— Сато-сан, не сочтите меня назойливым, — я говорил со всей возможной искренностью, — после сегодняшнего перформанса Момо с мукой, я думал, она объявила бойкот моей кухне. Но нет. Это она вспомнила про ваше волшебное субботнее печенье. Весь вечер только и делала, что нюхала воздух в сторону вашей двери и поскуливала, — Я развел руками, изображая беспомощность. — Я просто не знаю, что делать. Очевидно, она хотела сама приготовить столь понравившееся ей угощение.
Сато-сан рассмеялась, а ее глаза засияли.
— Ах, какая маленькая хитрюга! Ну конечно, Канэко-сан! — она закивала с такт своим словам, — Я всегда рада видеть Вас. Ну а для красавицы Момо я готова испечь целую гору печенек. Буду ждать Вас в одиннадцать утра, — она погладила Персика по голове, и та блаженно зажмурилась.
Я внутренне выдохнул. План-обманка «Печенье» сработал идеально.
— Спасибо вам огромное, Сато-сан! — Я поднялся, в то время как Момо продолжала «пожирать» своими круглыми глазами бабушку на предмет дальнейшего «шантажа». — Тогда до завтра, ровно в одиннадцать мы будем!
Тот недолгий путь до своей квартиры мне пришлось силой вести Момо за собой, очевидно, сегодня она хотела бы остаться там подольше.
Но стоило мне зайти к себе, как на телефон пришло сообщение. Странно, кому я мог понадобиться в столь неурочное время?
Глава 18
Можно было сказать и по-другому, меня в целом не баловали телефонным общением. Но именно это в жизни прежнего Джуна меня вполне устраивало. Не пришлось «повторно знакомится» с другими родственниками, друзьями и прочим людом. Любой звонок из жизни «прошлого тела» был как шаг по минному полю — никогда не знаешь, куда влетишь, так что молчание стало отличным щитом.
Но я, кажется, знаю, кто это. И верно, Сато Каору. Очевидно, завтрашняя встреча не даёт ему покоя. Сомнения сейчас грызут его, как Момо резинового утёнка, и что-то мне подсказывает, что он решил передать эту эстафету и мне.
— Канэко-кун, — если бы он писал не клавиатурой, а рукой, готов биться об заклад, строчки бы сейчас прыгали, — я всё жду от вас точного времени, когда мне нужно быть.
— Сато-кун, — я быстренько набрасывал сообщение, — ждем тебя в одиннадцать тридцать, не позже и не раньше.
Только я отложил телефон, чтобы устроить вечернее тисканье Момо, как тишину разрезала мелодия вызова. Йошкин кот, снова Каору, ладно, придется ответить. Персик недовольно хрюкнула, потревоженная звонком.
— Канэко-кун, — раздался в трубке сбивчивый голос Каору, — прости за мою навязчивость, просто я боюсь. Не могу уснуть, руки дрожат, в голове рой мыслей, только я ничего не понимаю. — он задыхался, слова вылетали из него со скоростью пулемета.
— Сато-кун, — размеренно начал я, надо его успокоить, по возможности, — Ничего страшного. Сейчас ты ничего сделать не сможешь. Расслабься и ложись спать. А там уже и новый день придёт, такой долгожданный. — Я старался говорить очень спокойно, растягивая слова, надеясь передать хоть капельку своего спокойствия ему.
— Понимаешь, — он явно не всё договорил, — я так боюсь! Боюсь, что окажусь на пороге и на меня посмотрят так, как всегда говорила мне мама. Ну, что я не нужен тут. Вдруг в глазах у нее будет такая же отстраненность, что я видел у своей матери, стоило мне заговорить о бабушке или дедушке.
— Сато-кун, — с этим надо было срочно что-то делать. — Успокойся. Она ждет вашей встречи уже больше десяти лет. Поэтому сделай как я тебя прошу — ровно в одиннадцать тридцать будь у нее. Остальное уже моя проблема. — я нарочно сделал особый акцент на словах «она ждёт», в надежде, что это станет его якорем.
— Спасибо, — судя по голосу, он снова был готов расплакаться, — не представляешь, что для меня это значит. Я правда боюсь, как мальчишка. Главное, не сбежать оттуда, не дойдя до порога.
В голосе послышалась лёгкая самоирония, а вот это уже хороший знак.
— Спокойной ночи, Сато-кун, — его надо было закруглить, — и до завтра.
— Сбежишь ты, как же, — произнес я уже больше для Момо, потому что сразу же нажал отбой, и, на всякий случай, перевел на беззвучный. — Она сама как минимум тебя не отпустит. А вот мне нужен покой, завтра сложный день с самого утра.
Я погасил свет, длинные тени поползли по стенам, сплетаясь в странные узоры. Завтра, всё завтра, якудза, Каору, и, кажется, я ещё что-то забыл.
Я повернулся на бок, уже проваливаясь в объятия Морфея, в попытке догнать там Персика, которая теплым, храпящим калачиком уже давно отправилась в собачьи сны. А вдруг она там куда-то убежит без меня?
Будильник мне не понадобился, потому что я проснулся от того, что кто-то маленький и волосатый старательно дышал на меня.
— Момо, — сказал я, не открывая глаз, — и зачем ты проснулась в такую рань?
Ответа, естественно, не последовало, однако причину побудки можно было понять. Стоило мне встать с кровати, как она уже стояла под дверью, нетерпеливо поскрёбывая коготками по полу и издавая тихие, полные надежды поскуливания. Туманное прохладное утро не способствовало скорому пробуждению, но небольшая утренняя пробежка решила эту проблему. Возвращались мы немного усталые, но довольные.
Следующим пунктом у Момо было посещение кухни. Я, конечно, попробовал её отговорить, но мои доводы, что никто не ест перед посещением гостей, не возымели действия. Она смотрела на меня своими большими, немного грустными глазами, всем своим видом показывая, что она умирает от голода здесь и сейчас.
Посмотрев на часы, я понял, что пора собираться. Портфель с деньгами так и стоял сиротливо в прихожей. Вчера не было не сил, не желания убирать его, да и зачем? Очень скоро весьма значительная сумма моих средств плавно перекочует на поддержку местной организованной преступной группы. Мой вклад в экономику страны, так сказать.
— Скажи, Момо, — разговаривал я с ней, собираясь на встречу. Новый костюм был для этого слишком вызывающ, но с джинсами и майкой мой портфель выглядел как седло на корове. Ну или магнит для граждан с пониженной социальной ответственностью. Остается надеяться, что мой «дядюшка» сдержит слово. — Вот как ты думаешь, сколько можно было купить печенек на эту сумму? Но ничего, малышка, если сегодня всё пойдет по плану, то за старушкой Сато будет присматривать её внучек, а мы сможем наконец-то переселиться в более комфортное жилье.
Путь к «храму золотого тельца» пролегал через еще сонные улицы Осаки. Туман цеплялся за крыши, солнце пробивалось робкими лучами. Сам игровой центр в этот час напоминал спящего хищника: неон горел вполнакала, мертвенно подсвечивая пыльные витрины с призами. Грохот автоматов отсутствовал — лишь редкие, одинокие щелчки кнопок где-то внутри, словно нервный тик. Воздух, обычно густой от табака, пота и отчаяния, сегодня был пропитан едким запахом хлорки, ну или чем-то жутко на неё похожим. Этот запах дисгармонировал с утренней свежестью, напоминая о другой, темной стороне этого места.
— Однако местные авгиевы конюшни чистят на славу после ночного разгула, — подумал я, поправляя лацкан пиджака.
Охранники у тяжелой двери с каменными лицами изваяний острова Пасхи узнали меня мгновенно. Ни слова, ни изменения в выражении, ничего. Один позволил себе лишь едва заметный кивок, второй — плавное движение руки, открыв дверь вглубь здания.
— Молчаливее могильщиков, — сказал про себя я, и сразу же добавил, — и почти также приветливы. Но, видимо, я расту, раз в этот раз меня даже не обыскали, как в прошлый. А ведь именно из-за этого я и попал в столь неудобную ситуацию, увидеть спор дяди с племянником. Да и сразу пустили в святая святых.
Длинный, слабо освещенный коридор с глухими дверями по бокам, стены из панелей темного дерева, на полу — плотный ковер, заглушающий шаги, и лишь один человек в самом конце. Крупный, а по местным меркам так вообще огромный, но стоило мне приблизиться, как он осторожно постучал в резную дверь, украшенную резным драконом.
— Можно, — изнутри раздался резкий голос, не терпящий возражений.
Дверь открылась, весь кабинет тонул в полумраке. Густой, сладковатый запах дорогой кубинской сигары висел в воздухе, смешиваясь с ароматом старого дерева и чего-то еще, тяжелого, но смутно знакомого. Огромный стол из черного, отполированного до зеркального блеска дерева стоял в центре, почти пустой. За ним, в высоком кресле, похожем на трон, сидел глава клана Мураками Риота. Он даже не поднял головы, когда я вошёл, изучая под светом настольной лампы с темно-зеленым абажуром какой-то одинокий лист бумаги. Тлеющая сигара лежала в массивной пепельнице из черного обсидиана. В дальнем углу комнаты, сливаясь с тенями, стоял человек. Не охранник, а самая настоящая статуя. Высокий, широкоплечий, в идеально сидящем темном костюме, лицо, что каменная маска. Взгляд, казалось, был устремлен в пустоту, но я почувствовал его на себе, как случайное мимолётное прикосновение холодного лезвия.
— Вылитая декорация для фильма про мафию, — подумал я, — вот только тут это всё взаправду.
Я сделал шаг вперед, держа в поле зрения бодигарда, не хватало мне еще оказаться уложенным на пол (в лучшем случае) не в меру ретивым охранником. Поклон, которым я приветствовал якудзу, был глубоким, но в меру, чтобы соблюсти традиции, но не уронить своё достоинство.
— Мураками-сама, — голос прозвучал непривычно громко для данной обстановки, хотя никто из присутствующих даже не шелохнулся, — Я пришел, чтобы закрыть свой долг. Полностью, как и было сказано, утром в субботу.
Глава клана медленно, словно бы с усилием поднял на меня глаза. Взгляд был тяжелым, но угрозы не ощущалось. Он скользнул по моему лицу, по костюму, задержался на мгновение на портфеле и произнес:
— Канэко-сан, пунктуальность редкое качество в наше время, — со стороны ни дать, ни взять милый дядюшка. — Как и ответственность. Особенно среди игроков.
В последних словах я отчетливо услышал лёгкий, но всё равно немного обидный укол, напоминание того, с чего всё началось.