Кэсси наклонилась вперед и еще раз пробежала взглядом по тем местам, на которые указывал Никол. Есть, конечно, над чем подумать… но это, скорее, теоретические размышления.
– Если это действительно так… – При этих словах во взгляде Никола появились недоверие и жалость. – Нет, ты прав. Это наверняка всерьез. Но является ли это доказательством чего-либо… То есть я хочу сказать, достаточно ли этого?
Она ощутила груз предположений, который нес ее вопрос. Предположение, что она и Никол на одной стороне. Что его неодобрение систем, бюрократий, корпораций и, прежде всего, Игры Воображения, окажется достаточно сильным, чтобы воплотиться в действие. Что они хотят одного и того же, он и она; что в этом он все еще с ней. И вдобавок ко всему, предположение, которое подразумевалось под словом «достаточно». Достаточно, чтобы, если все остальное пойдет не так, – если лекарство не сработает, если она не справится, – нашелся какой-то другой способ вывести IMAGEN на чистую воду, и Никол был бы готов довести дело до конца.
– Я продолжаю работать над сбором доказательств. – Он указал на настольный компьютер, стоящий рядом с ноутбуком, жесткий диск которого жужжал, проверяя слой за слоем защищенность сервера. С журнального столика он взял пачку табака, папиросную бумагу «Ризлас» и принялся сворачивать папиросы. – И еще пару приятелей подписал на это.
– Никол, насколько далеко вы готовы пойти? – спросила Кэсси.
Он посмотрел на нее, продолжая деловито сворачивать папироску. Затем покачал головой, и у нее в груди все сжалось.
– Не так далеко, как ты.
Только сейчас до нее дошло, что она полагалась на него. От разочарования перехватило дыхание. Она постаралась изобразить улыбку:
– Ну, что ж, спасибо, что честно.
Он лизнул папиросную бумагу и запечатал утрамбованный табак. Провел большими пальцами по шву и предложил ей готовую папиросу.
– Нет, – пояснил он, увидев выражение ее лица, – я просто хочу сказать, что не собираюсь распылять в нос всякое таинственное дерьмо, изменяющее мозг. Кэсси, я понимаю, почему ты идешь на это, но… – Участие, хотя и тщательно скрытое, согрело ее, как одеяло. – Но все, что смогу, я сделаю.
Кэсси взяла предложенную им зажигалку, закурила и глубоко затянулась.
– Так-то лучше. – Облачко дыма окутало ее слова. – Ты в курсе, что твой кофе отвратительный?
– Да? Ну и ладно. Жалуйтесь руководству.
– Я так понимаю, это Джо?
Никол с улыбкой пожал плечами в знак согласия.
– Значит, говоришь, если еще что-то сможешь, то ты в деле?
– Да, продолжай.
Свободной рукой Кэсси почесала зудящие уши.
– Во-первых, мне нужно где-то остановиться, только до завтрашнего утра, пока лекарство не будет готово к работе. Во-вторых, нельзя рисковать, чтобы я заснула, во всяком случае, так близко ко всем вашим соседям… поэтому может понадобиться ваша помощь, чтобы не дать мне заснуть. И третье: ты сказал, что у тебя – или у Джо – есть машина…
Никогда еще время не тянулось так медленно. День и ночь: Кэсси расхаживала по квартире, пока Никол возился со своими компьютерами; выкуривала в окно одну за другой самодельные папиросы; пила плохой кофе, пока не взбунтовался желудок и пришлось пить пинты воды; выползала на заросшую сорняками зеленую лужайку – побросать Лее размочаленный мячик; встав на колени у ванны, совала голову под холодный душ; пыталась, когда Джо вернулась с работы, заслужить одобрение главного повара, выполняя на кухне обязанности поваренка; включала на всю громкость стереосистему; набивала себя шоколадом. Около полуночи, когда уже ничто не помогало, Никол приказал Лее забраться к ней на колени и лизнуть ее в лицо, и эти влажные собачьи «поцелуи» оживили ее настолько, что они с Николом еще раз обсудили детали их плана действий, пока окончательно не утвердили его.
04:26. 04:27. Они вместе следили, как медленно сменяли друг друга цифры, показывающие время, на экране ноутбука. Кэсси представляла, как ее мозг подвергается последним изменениям, последней тонкой настройке. 04:28. 04:29. И когда часы, наконец, показали 04:30, она была готова к бою. Как живая граната. Она надела кроссовки и куртку. Протянула руку Николу, который уже снимал ключи от машины Джо с крючка у двери.
– Первый пошел, – сказала она, и Никол шутливо отсалютовал ей.
– Удачи, товарищ! Увидимся на другой стороне!
Глава сороковая
Свежий воздух, влажный от росы, с прохладным зеленым запахом, прогнал усталость. После стольких часов ожидания приятно снова действовать. Она быстро ехала по пустынным улицам, стараясь согреться, и через пятнадцать минут добралась до дома Льюиса.
Подходя к подъезду, она засомневалась, следует позвонить или воспользоваться своими ключами? Если просто открыть дверь и войти, пожалуй, так будет более естественно, решила она. В конце концов, разве раньше она не поступала именно таким образом? На площадке второго этажа, возле квартиры Льюиса, она снова остановилась.
Хитрость хорошей лжи заключалась в том, чтобы как можно меньше говорить. Кто же ее этому научил? Только не Алан, настолько открытый миру, что не смог бы убедительно соврать, даже если бы от этого зависела его жизнь. Может, Мэг, когда учила младшую сестренку скрывать последствия некоторых общих детских шалостей? Кто бы ей это не сказал, но именно Льюис показал, как эта теория работает на практике. Больше двух месяцев он почти ничего не рассказывал о себе, и это ее вполне устраивало. Потому что означало: она также может хранить свои секреты. По крайней мере, так она думала.
На самом деле, сейчас ее единственным секретом являлось лекарство, которое находилось в ней. И от нее требовалось только одно – скрыть этот факт от Льюиса и Освальда.
Она вставила ключ в замок. Перешагнула через порог. Сонную тишину коридора нарушил тихий стук, затем легкие равномерные шажки. В темноте появилась маленькая фигурка: Пита явилась проверить, кто пришел. Кэсси присела, и кошка подошла, приветствуя ее. В ответ она почесала Питу за ушком.
– Тебе уже давно пора на улицу, кити-кэт, – тихонько проговорила Кэсси. – Сейчас самое подходящее время для охоты.
Со стороны спальни донеслись медленные и тяжелые шаги. Когда она выпрямилась, в дальнем конце коридора стоял Льюис.
В темноте Кэсси не могла разглядеть его лицо. Она держалась свободно, раскрыв ладони навстречу ему.
– Мне жаль, что так получилось. Сердишься?
Его реакция на ее слова была непонятной, и Кэсси уже хотела включить свет, но удержалась. Темнота – полезный союзник не только для него.
Она видела, как он покачал головой.
– Просто волновался, вот и все. Прошло целых две ночи! Что случилось? Пошла покурить и исчезла… – Отлично сыгранная роль: беспокойство с легким оттенком праведного гнева. Он шагнул к ней, босой, в пижамных штанах. – Ты в порядке? Это они? IMAGEN?
«С ним так спокойно, – подумала Кэсси, – а еще – комфортно». И она подошла к нему. Обняла за талию, прижалась щекой к его обнаженной груди, кожа к коже, пока от его запаха ее чувства не затуманились, и она охотно прильнула к его теплому после сна телу. Собственное тело привычно отозвалось на эти действия. Его руки сомкнулись на ее плечах. Интересно, почувствует ли она обман в том, как он держит ее?
– Я испугалась, – прошептала она ему в грудь. – Нужно было все обдумать. Побыть одной.
– Могла бы и позвонить. Хотя бы сказала, что ты в безопасности. Я ведь даже не знал, живая ты или…
Или умерла. Слово повисло между ними… «Как же он хорош», – думала она. Потому что нельзя оставить его там, это слово, это непроизнесенное слово, нельзя, чтобы оно тихонько гудело, не вызывая призрака мертвой подруги Льюиса… которая могла быть и настоящей, и выдумкой, но чье присутствие должно напоминать Кэсси о том, что они оба якобы кого-то потеряли. О том, как они похожи.
Вместе с этой мыслью она вдруг поняла другое. И постаралась не напрягаться в его объятиях, когда ее осенило, словно она уже знала, а потом снова забыла.
Разве он не был в ее снах с самого начала?
Если они с Льюисом подключались друг к другу через Игру Воображения… как у нее было с Аланом или с Морган… Это многое объясняло.
Все факторы присутствовали. Оба заядлые пользователи, значит, его сеть должна быть так же развита, как и ее. Расстояние и сон: они спали в одной постели в ту первую ночь, когда она осталась у него, лежали бок о бок, во время сна их сознания не могли блокировать связь.
И конечно, эмоциональный подъем. Горе, печаль, безнадежность. Но с ним она чувствовала по-другому. Возможно, их связывала потребность в утешении. И пока она охраняла от Льюиса свое прошлое, а он продавал ее будущее, их сети делали более доброе настоящее. Такое нежное. Такое близкое к исцеляющему.
Даже сейчас она чувствовала какую-то теплоту, которая смягчала враждебность по отношению к нему. Эта мягкость могла быть проявлением слабости, но могла оказаться и полезной. Если она позволит ей взять верх, наверное, получится убедить Льюиса, что она все еще верит в него.
– Ты такой милый и теплый, а там так холодно.
Он крепче прижал ее к себе:
– Тогда перестань убегать.
– Хорошо. Отличная идея. Постараюсь. – Она отстранилась, совсем чуть-чуть. Готовая принять то, что последует дальше. Пусть связывается с Освальдом, сообщает в IMAGEN о ее возвращении. Только быстро, чтобы она больше не думала об этом. – Возвращайся в постель. Еще очень рано.
Но Льюис не воспользовался предоставленным шансом.
– Только если ты так хочешь, – ответил он. – Ты устала?
«Да», – отозвалась та самая ее мягкость. Да, устала; да, могу разрешить себе тепло его постели, так, чтобы прижаться спиной к его груди, а его колени упирались бы в мои ноги.
– Нет, – сказала она вслух. – Я не устала.
– Если честно, я тоже. – Он разомкнул объятия. – Позавтракаем пораньше?
Он пошел впереди нее в кухню, щелкнул выключателем… и, когда из темноты возник коридор, она увидела велосипед.