– Хорошо. – Кэсси проверяет свой ответ, «сканируя» себя на предмет повреждений, потерянных данных, ухудшения любого рода. Она чувствует, как по телу пробегает дрожь, долгая, теплая и приятная. Движения головы и шеи, изгиб плеч и размах рук плавные, и все другие суставы, мышцы и сухожилия расслаблены, будто совсем недавно смазаны массажным маслом. – Просто отлично, – подводит она итог проверки.
Элла стоит теперь на кровати и чуть-чуть подпрыгивает на матрасе.
– Элла, слезай, – говорит Мэг. – Пусть Кэсси придет в себя!
– Но сначала, если хочешь, можешь обнять меня. – Кэсси протягивает к ней руки, раскрывая объятия. – Ты такая милая.
Племянница приземляется у нее в объятиях. Прижимается щекой к щеке Кэсси, и ее губы издают хлюпающий звук. От нее сладко пахнет спреем, который Мэг наносит на ее непослушные волосы.
– Ой, еще и поцелуй! Спасибо, моя дорогая!
– Ну, ладно. – Мег подходит и становится рядом с ними. – Давай-ка, помоги мне приготовить завтрак для тети Кэсси, хорошо?
А Финн… Кэсси уже собирается поинтересоваться, где он, но тут замечает племянника у двери.
– Ты что, стесняешься? – спрашивает она.
Мальчик мотает головой, и слишком длинная челка падает ему на глаза.
– У тебя было оружие? – задает он вопрос в ответ.
– Оружие? Когда?
– В бою. Мама сказала, что ты сражалась с кем-то, кто гораздо больше тебя, и поэтому так долго не приходишь в себя.
Кэсси смотрит на Мэг, которая качает головой.
– Ну-ка, иди сюда, я тебе все расскажу. – С этими словами она похлопывает по одеялу – по свободному месту рядом с ней, и Финн запрыгивает на кровать. – У меня было не обычное оружие, – произносит она тихим голосом, каким сообщают тайны, – а набор приказов. Или специальных команд.
– Что, как заклинание? – Он недоверчиво смотрит на нее, зная, что так не бывает.
– Гм… типа того. Скорее, как команда, которую ты отдаешь своему компьютеру.
Мэг прерывает сестру, и ее голос звучит серьезно.
– Кэсси очень храбрая. Поэтому она победила.
Кэсси бросает на нее вопросительный взгляд: «Значит, сработало? Лекарство подействовало?» Она не может поверить, что забыла спросить об этом. Она должна была задать этот вопрос самым первым. Но потом до нее доходит: она и так уже знает ответ. Она чувствует его, внутри себя. Там, где были тоска, потребность, стремление к подключению, теперь все завершено.
– Моя храбрая сестренка, – говорит Мэг.
Несколько секунд кровать держит всех четверых, обнимающих друг друга. Затем Финн вырывается из объятий, и Элла следует за ним. На мгновение Кэсси задерживает сестру, волосы Мэг щекочут ей нос.
– Ладно, теперь я действительно позволю тебе встать. – Мэг мягко отстраняется. – Но не торопись. Завтракаем, как только будешь готова.
Мэг приготовила для нее одежду, аккуратно сложив ее на сундуке, том самом, который раньше стоял у них дома в комнате для гостей. Она не помнит, как он перекочевал к Мэг, и может поклясться, что в конце концов он оказался на витрине магазина Бетани, мимо которой она проходила из недели в неделю, пока наконец его не продали кому-то, – потеря и облегчение в равной мере. Их старая лошадка-качалка, Браун Бьюти, с потертой подлатанной шерсткой, тоже здесь, спряталась в углу… И даже ковер ей знаком: концентрические круги в зеленых, коричневых и желтых тонах, как на их детских фотографиях.
Она натягивает джинсы, жесткие после стирки. И свою старенькую футболку с надписью на спине «Улыбайся и беереги». Она надевает ее через голову и читает спереди перевернутые слова: «Счастливые будни прекрасно». В самом низу этой стопки – пушистая шерстяная вещь всех оттенков оранжевого. Кардиган их матери. Кэсси подносит кардиган к лицу и зарывается в его мягкость. Еще можно уловить едва заметный запах ландыша. Она надевает кардиган, но никак не может отыскать пятно, ставшее причиной их ссоры с Мэг.
В кухне, со своей семьей, она ест нежнейший, необыкновенно желтый омлет. От одного вида апельсинового сока, невероятно яркого в лучах солнца, ее заполняет ликование. По радио передают новости – предупреждение об ухудшении ситуации с прибылью IMAGEN, об увольнениях и отставках на самом высоком уровне. «Морган, – думает она, – наверняка это Морган подняла шум, наконец-то решившись все исправить».
Мэг, похоже, догадывается, о чем она думает.
– Это из-за тебя, да? – спрашивает ее сестра. – Тут точно не обошлось без тебя.
– Теперь все кончено, – отвечает Кэсси. – Давай выключим новости. И послушаем музыку.
Финн и Элла хотят печь пирожные и уже ищут в шкафах кухонные принадлежности и продукты. А Кэсси пьет из стакана солнечный свет и хочет пойти на улицу.
– Как насчет прогулки в парке? – задает она вопрос. – А пирожными можем заняться днем.
Дети полны энергии и весь путь до «Хорошего парка» проходят сами, без жалоб. Когда они переходят дорогу, в каждой руке Кэсси уютно устраивается по маленькой ручке.
Парк насыщен светом: небо – высокое, мерцающее, голубое, трава – сочная, густая, зеленая, парк развлечений – такой же оживленный и яркий, каким Кэсси видела его. Ветер гладит верхушки деревьев, колышет листья. Картаво воркуют голуби. Качели, горка, карусель… за ними фургончик с мороженым играет мелодию Крысолова[25], и Кэсси покупает каждому по леденцу. Отдает свое шоколадное мороженое Финну, когда тот уронил свое. Да и в любом случае она не любит шоколадное мороженое, потому что шоколад остается слишком холодным и не тает, а во рту остается привкус мучнистого жира.
На обратном пути она везет Эллу на спине. Радуется, что эта маленькая обезьянка, ее племяшка, прижимается к ней, обхватив за шею. Вес у нее в самый раз.
Внизу чудесные пирожные отправились в духовку. Кэсси сидит на кровати с планшетом в руках. Она готова бороться, чтобы получить информацию, готова нагло врать, притворяясь тетей или давно потерянной сестрой. Но вот к чему она совсем не готова, так это к предложению администратора клиники «Рафаэль-Хаус» поговорить с самим Аланом.
Интересно, как все принимают врачи, медсестры, санитары? Кэсси представляет, как у целого отделения пациентов внезапно проясняется ум. Санитары вооружены медикаментами, дополнительными к тем, которые уже назначены. Система ухода, контроля, конфиденциальности начинает трещать по швам, когда пациенты, обретя действительность заново, требуют контакта с внешним миром.
Она ждет, и планшет скользит в ее вспотевшей руке.
Когда Алан говорит, он произносит ее имя. Голос у него такой же, как и всегда. Она слышит свое имя, произнесенное его голосом, и все остальное теряется за пульсацией ее крови.
– Ты узнаешь меня, – говорит она.
Они разговаривают несколько часов, или им так кажется.
– По тому, как ты выглядела в своем армейском платьице, я понял, что ты сильная. Не сомневаюсь, ты из кавалерии.
– Я всегда верила в тебя. И никогда не прекращала верить.
Он еще не готов к встрече с ней. Не узнает себя, так он говорит ей. И это нормально. Она чувствует то же самое. Ее смущает мысль о нем в этом теле. Хочется услышать его прежний голос и увидеть его тоже прежним… молодым человеком, которого она так хорошо знает. В конце концов, она так долго ждала. Когда он будет готов?
– Скоро, – говорит он, и ответ успокаивает ее, приносит радость.
Он идет на поправку. За всем, что он говорит, ей слышится обещание. Скоро они будут вместе, и годы, которые они провели по отдельности, исчезнут навсегда, будто их никогда и не было.
Они увидят друг друга. Не сегодня, не завтра, но, возможно, послезавтра.
Пока Мэг готовит ужин, Кэсси читает детям сказки на ночь. Сначала книжку с картинками, выбранную Эллой. «Совенок, который не хотел летать».
Кэсси тихонько постукивает указательным пальцем по яркой обложке:
– Это мама выбрала для тебя сказку?
– Нет, – отвечает ей Элла. – Я сама выбрала ее. Это моя любимая книжка.
Финн приносит книгу о динозаврах. И Кэсси узнает в ней ту, что послала ему на шестой день рождения.
– Финн, скажи честно, мама выбрала эту книгу, чтобы я почитала ее тебе?
– Нет, честно. Это моя лучшая книга.
В кухне ее ждет бокал вина, на том же самом месте, где утром стоял апельсиновый сок. Поймав солнечный луч, вино становится густым и медовым. Мэг сидит напротив. Между ними – подставка для торта, уставленная чудесными пирожными. Покрытыми, словно сверкающими драгоценностями, глазурью, розовой, голубой и желтой, и увенчанными блестящими красными вишенками.
– Похожи на те, из нашей книжки, – говорит Мэг. – Помнишь ее?
– Со сбежавшим слоном?
Мэг права. Пирожные, которые они с Эллой и Финном испекли, прямо как с картинок из той старой книжки. Есть с кем вспомнить. В груди становится тепло. Она указывает на зонтичное растение в углу, похожее на другое воспоминание, точно такое же, высокое и широкое, как ее собственная шеффлера. От вида этого растения она становится совершенно счастливой. Единственное отличие: эта шеффлера цветет. Красивыми, нежно пахнущими цветами всех оттенков оранжевого, с пухом тычинок.
– У меня точно такая же! – восклицает она, обращаясь к сестре.
Им не нужно говорить о том, что было раньше. Оно прощено и забыто. Его никогда не было.
– Можешь моргнуть для меня? Можешь открыть глаза?
Глупый вопрос. Конечно, она может открыть глаза. Утро. Листья танцуют на потолке, солнечный свет и тени. Она откидывается на подушки, оглядывается в поисках того, кто пытался разбудить ее. В спальне никого больше нет, но снизу доносятся звуки завтрака. Она надевает джинсы, свою великолепную футболку «Счастливые будни прекрасно», кардиган. Глубоко вдыхает, раскрыв рот, пытаясь уловить запах ландыша, но аромат уже почти незаметен.
В кухне стакан апельсинового сока блестит на солнце.
Дети идут всю дорогу до «Хорошего парка» без жалоб. Мерцающий голубой, сочный ярко-зеленый. Ветер колышет деревья. Кэсси съедает половинку своего мороженого, остатки отдает Финну, недоеденные хлопья – Элле.