Велосипед его подруги.
Значит, она все-таки была настоящей. Настоящей умершей девушкой. Похоже, Льюис прочесал все магазины велосипедов в городе. И выкупил его за гораздо большую сумму, чем та, за которую она его продала. И конечно же, он не мог не спросить у владельца магазина, как выглядел человек, продавший велосипед.
Льюис знал, что она сделала.
От стыда пол превратился в болото. И она потрясла головой, не желая, чтобы ее затянуло. Взгляд скользнул мимо велосипеда, и она сделала вид, что ничего не заметила. Раз он не сказал про велосипед, то и она тоже не будет.
На кухне она сидела в ярком свете лампы, а он наполнял чайник, собирал кружки, заваривал чай. Она терла лоб, пытаясь избавиться от пронзительно резкого жужжания в голове.
– Они приходили за мной?
Он преувеличенно зевнул, пытаясь выиграть время, чтобы успеть придумать правдоподобную историю.
– Да, вчера. Молодой парень в костюме и женщина в возрасте. – Чайник со щелчком выключился, и Льюис, налив немного воды в заварочный чайник, ополоснул его, согревая. – Сказал, что не знаю, куда ты ушла.
– И их устроил такой ответ?
– По-моему, они не особо обрадовались, но что поделаешь?..
Поставив заварочный чайник на стол, он сел напротив нее. Протянул руку через стол и переплел свои пальцы с ее. Его глаза покраснели, белки стали розовыми. Похоже, что за все время ее отсутствия он почти не спал.
– Я рад, что ты вернулась. И с тобой все в порядке.
Его слова прозвучали искренне. Еще бы не рад! Какую бы сделку он ни заключил с IMAGEN, теперь она снова в силе, пока Кэсси здесь и верила всему, что он говорил.
Его темные волосы сбились набок, напоминая, как он недавно лежал на подушке. Ей хотелось протянуть руку, позлить его, поправляя ему волосы, хотелось выплеснуть ему в лицо чай, накричать на него, поинтересоваться, как он мог поступить так с ней и продолжает поступать сейчас, – сидеть, держа ее руку в своей, и лгать, лгать, лгать. Молча, она маленькими глотками отхлебывала из кружки чай. Ждала, что он выйдет из комнаты, отправит сообщение или шепотом скажет по телефону: «Она вернулась, приезжайте и забирайте ее, пока снова не сбежала…» Но он никуда не отходил от нее. Просто сидел напротив, и от его кожи волнами исходило тепло. Почему он не докладывал о ней? Может, этот последний момент предательства оказался тяжелее, чем он ожидал. Вот что ей сейчас нужно меньше всего, так это чтобы его совесть била ключом. Что там происходило за этим гладким лицом? Какие чувства бурлили у него под кожей, такие же, как у нее?
– Слушай, хочу кое-что сказать тебе. Вернее, спросить.
Он едва заметно насторожился. Медленно поднес кружку к губам и сделал большой глоток.
– Ладно, конечно…
– Я не из тех, кто любит говорить о чувствах. И ты, наверное, уже понял это.
По его лицу пробежала тень улыбки.
– Есть такое.
– Но когда IMAGEN вернется за мной, – а они вернутся, – я не знаю, что будет дальше. Поэтому я бы хотела сказать это сейчас. С тех пор, как мы встретились, я чувствую настоящую связь. Как будто мы сразу стали очень близки. Будто мы очень похожи, будто я встретила человека, кто… отзеркаливает меня. Будто ты понимаешь меня. – Она пристально посмотрела на него, заметив, что его щеки покрылись легким румянцем. – Так только у меня? Мое воображение разыгралось?
Впервые за это утро Льюис опустил глаза. Посмотрел на стол, потом снова поднял взгляд.
– Нет, я тоже почувствовал это. Все, как ты описала.
Ей хотелось верить ему. Хотелось не сомневаться, что он тоже ощутил эту связь. В общем-то, это не должно иметь значения… но имело. Да, имело.
– Я когда-нибудь снилась тебе?
Он заморгал.
– Наверное… да. – Он постучал указательным пальцем раз-другой по кружке, которую держал. Может, просто нервничал. Любой занервничает от такого разговора. Беда в том, что, если он лгал с тех пор, как они встретились, она и понятия не имела, как он выглядел, когда говорит правду.
– Когда? – спросила она. – Когда я появилась в твоих снах в первый раз?
– Наверное… в первую ночь, когда ты осталась у меня. – Он кивнул, всего один раз, словно соглашаясь с самим собой. – Да. Именно. Тогда ты и приснилась мне. – Взгляд его темных глаз оставался непроницаемым. – Я запомнил, потому что это был хороший сон.
Кэсси почувствовала своего рода облегчение. Возможно, он по-прежнему лгал ей, но его слова заставили ее утвердиться в мысли, что не такая уж она идиотка, чтобы просто доверять ему. Потому что все это имело смысл: время, сны, быстрота, с которой она почувствовала себя с ним как дома. И значит, ее чувства к нему – не более чем химическое состояние, причем аддиктивное, созданное гормонами и нервными механизмами. В определенном смысле, как IMAGEN использовала его, чтобы добраться до нее, их биомолекулярные сети делали то же самое.
Она не несла ответственность за свои чувства. Не несла ответственность за то, что влюбилась в него. Ничто из этого не являлось правдой.
Похоже, это облегчение отразилось у нее на лице. Теперь, внимательно наблюдая за ней, он хмурился.
– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовался он. – Какая разница, когда я впервые увидел тебя во сне?
Неожиданно она почувствовала, как ее ладони и подмышки стали мокрыми от пота. Задавая неправильные вопросы, она зашла слишком далеко. Никогда она еще не видела его глаза настолько прищуренными.
– Да никакой… – ответила она. – Просто интересно… – И тут загудел домофон.
Она вскинула голову, чай выплеснулся из кружки на стол. Она растерянно посмотрела на Льюиса. Он же все время находился рядом с ней, без малейшего шанса связаться с Освальдом. И вдруг она поняла: он уже связался с ними. Слышал ее шаги на лестнице, слышал, как она отперла дверь, как шепотом разговаривала с кошкой, и, прежде чем выйти к ней в коридор, доложил о ее возвращении в IMAGEN.
– Это они, – произнесла она, и Льюис кивнул.
– Наверняка, больше некому.
Теперь его вранье казалось каким-то искусственным. Никакого притворного беспокойства. Если бы она передумала, он не стал бы защищать ее. Ничего, кроме безразличия, затаившегося в глубине его глаз. Уже почти встав со стула, он спросил:
– Я открою?
На мгновение она застыла. Затем вскочила на ноги, чуть не опрокинув стул, и торопливо последовала за ним. Почему-то захотелось спуститься самой.
– Не надо, не открывай. – Льюис помедлил, занеся руку над кнопкой домофона. – Я встречу их внизу. Мне бы хотелось так.
Пожав плечами, он отпер дверь и отступил в сторону.
Кэсси прошла через прихожую, стараясь не смотреть на велосипед. Остановилась в дверях, на лице – неловкая улыбка.
– Ты не пожелаешь мне удачи?
– Конечно. – Льюис коснулся ее плеча и с отсутствующим выражением лица произнес: – Удачи тебе, Кэсси!
Она не успела еще спуститься до середины лестницы, когда услышала, как за ней захлопнулась входная дверь.
В этот момент она порадовалась, что продала велосипед его покойной подруги. Это было самое меньшее из того, что он заслужил.
Глава сорок первая
Уличные фонари все еще горели на фоне яркого рассветного неба. На пороге она остановилась, понимая, что именно поэтому хотела спуститься одна: это нереальное, промежуточное мгновение, дар всего оставшегося времени.
Пассажирская дверь Audi распахнулась. Освальд стоял, с улыбкой показывая ей на заднее сиденье машины.
– Кассандра, я так рад, что ты готова. Лучше поздно, чем никогда, если ты простишь мне, что напоминаю эту старую истину. – Открыв заднюю дверь машины, он жестом пригласил ее садиться.
Она пригнулась, проскользнула на сиденье. Пусть сам закрывает дверь. Послышался щелчок центрального замка. Впереди – темно-русый боб: та же женщина за рулем. Не удержавшись, Кэсси повернула голову, чтобы в последний раз взглянуть на квартиру Льюиса, которая все еще казалась такой безопасной. Взгляд скользнул по окнам в поисках хоть кого-нибудь, кто бы ее высматривал. Но стекла оставались темными и пустыми, и никто не провожал ее. Ни Льюис, ни даже кошка.
Машина отъехала от тротуара, и дом исчез из виду.
Кэсси сглотнула. Провела языком по пересохшему рту.
– Я так и не узнала вашего имени… – сказала она и увидела в полоске зеркала, как невыразительный взгляд женщины на секунду задержался на ней, а затем снова устремился на дорогу. Освальд, как всегда занимавший пассажирское сиденье, даже не шевельнулся. – Ну да ладно. Вряд ли это так важно. Просто хочу сообщить: вам не нужно беспокоиться о том, чтобы вернуть мне работу… или позволить вернуться в Игру Воображения.
Она все продумала, что ей нужно говорить, чтобы не упустить наилучший шанс выбраться отсюда. Только мысли путались. Движение машины вызывало у нее тошноту, голова гудела, в глазах рябило. Она стиснула зубы, и неважно, если они увидят ее страх. Нормальное же чувство? Любому было бы страшно.
– Как я уже говорила раньше, я делаю это ради моего друга, чтобы прекратились подключения. И не более того. И я не угрожаю, что расскажу кому-либо о том, что знаю, поэтому вам не о чем беспокоиться. Только… если сегодня по какой-то причине я не вернусь… может, вам и стоит побеспокоиться о том, кому и что я рассказала. Что может просочиться в интернет, скажем так.
С передних сидений никакой реакции не последовало. Освальд и женщина с невозмутимым видом смотрели прямо перед собой. Такое ощущение, что она уже умерла, исчезла из этого мира, который, казалось, давил на нее, сгущая собственные краски. Низкое солнце освещало здания, аллею деревьев. Любой бы испугался, а она… она была просто в ужасе. От Освальда, от женщины, от того, что они могут сделать. От сущности внутри нее, живого существа, вызывающего сбои в работе ее мозга. От того кошмара, который ждал ее в клинике.
И от ее самого большого страха, что препарат не сработает.
Они не отпустят ее просто так… Вот о чем говорит их безразличие. Вот во что они верят и заставляют поверить и ее. Исходя из того, что ей рассказала Морган. Возможно, уже через полчаса она будет мертва. Мертва или, еще хуже, сломана, угодившая в ловушку в собственной голове, а сама голова испортится и будет работать со сбоями. Но она должна верить в противоположное: у нее получится выполнить то, что она обещала, получится выжить невредимой, с нетронутым умом… Остается только надеяться…