— Че ты мне гонишь, мудила? Я тебя порву, урод. Быстро отвечай.
— Тело свое осмотри. Сам все поймёшь.
Борзый новый Рудик глянул на свои руки и, разумеется, их не узнал. Многословно ругаясь, он попытался снять пиджак, но функционал гроба не позволяет снимать пиджаки, лежа внутри него. Для этого нужно хотя бы сесть.
— Слышь ты, соска, помоги, — приказным тоном потребовал новый Рудик, — Мне птицы вены поклевали, я кровь мешками проливал.
— Не помогай ему, Катя, — предупредил я, — Это хамло берегов не видит, пусть само справляется.
— А причем здесь птицы? — не поняла Катя.
— Это он так понты кидает. Под блатного косит, — пояснил я, — Как говорит тетя Ева, подражатели в своих потугах бывают неумны.
— За хамло ответишь, — пригрозил попаданец.
Он все же смог сесть в гробу, скинул пиджак, а на рубашке просто порвал пуговицы.
— Это не мое тело! — заорал новый Рудик.
— Насколько проще было иметь дело со вчерашним клиентом, — посетовал я, — Тот был человеком начитанным.
— Ладно, — смягчился попаданец, — Что со мной происходит?
— Ты умер в своем теле, судя по всему, — сказал я, — Твоя душа переселилась в это.
— Так не бывает, — не поверил новый Рудик.
— Мне любопытно, как ты сам все это объяснишь?
— Может, я с ума сошел? — предположил попаданец, — Или нет, я просто сплю… точно сплю!
— Проверить несложно. Ущипни себя.
Новый Рудик ущипнул.
— Засада, — признал он, — Я не сплю… тогда остается вариант, что сошел с ума… или меня обкололи препаратами.
— Вспомни, что с тобой было, перед тем как сюда попал? — предложил я более конструктивный вариант.
— Мы поехали с братвой лошка одного разводить, — припомнил новый Рудик.
— Так… и…
— А он оказался не совсем лошок… совсем не лошок… — попаданец хлопнул себя ладонью по лбу, — … точно, он по нам шмалять начал.
— Что потом?
— Я тоже ствол выхватил. Выстрелил и не попал. А потом снова он и…
— И он попал?
— Он в меня попал, — потрясенно вспомнил попаданец.
— Ну вот, начинаешь что-то понимать. Так кем ты был? Бандидом?
— Бизнесменом, — поправил меня попаданец, — Новый русский, слыхал?
— И в чем новизна? — спросила Катя, явно не знакомая с термином.
— Сейчас такие времена, — со снисхождением просветил ее новый русский, — Социализма больше нет. Если можешь взять, бери, не стесняйся.
— Эти времена закончились четверть века назад, — возразил я, — Ты видимо не понял. Ты в другом мире и в другом времени.
— Ты задрал гнать свое фуфло, — вызверился новый русский, — Самый умный что ли? Я тебе сейчас разъясню на пальцах, какой ты умный… и телку твою отымею…
А вот это уже был перебор. Я человек, как сейчас говорят, толерантный, но и у моей толерантности пределы имеются. Как только новый русский вылез из гроба, я кинулся на него с кулаками. Шансов у него не было. Мало того, что тело не его, не привычное, не освоенное, так оно только что было мертвым. Придурку хватило трех ударов.
— Хватит, хватит, — попаданец резко утратил всю свою борзость и попытался спрятаться за собственным гробом, — Чего сразу с кулаками? Всю рожу мне расквасил.
— Тебе бы еще по яйцам не мешало засветить, — воинственно крикнул я, — А ну извиняйся перед Катей, урод.
Новый русский приложил руку к сердцу, показывая, как он не прав, и вдруг замер. А затем схватился за сердце уже без фальши. Захрипел, упал на колени и повалился на пол.
— Что с ним?
— Кажется, он опять помер.
Тело Рудика лежало на спине с раскинутыми в стороны руками. Рубашка с порванными пуговицами перестала закрывать множественные наколки на груди. Я вглядывался в эти тюремные партаки и никак не мог понять, что они мне напоминают.
И снова действуя по наитию, я стащил с тела рубаху и начал фотографировать. Сперва заснял те, что на груди и на руках, потом перевернул на живот. Наколки на спине тоже заснял.
— Макс, ты чего?
Ответить я не успел. Послышались звуки отпираемого затвора. В церковь вошли воры, впустив в помещение свежесть утреннего воздуха.
— Слышь, вы чего опять с ним сделали? — возмутился Жорик, разглядывая разбитую губу и нос Рудика, — Вся рожа в крови. Опять говорили на литературные темы?
— На этот раз на культурологические, — бросил я нехотя, подмигнул Кате, и мы вместе с ней вышли.
Возле машины нас снова дожидался Сергей.
— Как прошло? Клиент не оживал?
— Оживал, но к сожалению опять ненадолго. Похоже, снова сердечный приступ.
— А вот это плохо… очень плохо…
— Вообще-то есть хорошая новость. Не хотел бы уязвлять твое самолюбие, но ты оказался не прав.
— Это в чем?
— Другая душа. Это был уже не продавец из отдела лакокрасок. Это был новый русский. Видимо прибыл из мира, где еще не прошли девяностые годы двадцатого века.
— Вы хотя бы догадались снять его на видео?
— Не подумали, — я развёл руками, — Там все очень быстро произошло. Он как открыл глаза, сразу начал наезжать. Мы ж не знали, что он опять до открытия не доживёт.
— Жаль, но в общем запись все равно бы ничего не изменила, — озабоченно произнес Сергей, — Инквизиция не верит записям. Инквизиции нужен живой свидетель.
— Сколько у нас осталось времени?
— Максимум до завтрашнего утра. Они уже подготовили списки на депортацию. Так что скорее всего цепные псы начнут раньше.
— Макс, а чего ты фоткал его татухи? — спросила Катя, — У тебя появилась идея?
— Одна идейка появилась. Я все думал, что мне напоминают эти тюремные наколки. А теперь понял. Валун на капище! Он тоже весь изрисован знаками как этот Рудик.
Глава 28
— Что еще за наколки? Что еще за валун? Рассказывайте, — потребовал Сергей.
Я рассказал, что валун на капище исчерчен знаками, как Рудик партаками. И, что есть у меня подозрение, какие-то знаки на теле валуна и на теле Рудика совпадают. Переслал Сергею фотки, что наснимал с Рудика.
— А с валуна где? — спросил Сергей.
— Ну извини. На изнанке мобила не работает. А древнего фотика с фотопленкой у нас нет.
— К сожалению там и на фотоплёнку не снять, — сообщил Сергей, — На изнанке химия немного другая… так, сделаем следующим образом… фотки нам распечатают. Вы берете распечатки и едете к валуну. Там сравниваете. Если находите совпадения, отмечаете, зарисовываете и так далее. А я скатаюсь к специалистам по рунам, печатям и прочим пентаграммам. Похоже, здесь что-то важное.
Вместо того, чтобы ехать отсыпаться, мы с Катей поехали к зданию корпорации Сансита. Там на крыльце у входа нас уже ждал молчаливый оперативник Коля с позывным Карлсон, который передал нам пачку чёрно-белых распечаток Рудиковых партаков.
С этими распечатками мы поехали к бару, где перешли на изнанку. Дяди Бори в каморке не застали, но где припрятан ключ, знаем. Забрали велосипеды и поехали к выезду.
— Вы прямо как на работу за шлагбаум выходите, — заметил охранник, поднимая для нас полосатую жердину, — В охотники решили податься?
— Еще не решили, — ответил я, — Пока еще присматриваемся.
Я призвал Шишка, который все еще чувствовал себя виноватым.
— Шишок, ты точно не виноват, — успокоил его я, — Целый бог не смог пробиться через защиту церкви. А ты все ж таки пока не бог.
По дороге мы не встретили ни хрипунов, ни живоглотиков. Химер на капище тоже не было. Все так, как говорил Пантелей. Химеры прорываются очень редко. Теперь их здесь нет.
Спускаться в межмирье мы не стали, сегодня на это нет времени. Занялись изучением валуна, вернее высеченных на нем рисунков. Я отдал Кате половину распечаток, и мы стали искать схожести. Катя оказалась более глазастой.
— Вот, Макс, смотри, — она ткнула в самый большой и скорее всего главный рисунок на валуне, — Видишь?
— Сложный узор, — ответил я.
— Ну вот же, — Катя показала фото куполов с груди Рудика, — Вот здесь купола и здесь купола.
— Точно. Даже кресты есть там и там.
Мы стали сравнивать более пристально, проверяя каждую черточку. Это было непросто, потому что на валуне от времени появилось много мелких выщербин, не имеющих отношения к рисунку.
Отбросив все сосколы, не имеющие отношения к изначально выбитому на валуне рисунку, мы были поражены, насколько он схож с наколкой на груди. Единственное существенное отличие заключалось в том, что на валуне была видна четко прорисованная зигзагообразная линия, которой у Рудика не было. Я как можно точнее перерисовал эту линию на распечатку в том же месте рисунка, где она выбита на валуне.
Для очистки совести мы с Катей еще перерисовали с валуна несколько других крупных рисунков на чистые обороты листов, и, не задерживаясь, отправились обратно. Когда перешли в бар лицевого мира, за столиком нас дожидался Сергей. В этот раз он пива не пил, ограничившись минералкой.
— Показывайте, — потребовал он, — Что нарисовали?
— Мы показали, что нарисовали на оборотках.
— Это все не то, — отверг он, — Это что-то вроде предупреждающих табличек на разных языках.
Мы с Катей переглянулись с усмешкой, и я выложил фото самой крупной наколки на груди.
— Точно такой рисунок на валуне, — сообщил я, — Только у Рудика нет вот этой зигзагообразной линии.
— Ты знаешь, что это за рисунок? — спросила Катя.
— Это печать замыкания пространства, — Сергей раскрыл блокнот, где шариковой ручкой был зарисован такой же рисунок, причем зигзаговая линия на нем тоже присутствовала, — Ее используют порталисты. Там что-то связано с уточнением координат. Лучше объяснить не смогу, сам не до конца понял.
— Что это за зигзаг? — спросил я, — Что он означает?
Сергей пожал плечами.
— Это часть общей картины. Не уверен, что его имеет смысл рассматривать отдельно.
— А почему на Рудике этого зигзага нет? — спросила Катя.
— Понятия не имею, — Сергей пожал плечами, — Сейчас еду к его бывшей. Возможно она подскажет, где и когда Рудик сделал себе эту наколку.