— Но зато всего двадцать минут по лесной тропе, — продолжал как ни в чем не бывало тараторить Юкио, — и вы на станции метро. Вон в том направлении. Я представил подобный марш-бросок в костюме и туфлях в непогоду, и меня аж передёрнуло. Идея «перезагрузки» в подобных условиях выглядела как издевательство.
— А какие здесь волшебные ночи, — не сдавался парень, — Звезды, птички.
Я представил себе вечернюю прогулку по темному лесу, и сразу на ум пришли сцены из большинства типовых триллеров. Момо, словно прочитав мои мысли, подняла голову и настороженно зарычала в сторону леса.
— Юкио-сан, — поклонился я своему собеседнику, — спасибо Вам за уделенное время.
— Но мы еще не посмотрели, — парень ожидаемо был несколько разочарован, — Вы еще не посмотрели солнечный панели, и систему сбора дождевой воды, и…
— Пожалуй, нам надо подумать, — я кивнул в сторону Персика, которая сидела у моих ног, и больше не рвалась в сторону парка. Сев в такси, я прислонился лбом к стеклу, прижав к себе Момо. Рай «Зеленого Оазиса» оставался позади, окутанный зеленой дымкой. Меня снова ждал шумный грязный, но всё одно такой практичный и удобный город.
— Ну что ж, — я смотрел прямо в преданные собачьи глаза, — пока счёт два — ноль не в нашу с тобой пользу.
Тень от высотного офисного здания напротив уже накрывала улицу, когда мы подошли к воротам «Холмов гармонии». Не вычурные, не пафосные — просто крепкие, кованые, с лаконичной табличкой и домофоном. Химэ-сан, мой агент, коротко представилась охране, назвала номер квартиры и ворота с тихим гулом разъехались. Если верить первому впечатлению, то мне понравилось, нет блеска и чрезмерного лоска моего первого варианта, зато везде порядок. Чистые дорожки, ухоженные газоны, дети играют на площадке, старушка с книгой сидит у фонтана. Мерная размеренная жизнь, ничего лишнего.
— Комплекс не новый, но поддерживается в идеальном состоянии, — Химэ-сан говорила четко, без лишнего пафоса, проходя мимо цветущих кустов гортензии. — Люди здесь живут годами. Тишина, безопасность, развитая инфраструктура. Кстати, ветеринарная клиника находится буквально в двух домах отсюда.
А она молодец, сразу усекла, что меня такой вопрос будет интересовать. Квартира была в трехэтажном корпусе, на втором этаже. Не на сороковом, не на первом — золотая середина.
— Проходите, Канэки-сан, — открыв дверь, сказала Химэ-сан.
Воздух внутри был свежим, без запаха новостроя или, наоборот, затхлости. Солнечный свет заливал гостиную через большие, но, но не панорамные окна. Пол — не ледяной камень, а теплое дерево. Момо тут же побежала по нему, оставляя влажные следы от лап, и улеглась посреди комнаты, как дома.
— Кухня, — Химэ показала на дверь. — Вся необходимая техника встроена. Места много. Гостиная, комната, хорошая звукоизоляция. Пойдемте покажу балкон.
— Балкон? — я стал подозрительно относится к этой части квартиры. Но мои опасения исчезли, после того как я увидел глухие перила по пояс взрослому. С этой стороны поводов для беспокойства нет.
— Парк? — спросил я, уже смотря на ответ через окно.
— Сквер прямо через центральную аллею, — Химэ показала направление из окна. — Есть огороженная зона для выгула. В ее голосе не было истеричного восторга Охара или фанатизма Юкио, только сухие факты, всё по делу и всё в цель.
Мы спустились в сквер, солнце пригревало, и Момо, отпущенная на поводке-рулетке, забегала по территории. Она носилась по мягкой траве, тыкалась носом в цветы, и безуспешно пыталась поймать бабочку. После она обнаружила маленький мячик, очевидно забытый кем-то у скамейки. Завладев трофеем, она гордо принесла его мне и улеглась у моих ног, громко чавкая игрушкой, и периодически пряча его от посторонних глаз.
Химэ сидела рядом.
— Цена пятьдесят тысяч йен, — напомнила Химэ, словно читая мои мысли. — Рейкин — один месяц.
Интересный момент в Японии, это своего рода налог на ключи, благодарственный платёж, который не возвращается ни при каком случае.
— Шикин (или старый добрый залог в нашем понимании) — три месяца. Контракт — минимум на два года. Ремонт как видите хоть и базовый, но добротный.
— Нам нужно подумать, — произнес я, отходя в сторону. Мы распрощались, но она протянула мне свою визитку.
— Наберите, если примете положительное решение, — и тут она несколько отошла от своей привычной «сухой» манере общения, — поверьте, Вам у нас понравится.
Всю дорогу до дома я прикидывал все возможные варианты, плюсы и минусы, и в итоге вечером решился. Взяв в руке телефон, я набрал номер Химэ-сан.
— Химэ-сан, — произнес я в трубку, — мы берем.
Глава 21
Утро понедельника встретило меня встретило меня небольшой очередью на турникете охраны. Как же много сотрудников приходят на работу значительно раньше, как и я. Воздух на нашем этаже был спертым, пропитанным запахом кофе, пыли от серверов и тонким, едва уловимым ароматом напряжения, как перед грозой.
Я уткнулся в монитор, пытаясь вникнуть в маршруты международного фрахта. На столе дымилась кружка с чаем, я решил уменьшить количество выпиваемого кофе. Мои пальцы летали по клавиатуре, вылавливая «аномалии» в цифрах, ища малейшие зацепки, словно сапер на поле в поисках мин. Контроль был моим оружием, моим щитом, и главной же причиной, почему «Триумвират Топов» мечтал видеть меня как минимум отстраненным, а как максимум — уволенным. Хиго Изао уже умудрился обгадиться в конфликте со мной, и про него ближайшее время я вряд ли услышу, но остается еще двое во главе со своим недалеким, но злобным начальником.
Стоило мне об этом подумать, и на сцену вышла вторая скрипка, вернее даже не так, первая скрипка в мире интриг. Она появилась аккуратно и совершенно бесшумно. Не как её коллега Хиго, которого было слышно издалека. Судзуки Кайка просто материализовалась у моего стола. Один момент — ее не было, другой — она стояла передо мной, бесшумная и неумолимая, как тень высокого начальства.
— Канэко-сан. — её голос был ровным, как линия горизонта, и лишенным интонаций, словно синтезированный. Ни тепла, ни холода, просто констатация факта своего присутствия, не более.
Я медленно поднял голову и встретился с ней взглядом. Глаза Судзуки Кайки были темными, но не просто черными, а глубокими и бездонными, словно поглощающими свет. В них не было ни дружелюбия, ни открытой вражды, только абсолютная, леденящая расчетливость. Они изучали меня, сканировали, как таможенный сканер штрихкод накладной, оценивая угрозу, мои слабости и потенциал. Взгляд хищницы, привыкшей добывать прибыль не силой, а хитростью и невидимыми нитями влияния.
— Судзуки-сан, — кивнул я в ответ, стараясь держать собственный тон нейтральным. — Чем могу быть Вам полезен?
Ее руки легли на спинку соседнего стула. Руки с идеальным, отточенным до опасной остроты черным маникюром. Лак был матовым, как крыло ворона, лишенным даже намека на блеск. Каждый ноготь — аккуратный, острый кинжальчик. Эти руки не таскали ящики и не били по клавиатуре в ярости или запале. Они подписывали сотни накладных, дергали за невидимые нити в таможенных управлениях в сотне стран и, возможно, с такой же легкостью, могли перерезать карьерную артерию любому из подчиненных.
— Ваш отчет по транзиту через Сингапур, — произнесла она, не отводя своего глубокого взгляда. — Контейнеры HS-456. Вы отметили якобы несоответствия в декларациях. Чрезмерно усердный контроль с Вашей стороны, Канэко-сан, или излишне обстоятельный.
Ее губы едва тронул холодный полунамек на что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Она явно с умилением смотрела на меня за эту попытку неожиданного препятствия её действиям. И только с умилением, очевидно она даже не приняла мои слова всерьез, что же, это её право.
— Данные не сходились, — ответил я, опираясь на факты как на крепостную стену. — Вес, заявленный отправителем и в порту назначения, выходит за пределы допустимой погрешности. Риск штрафов или задержки, что в любом случае повлечет за собой негативные санкции.
— Риски в этой области несколько иные, чем вы привыкли, Канэко-сан, — мягко, но с убийственной точностью перебила она. — Особенно на международных маршрутах. Там, где в накладных, цифры на бумаге — это лишь часть сложной мелодии. Мелодии, в которой личные связи и взаимопонимание с теми, кто держит шлагбаумы, значат куда больше, чем пара лишних килограммов в декларации.
Она сделала паузу, давая словам впитаться, словно яду. Ее черные кинжалы-ногти слегка постукивали по пластику стула, указывая на лёгкое раздражение их хозяйки.
— Моя задача — минимизировать издержки нашей корпорации в логистике как внутри страны, так на её границах. Любые издержки! — Мой голос оставался ровным, но в нем появилась сталь. — Время — деньги. Ненужные вопросы на таможне — потеря времени, и, как следствие, потеря денег.
— Ваше усердие, Канэко-сан, хотя и достойно похвалы в иных обстоятельствах, — продолжала она снисходительным тоном, — в данном случае создает ненужные трения. Трения, которые могут обойтись компании дороже, чем гипотетический штраф.
Она не угрожала мне напрямую, только констатировала, как врач, констатирующий болезнь. Но диагноз звучал смертельно для моей позиции, я в её примере был только помехой для прибыльной машины.
— Моя задача — обеспечить прозрачность и законность перевозок, — парировал я, чувствуя, как холод ее взгляда проникает под кожу. — Чтобы компанию не ждали сюрпризы в виде реальных, а не гипотетических штрафов или конфискаций.
Судзуки Кайка слегка наклонила голову, будто рассматривая редкий, но не особо ценный экземпляр.
— «Прозрачность» — красивое слово, Канэко-сан, — произнесла она, и в ее голосе прозвучала первая, едва уловимая нотка ледяной насмешки. — Но на таможне, как и в океане, сквозь абсолютно прозрачную воду видно лишь то, что лежит на поверхности. Глубины же остаются темными и управляются иными законами. Законами, которые я, в отличие от Вас, понимаю и неплохо контролирую. Ваше вмешательство в этот отлаженный процесс, основанный на годах доверия и взаимовыгодных договоренностях, не просто неэффективно. Оно деструктивно!