На мгновение он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Легкий ветерок шевелил ветки, и они постукивали по ветровому стеклу. Где-то запела птица.
Окно со стороны водителя с тихим шуршанием немного приоткрылось, впуская свежий воздух. Советник поправила зеркало, улучшая обзор.
Она и раньше видела, как это происходит. В больнице снимала на камеру объекты клинических испытаний для своих конфиденциальных отчетов, но наблюдать такое на заднем сиденье своей машины… Она чувствовала запах девушки, ее пота, горького и резкого. И контраст между вот этим и тем, что обещало исследование. В некотором смысле это даже завораживало.
Когда ее призвали найти удовлетворительное решение возникшей серьезной проблемы, ей снова пришлось поднять все документы, протоколы заседаний. Исследователи красноречиво обосновывали просьбы о финансировании, об одобрении. Профессор Фиона Морган отстаивала свой проект. Расписывала, как технология радикальным образом изменит лечение психических заболеваний. Позволит психиатру непосредственно вмешиваться в сознание пациента, изнутри. Чтобы помогать больному переосмысливать переживания, отбросить ненужную информацию, полученную им из окружающего мира и принять оставшуюся. Из всей заявки министр обратил внимание только на одну-единственную фразу: усовершенствованные умы.
Девушка в зеркале соскользнула вбок, и теперь ее стало почти не видно.
Усовершенствованные. Разумеется, ей платят не за то, чтобы она имела собственное мнение, и тем не менее, с ее точки зрения, это слово стало ключевым. Нормативное одобрение, нехватка этического контроля. Усовершенствованный равно продуктивный и равно эффективный. Эффективный ответ на кризис психического здоровья – вот на что купился министр. Все зависело от результатов этой подопытной группы в общем, и ее министра в частности. И нет, она не собиралась добавить «продажного», это было бы слишком. Беспринципного… возможно. И явно недальновидного.
Слишком близко от нее Освальд скрипнул сиденьем. Ну что ему не сидится спокойно, сколько можно ерзать? Интересно, а он знает, почему на самом деле сейчас здесь он, а не его босс? Конечно, если дело дойдет до того, потеря такого технического директора больно ударит по IMAGEN. Хотя под его началом есть несколько чрезвычайно способных технологов… В случае чего, будет кем заменить, и компания переживет его позорный уход. Решение уже принято, не ею, естественно. В интересах департамента, правительства, национальной экономики – выживание компании.
Снова скрипнула кожа сиденья, и Освальд, обернувшись, посмотрел на девушку.
– Достаточно? – спросил он.
Она наклонила зеркало еще больше. Девушка сидела, привалившись головой к стеклу, неудобно изогнув шею. Глаза под веками все еще вращались. Часы на приборной доске показывали 05:25.
Лично она подошла бы более основательно: позволила бы сеансу продолжаться как можно дольше, пока не начали бы просыпаться подопытные пациенты. Вздохнув, советник повернула ключ зажигания и сдала назад. Может, Освальд и прав. В конце концов, они же хотят, чтобы она была послушной. Неготовой к разделению на части. Что ж… пока неготовой.
Вопрос: Все ли могут пользоваться Игрой Воображения™?
Ответ: Мы хотим, чтобы любой получил собственной опыт в своей удивительной виртуальной реальности! Ты можешь пользоваться Игрой Воображения™ при следующих условиях*:
• тебе уже исполнилось восемнадцать;
• ты прошел наши тесты на психическое здоровье, финансовое благополучие и безопасность;
• ты не беременна или пытаешься забеременеть;
• ты не проходишь сейчас и не проходил(а) ранее лечение психических или неврологических заболеваний.
*Для получения более подробной информации см. наши полные условия и положения.
Глава двадцать девятая
Свет… есть свет, есть… крик, она пытается… она умирает, ее сердце, нечем дышать, совсем нечем… протягивает руку, ударяет что-то впереди, совсем близко… слишком близко… еще удар, прямо кулаком, убирайся! Но оно остается, это всего лишь… Кожа. Мягкая. Сиденье, в машине. Шея затекла от неудобной позы – голова долго запрокинута в угол. Стекло, заманившее ее в ловушку. Она карабкается вверх, выпрямляясь. Подступает тошнота. Боже, только бы не вырвало! Стекло быстро опускается. Наружу! Если тошнит, высунься наружу! Мучительные спазмы. Она кашляет. Жжет. Будто ее кожа, ее кожа… Содрана. Кислота. Она дрожит. Зубы стучат друг о друга. Во рту желчь. Она вытирает подбородок, его пиджак. Всё? Стекло поднимается. Она прижимается к нему головой, кожей, влажной от пота, к холодному стеклу. Вода. Она хочет пить. Хочет оказаться под водой. Очистить себя. Чтобы вода текла сквозь нее, и у нее были жабры, и она бы жила в воде и дышала, чистая.
Дрожь проходит. Оставляет ее опустошенной. И обмякшей.
Ее куда-то везли. Они увозили ее: да, она хотела оказаться подальше отсюда. Сломанная кукла в углу на заднем сиденье… Кто это там лежит? Головой понимала, что это она, она сама… но нет, на самом деле не совсем так. Она не чувствовала себя. Только покалывание в онемевших щеках, губах, носу. Только жалость, к той кукле, в углу. Жалость абстрактна. Она ничто. Смотрите-ка, пиджак Освальда. Рассердится, наверное. Она коснулась его толстыми, словно забинтованными, пальцами, пиджак гладкий, твердый, как стекло, как окно.
Она вдруг обратила внимание. С ее уха что-то упало. Приемник, он лежит у нее на коленях. Она подняла его, повертела, рассматривая, в руках. Всего-то немного титана, кремния, графена.
Освальд задал вопрос:
– Вы сделаете то, о чем мы просим?
Она повернулась к стеклу. У нее не было сил для ответа. Словно от нее ждали, что она поднимет гору. И она решила не слушать. Закрыла глаза.
Глава тридцатая
Машина остановилась. Открыв глаза, Кэсси заморгала от яркого света. Кажется, она узнала это место. Автостоянка, типовые ангары, приземистые, новые. Она была здесь раньше… а была ли?
Женщина бросила Освальду:
– Присмотрите за остальным.
Он молча вышел из машины и, обойдя ее, открыл заднюю дверь.
– Выходите, Кассандра, идемте со мной.
Нет, ей совсем не хотелось выходить. Хотелось спать. Устроиться поудобнее на сиденье, закрыть глаза. И исчезнуть из этого мира. Он же обещал, как только все закончится, она сможет принять ванну. Обещал, что ее отвезут домой. Ванна. Постель. Спать. Но, если она не выйдет из машины, она останется с ней. И Кэсси, собравшись с силами, оторвала себя от сиденья и вышла.
Не успела за ней захлопнуться дверь, машина отъехала. Женщина даже не оглянулась.
– Вот стерва какая! – буркнула Кэсси, чувствуя себя свободной, будто теперь ничто не имело значения.
– Сюда, пожалуйста. Чем скорее все закончится, тем скорее вы попадете домой.
– Ну, разве она не стерва? Только не говорите, что она вам нравится. Наверняка занимает высокий пост… Выше, чем ваш? Похоже, это настоящая… заноза в заднице.
Она нетвердо, но старательно шла за Освальдом, глядя не дальше каблуков его черных блестящих туфель. Они пересекли взлетно-посадочную полосу и оказались перед простой черной дверью в невыразительной стене из шлакобетонных блоков. Едва держась на ногах, Кэсси ждала, пошатываясь, пока Освальд набирал код, прикладывал ладонь к панели системы безопасности, смотрел в сканер радужки.
Замок щелкнул почти неслышно, дверь открылась, и они вошли.
Они шли по коридорам, освещенным синим светом аварийных ламп. Проходили разные уровни защиты, и Освальд еще несколько раз вводил код и прикладывал ладонь. На ходу он разговаривал по телефону, но не с ней.
– Подопытная у меня с собой, но сначала нужно уладить кое-какие бумажные формальности. У вас все готово? – В трубке ему что-то ответили, и Освальд резко оборвал собеседника: – Не понимаю, как еще десять минут могут что-то изменить! Просто выполняйте свою работу.
Кэсси, спотыкаясь, шла за ним. По бесконечным коридорам, поворачивая из одного коридора в другой, все больше и больше углубляясь в здание. Наконец, их путь закончился в совсем маленьком помещении, заставленном системными блоками, мониторами и офисными шкафами для документов. В нем едва хватало места для стола и единственного стула. Освальд включил настольную лампу.
– Садитесь, пожалуйста.
Кэсси сделала, как ей велели.
Сдвинув в сторону стопку папок, он освободил на столе немного места и достал из портфеля пачку бумаг.
– Наше новое соглашение. Оно обновляет… заменяет предыдущую версию. Три экземпляра. Нужна ваша подпись на каждом из них. – Он положил бумаги перед ней. – Внимательно прочитайте и, когда будете готовы… – Он достал из футляра толстую серебристую ручку и тоже положил ее на стол. – Ранее мы обсуждали с вами замену соглашения, так что вопросы вряд ли возникнут.
Кэсси взяла верхний экземпляр. Знакомые буквы, слова, даже целые фразы, но их смысл ускользал от нее. Она переводила взгляд со строчки на строчку, делая вид, что читает. Освальд возвышался над ней, скрестив руки на груди. Дойдя до середины первой страницы, она перешла к следующей. Ее притворство наверняка заметно со стороны, но объяснить, зачем подыгрывает ему, она не могла бы. Она бегло просмотрела соглашение до последней страницы. В нем могло говориться все, что угодно. Например, что она отказывается от своего первенца. Но выбора не было. Пережитое ею там… она даже не представляла, что не-Алан постоянно переживает этот кошмар. Каждую ночь своей жизни.
В руке чувствовалась непривычная тяжесть ручки. Когда она подписывала соглашение в прошлый раз, ей не одалживали ручку с золотым пером. Наверное, в этот раз ее подпись должна выглядеть более весомой, более определенной. Она выводила свою подпись, густо и черно. Один раз. Второй раз. Третий раз.
– Вот и умница. Правильное решение. Уверен, вы не пожалеете.