Теперь все внимание было приковано к волне протестующих, собравшихся у офиса IMAGEN. Кэсси смотрела на экран, переключаясь между каналами. В этой неоднородной массе выделялись разные фракции. Некоторые носили значки и рубашки, указывающие на их принадлежность к «Кампании За Реальную Жизнь». Другая группа людей стояла под транспарантом с логотипом «Свобода» и печатным лозунгом: «Руки прочь от моих персональных данных». Третья группа не носила ни значков, ни транспарантов. Женщины и мужчины, прилично одетые, но взъерошенные, молодые и старые, и всех возрастных групп между ними. Казалось, их связывало общее выражение лиц, общая манера поведения: раскрасневшиеся лица, решительный настрой. Они не скандировали, не листали газеты. Они напряженно, настойчиво разговаривали друг с другом и с репортерами.
– Я бы не пожелал такого своему злейшему врагу, – тихо говорил мужчина в офисном костюме.
– Считала, что дело во мне, но теперь… это была не моя вина… разрушившая мой брак… – громко произнесла пожилая женщина в микрофон репортера. – Пришлось продать дом, потому что мы не могли жить рядом друг с другом, слишком неудобно, чтобы терпеть… – Ее щеки покрыл румянец, на лице застыло выражение растерянного негодования.
Все это было так знакомо, и Кэсси поняла почему. Слушать этих людей – все равно, что сидеть на собрании их кружка, когда свинка шла по кругу. Истории у всех разные и тем не менее одинаковые. Но она продолжала смотреть, слушать, надеясь услышать что-то новое. Услышать про подключение, которое, к счастью или несчастью, произошло не с соседом сверху, или соседом по квартире, или партнером, кто спал рядом каждую ночь. Про подключение на расстоянии не нескольких метров, а миль.
С тех пор как Освальд объяснил природу подключений, эта тихая и упрямая мысль не покидала ее. Каждый раз, когда она всплывала в голове, просила обратить на себя внимание, Кэсси старалась отвернуться, но та не оставляла ее в покое.
Есть ряд факторов, необходимых для подключения. Развитые сети. Состояние сна. Сильный эмоциональный подъем. И близкое расстояние.
Близко, как Льюис спал рядом с ней.
Как Морган спала этажом выше.
Как в первый раз, когда она нашла Алана: на садовой скамейке возле его палаты, и их разделяла только стена. Считалось ли расстояние во всех этих случаях достаточно близким? Достаточным для того, чтобы подключение было настоящим?
Как на заднем сиденье машины, припаркованной в кустах возле клиники, и это был последний раз, когда она его нашла. Протягивая руки сквозь хаос, за мгновение до того, как подключения стали гаснуть, они двое совпали в страхе, ее ужас и его ужас. Словно на секунду их пальцы соприкоснулись.
И будто ничего между ними не было.
Будто ничего.
Все это время вопрос оставался неизменным. Что считать настоящим? Те бесчисленные разы, когда она надевала приемник, находясь у себя в городской квартире, в тридцати милях от клиники, и Алан ждал ее там, где они всегда встречали друг друга. Но ведь это слишком далеко? Между ними всегда было слишком большое расстояние.
Невыносимо признать, что факторы, о которых она знала теперь, являлись правдой. Как же тогда она воображала все это? Ладно там, водопад и шум дождя. Но не прозрачную же белизну его кожи, раскрашенную веснушками и футбольными синяками. Не чистейшую голубизну его глаз. Нет, как она могла чувствовать его так близко к себе, что даже воздух не смог бы проникнуть между ними? Его ритм. Подъем его груди на вдохе и падение на выдохе. Сильный, ровный стук сердца. Как вдыхала его тепло, запах уюта от его волос? Как его слова, обращенные к ней, могли быть текстом, который она сама заставляла его произнести?
Их разделяло тридцать миль. На таком расстоянии подключение невозможно. Значит, их общая реальность – всего лишь фантазия, в которую она позволила себе поверить.
Воображаемого или реального, в любом случае она потеряла его.
Спина заскользила по стене, и вот Кэсси уже лежала, уставившись на перекладины кровати. Почувствовав подступившие колючие и горячие слезы, она сдалась и разрешила себе плакать. А слезы били ключом из нее, выталкивали воздух из легких, пока она не начала задыхаться, и тогда ей пришлось сделать выбор – повернуться на бок или задохнуться. Слезы все текли, и раковина ее уха наполнилась соленой водой, волосы и подушка промокли… затем она задрожала и разлетелась на беспорядочные осколки, даже не слыша свой стон: «Нечестно, нечестно, нечестно…» Она плакала, пока не выплакала все слезы, до последней капли, с минуту оставалась спокойной, а потом заново ощутила свою утрату. И та снова выбила ее спокойствие и утопила в соленых слезах и соплях. Впившись зубами в мокрую подушку, Кэсси позволила волнам рыданий сотрясать ее. И в следующий раз, когда, обессилив от выплаканных слез, опустошенная, она открыла опухшие глаза, то обнаружила, что смотрит прямо в чье-то незнакомое лицо.
Горячая струйка потекла по щеке. Она смахнула ее прочь. Провела руками по лицу. Села и вытянула ноги, освобождая место для кошки.
Пита попробовала поставить лапу на бедро Кэсси, потом вторую. Молча понюхала протянутую руку и осторожно ткнулась носом в высыхающую соль. Затем, на полпути к коленям, она осторожно присела.
Если вы можете ухаживать за растением, и через год оно все еще процветает, значит, вам пора ухаживать за животным.
Кэсси погладила кошку, и та не стала возражать. И это было уже кое-что. На данный момент совсем немалое кое-что.
Глава сорок пятая
Добраться до «Хорошего парка» без происшествий было маленьким триумфом. Стараясь сохранять равновесие, Кэсси избегала приближаться к самой воде, чтобы вдруг не принять нежелательную ванну. Вместо этого она ковыляла обходными путями и по велосипедным дорожкам.
В последнее время такая прогулка стала для нее обычным делом. Она проведет здесь все утро, а днем снова навестит Алана. Теперь, когда его перевели в NHS, стало легче. Здесь не было ни желто-солнечных стен, ни палат, ни комнат отдыха, оформленных в стиле кафе, но, несмотря на унылый декор, резкий свет потолочных ламп и полы, покрытые потрескавшимся линолеумом, казалось, что он выглядел немного счастливее. И чуть-чуть больше реагировал на окружающий мир. Во всяком случае, именно в это она предпочитала верить.
Кэсси не сводила глаз с детей, наводнявших игровые площадки парка, стараясь не отвлекаться на стаю собак, которые носились, ловили друг друга и, играючи, дрались друг с другом. Было бы неплохо завести компаньона, пока она ждала, условную Лею, которая сидела бы рядом с ней. В тот раз, проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что кошка свернулась на подушке у ее головы. Пита постепенно дошла до того, что теперь полностью сидела на коленях у Кэсси и, прежде чем угнездиться, долго-долго запускала коготки в ноги. Но эта боль была удивительно приятной.
Если по прошествии двух лет растение и животное все еще здоровы… тогда вы готовы выстраивать отношения с людьми.
Это говорил ей Джейк, и она запомнила его слова. Еще один год – это, конечно, долгий срок.
На планшете она открыла сообщение, которое получила утром, когда насыпала Пите на завтрак сухой корм. И позволила себе чуть заметно натянуто улыбнуться, прочитав его в пятидесятый раз: «От „Надежных Финансовых Решений“. Ваш долг погашен. Чтобы занять деньги быстро, звоните прямо сейчас. Кредиты обрабатываются круглосуточно».
Она исправила свою самую большую ошибку: Финну и Элле теперь ничего не угрожало. Если ей не удастся исправить другие ошибки, этой будет достаточно. И все же она приходила сюда в надежде на большее. Можно сказать, что она пыталась ускорить процесс примирения или что она реалистка. Скорее всего, потребуется год, двенадцать месяцев спокойной настойчивости, чтобы сестра поняла, что теперь все по-другому.
И ведь так и есть. Весь мир теперь другой, потому что мир – это все то, что есть. Весь мир – это то, что перед ней, над ней и под ней. Трава и земля под кроссовками, ветер, бросающий волосы на глаза. Никаких водопадов. Никаких счастливых концов. Никакого Алана, каким он был раньше. Только в том виде, в каком он есть сейчас, в своей больничной палате.
Игривый терьер промчался по траве, вскочил на задние лапы и коснулся передними грязными лапами ее джинсов.
– Ах ты! – Она потрепала его за уши и рассмеялась, когда, перед тем как снова убежать, он быстро лизнул ее руку длинным влажным языком.
Жаль Пита – не собака, тогда ее ожидание было бы не таким одиноким. Но каким-то странным образом она чувствовала, что у нее все равно была компания. Потому что она все еще находилась в состоянии подключения. Не через Игру Воображения, но как-то по-другому. Просто, когда ветер касался ее кожи. Когда она протягивала ладони к потрескавшемуся дереву скамейки. И хотя она не хотела признаваться себе в этом, возможно, именно Льюис показал ей, что она может подключаться к другому человеку, к кому-то, кто не был Аланом. Просто ей нужно научиться делать это без помощи Игры. И нужно научиться делать это в одиночку.
Она сидела посреди радостного шума, исходящего от детских площадок, где дети карабкались, раскачивались и бегали, вплетаясь в яркий беспорядочный узор розовых, красных и синих цветов. Если она будет продолжать наблюдать за этим узором, то в конце концов увидит их – Эллу и Финна. И на этот раз обязательно подойдет к ним в очереди за мороженым.
Племянница не бросится к ней в объятия. Племянник не станет с широко распахнутыми глазами расспрашивать ее о битве. На лице сестры не появится улыбка. Мэг по-прежнему будет сердиться; дети будут озадачены, смущены, а может, даже напуганы. И все-таки со временем, возможно, они позволят ей купить им всем мороженое. И шоколад у нее во рту, гладкий и сладкий, растает.
Выражение благодарности
Я благодарна за финансирование, предоставленное компанией Creative Scotland, а также за время и пространство, предоставленные Международным ретритом для писателей Hawthornden. Докторантура Университета Нортумбрии также помогла мне более глубоко изучить некоторые из идей, изложенных в этой книге.