор, а затем пойдет к нему и спросит. Кэсси подошла к двери и взялась за щеколду. Дожидаясь тишины. Вот оно: тихо уже тридцать секунд, минуту. Она отперла дверь и тут же услышала, что он закрывает свою. На секунду увидела соседа, направлявшегося к лестнице. Услышала его удаляющиеся шаги.
Она снова закрыла дверь. Заперла ее. И какое-то время стояла, опустив голову и крепко обхватив себя руками. Потом достала из комода одну из старых футболок Алана, забралась по лестнице на кровать и прямо в одежде нырнула под одеяло. Всего на несколько минут. Позже она встанет и пойдет готовить тосты и чай без молока.
Футболка прижата к лицу. Счастливые будни прекрасны. Несколько минут в безопасности под одеялом, только дождь барабанил по оконному стеклу, усеивая все точками, будто хотел сказать о’кей. И будто все так и было о’кей…
О ’кей…
О ’кей.
Глава четырнадцатая
Наверное, есть теория, что прямые линии вредны для обучения. В библиотеке столы имели форму почек, скамейки и перегородки тоже были изогнуты. Но округлые линии или нет, все попытки Кэсси сосредоточиться на исследовании неизменно сводились к безутешному осознанию ограниченности ее интеллекта.
Она начала с конспектов отчетов биотехнологов, работавших над прототипом Игры Воображения на основе ранних итераций технологии, разработанной для применения в медицинских учреждениях. Но от обилия текста знаний не прибавлялось. Закрыв глаза, она на минутку откинулась на спинку стула. Неужели она обманывала себя, решив, что разберется во всем этом?
– Я считал, мы встречаемся внизу?
Кэсси резко открыла глаза и повернула голову. Рядом стоял Никол.
– Вот дерьмо! Прости, пожалуйста. – Часы на экране показывали 10:23, а они договорились встретиться в десять. – Задумалась немного.
– Прямо картина маслом. – Тон Никола остался невозмутимым.
Кэсси скорчила гримаску, неуверенная насчет сарказма в его голосе. Текст, по которому она пробиралась, был напичкан абстракциями и незнакомыми терминами, заставлявшими ее мозги завязываться в узел. Но, возможно, именно таким Никол и представлял себе легкое чтение.
– А что за задание? – спросил он.
– Да так… личный интерес.
– Круто, – кивнул Никол. Бросив рюкзак на стол, он сел рядом с ней и достал карту памяти. – Есть еще заказы?
– Откуда? Каникулы же! – Кэсси покачала головой. Библиотека была местом их встреч в дождливый день, и сегодня здесь жутко тихо и безлюдно, у стеллажей никого не видно. Студенты исчезли в поисках работы, если повезет, в сфере гостеприимства и в колл-центрах, остальным – уборка или танцы в стрип-клубах; возможна работа на стройке, если удастся отыскать не законсервированную. Оставались только самые состоятельные, закреплявшие свои оценки дополнительными занятиями. – Помнишь, в прошлом году, когда начались летние школы, заказов было еще меньше? – Она вставила карту памяти в свой планшет, скопировала файлы и перевела деньги Николу.
– Тогда я, пожалуй, отдохну пока. Кстати, ты сгорела, знаешь?
– Да?
– На солнце. Надо с этим поаккуратнее. Есть признаки повреждения кожи.
– Ладно, к счастью для моей кожи, в обозримом будущем у нее нет шансов на дальнейшее повреждение. Спасибо за заботу.
– Не за что. – Никол наклонился к монитору. – Но это же не твоя научная область, да?
– Ну… Есть немного. – Кэсси провела рукой по волосам, будто таким образом могла сквозь череп помассировать мозг, который отказывается работать. – Тебе когда-нибудь доводилось чувствовать себя самым тупым в классе?
– А, ты об этом! Согласен, текст тяжелый. Но так везде бывает. И в психологии, и в других областях могут быть темы, в которых ты, к примеру, разбираешься легко и просто, а я ни в жизнь не пойму в них, что к чему.
– Очень сомневаюсь, что ты можешь в чем-то не разбираться.
– Я во многом не разбираюсь, – спокойно парировал он. – Достаточно во многом. – Никол встал и закинул рюкзак на плечо. – Как сказал один китаец: «Пойми, как мало ты знаешь, и это начало мудрости».
Кэсси удивленно вскинула бровь:
– Тогда я самая мудрая женщина на земле.
– Но если понадобится что-нибудь перевести, о мудрейшая, с технического языка на простой английский…
– Спасибо, – сказала она, – может, ты и получишь эту работу.
Никол ушел, а она закрыла страницу, которую изучала, и переключилась на более доступные ее пониманию источники: New Scientist, Financial Times, Economist и прочие влиятельные издания. Она пролистывала бесконечные статьи об Игре Воображения и IMAGEN, пытаясь отыскать конкретные факты. Пробегала глазами по объявлениям о государственном финансировании, по ключевым вехам, по цунами рекламы вокруг запуска первой в мире настоящей виртуальной реальности. Там были данные о компании, объясняющие, что IMAGEN создавалась для монетизации новаторских академических исследований. Индивидуальный профиль профессора Морган, «матери виртуальной реальности». Восторженные заявления о ведущей мировой технологии и всесторонний анализ экономического воздействия. Пара отчетов, пытавшихся создать противоречие по поводу решения Департамента инноваций лицензировать Игру Воображения как развлекательную технологию, несмотря на инвазивные аспекты ее функционирования; несколько попыток разоблачения от активистов, боровшихся за сохранение конфиденциальности личных данных, и от «Кампании за Реальную Жизнь». IMAGEN подняла всю экономику. IMAGEN стала спасением нации. IMAGEN превратила нас всех в нарциссических зомби. Ничего нового. Это и так уже известно всему миру.