— Я сейчас согласился не с тем, что мой эксперимент неудачен априори, — сказал, как отрезал я, — я лишь согласился в том, что среднее значение не отличается от обычного. Но, в любом эксперименте надо в случае отрицательного результата разобраться в их причинах. Огивара-сан, позволите Ваш планшет? Мне нужно проверить кое-какие данные.
— Раз Вы так настаиваете, Канэко-сан, вот данные по смене за сегодня, — протянул он мне свой рабочий гаджет.
— И так, если смотреть в целом по коллективу, то результат не впечатляет, о чем нам уже сообщил наш шеф. — начал я, обращаясь к коллегам. — но раз я выполнил две нормы, и ряд сотрудников также отработали в плюс, значит должен быть и значительный минус, который свел все наши усилия на нет, я ведь правильно рассуждаю, Огивара-сан? — обратился я к Иори.
— Верно рассуждаете, — снова раздался сверху голос, но уже никто особо не удивился. Танаки-сан видимо тоже решил присоединиться к нашему собранию.
— Продолжайте пожалуйста, молодой человек, — снисходительно обратился он ко мне. — Я присутствовал при начале этой истории, и не смог себе позволить пропустить ее окончание. — И так, и где же прячется тот минус, который только что чуть не погубил на корню такое хорошее начинание?
— Если сделать выборку по сотрудникам, то увидим, что та четверка, — я краем планшета показал направление, где стоила команда саботажников. — умудрилась сделать меньше половины дневной нормы, и поэтому общий итог такой печальный.
— Наверное, твое ноу-хау какое-то хау-но, — четко услышал я шепот Харута.
— Чтобы не заниматься предположениями, думаю будет лучше спросить данных сотрудников, — высказал свое мнение Огивара-сан. — так будет объективнее.
— Уважаемый Огивара-сан, не могу с Вами согласиться в этом вопросе, — прервал я его. — Если быть совсем точным, то их объяснения будут носить скорее субъективное мнение, а для чистоты эксперимента нам требуется выявить проблему как раз объективно.
— И что же Вы предлагаете? — спросил начальник. Я заметил, что Харута со своими прихвостнями заметно напряглись.
— Так у нас же есть камеры видеонаблюдения на всей территории, — начал я, и сразу заметил улыбки на лицах моих оппонентов. Да, не случайно обзор именно их мест такой ограниченный, значит они эту фишку давно просекли.
— Мы же можем проверить записи? — поинтересовался я у Огивара-сан.
— Я могу это сделать с планшета, но данная процедура потребует значительное количество времени, я не вижу смысла держать здесь весь коллектив, — произнес он. Танаки-сан также кивнул, соглашаясь с Иори.
— Я думаю, что потребуется совсем немного времени, — опередив меня, в разговор встрял Харута. — Давайте мы загрузим и посмотрим, пусть все видят.
Харута при этом победоносно улыбался. Краем глаза я заметил, как закивали его шестерки, так как они были уверены, что записи ничего крамольного не покажут.
— Согласен, полностью согласен, — кивнул и я в ответ. — Тем более раз уже почти половина коллектива высказалась за, я думаю это должны увидеть все. Мы же семья, — загадочно улыбнулся я, глядя на Харута, который уже с сомнением пристально смотрел на меня.
— Загружаю, давайте посмотрим, — Оба начальника уставились на запись камер и воцарилась тишина, все смотрели только на них.
— Ну теперь-то всё понятно, — довольно резко произнес Танаки-сан. — Думаю итоги вашего соревнования требуют пересмотра. А пока, Огивара-сан сам доведет конечную информацию, раз все так явно. — Сказал босс и, развернувшись, ушел к себе в кабинет.
— Коллеги, — обратился ко всем присутствующим Огивара-сан, — Канэко-сан проявил себя сегодня с положительной стороны, равно как и предложил рабочий метод улучшения нашей работы, хочу публично его за это поблагодарить. Также хочу отметить, что данный метод мы будем теперь применять всегда. На этом я хочу с вами попрощаться до понедельника.
Группа моих оппонентов самая первая ломанулась к выходу на улицу, но резкий окрик руководителя заставил их остановиться. — А вас, Харута, и ваших товарищей, я попрошу остаться.
«Эх, Штирлиц никогда не был так близок к провалу, » — усмехнулся я про себя, вспомнив мемную фразу из отечественного фильма.
Не хочется думать, что-то чувство, что я сейчас испытываю, называется злорадством, но удовлетворение от сегодняшнего дня я точно испытал. Придя домой, я заключил Момо в объятия, и расцеловал ее шершавый носик. Она явно была в недоумении, но в глазах читалась радость, что я наконец дома, и мы идем гулять.
Глава 6
Утро началось с того, что Момо, свернувшись калачиком на моей груди, принялась храпеть так, будто тренировалась для чемпионата мира по имитации бензопилы. Я попытался пошевелиться, но ребра снова напомнили о себе тупой болью, а голова закружилась.
— Персик, — прошипел я, осторожно сталкивая её на пол. — Ты же не хочешь, чтобы твой хозяин умер от удушья в собственной постели?
Собака фыркнула, явно обидевшись, и гордо удалилась грызть очередную игрушку. Я потянулся за поводком, предвкушая спокойную утреннюю прогулку, но судьба, как всегда, приготовила сюрприз.
На лестничной площадке нас уже ждал очередной наш сосед, кажется, господин Танака — пенсионер с лицом, напоминающим сморщенный лимон, и выражением вечного недовольством ко всему живому. Он стоял, вцепившись в трость так, что костяшки пальцев побелели, словно мрамор. Его лицо, покрытое сеткой вздувшихся вен, пылало багровым румянцем, а и без того узкие глаза сузились до тонюсеньких щелочек, излучая лютую ненависть ко всему живому. Увидев Момо, он замер, словно перед ним возникла не бульдожка, а изрыгающий пламя и яд цербер.
— Э-эта… тварь! — выкрикнул он, и слюна брызнула из перекошенного рта. — Опять воняет псиной! Вы же знаете, что в доме нельзя держать собак! Вытравить бы вас отсюда!
Момо прижала уши, забившись за мои ноги, её дрожь передалась мне через поводок. Я ощутил, как горячая волна гнева подкатила к горлу, но сглотнул его, сделав шаг вперёд:
— Доброе утро, Танака-сан, — я поклонился, изображая учтивость. — Момо — не тварь, а совершенно мирное домашнее животное. И, кажется, её регистрация по месту жительства вас не касается.
— Не касается⁈ — он побагровел. — Она вчера обгадила мой коврик!
— Сомневаюсь. У неё вкус лучше, — я указал на коврик с надписью «Добро пожаловать» в стиле 80-х. Судя по его состоянию, он примерно тогда и был произведён. — Но, если хотите, могу подарить вам специальные пакеты. Для следующего раза.
Пока Момо обнюхивала коврик, я заметил, как дрожит трость в руках Танаки, будто в ней зажат не деревянный штырь, а живая гадюка. Его губы, синие от гипертонии и цистерны саке в молодости, шевелились беззвучно, словно он повторял заклинание уничтожения вселенной. Но, когда он хлопнул дверью, звук был не громовым ударом, а каким-то пустым. Как хлопок книгой, которую сто раз перечитывал в одиночестве.
Момо, довольная своей победой, гордо спустилась по ступенькам, оставив на том самом коврике очередной «подарок».
— Что, коврик пахнет нафталином и злобой, Момо? Пытаешься его освежить? — рассмеялся я, но все-таки убрал ее кучку в пакет, решив, что усугублять данную ситуацию не стоит.
У почтовых ящиков нас ждала вторая встреча — пожилая миссис, видимо тоже какая-то наша соседка. Её пальцы, похожие на скрюченные узловатые веточки, судорожно сжали пачку квитанций. И тут один из квиточков выскользнул из рук, как живой, и приземлился мне под ноги. Я наклонился за ним, чтобы помочь старушке. «Сато Кийоко, квартира семьдесят один» — значилось на листке.
— Пожалуйста, Сато-сан, — произнес я, протягивая ей ею потерю.
— Всё, э-эх, всё выпадает из рук, — её шёпот был похож на шелест высохших листьев. Внезапно она вздрогнула, заметив Момо, и лицо её преобразилось: морщинки вокруг глаз сложились в лучики, а губы дрогнули в улыбке, полной щемящей нежности.
— Ой, какая прелесть! Как зовут эту маленькую прекрасную радость?
— Момо. Она любит комплименты, — ответил я, пока собака кокетливо виляла подобием хвоста, понимая, что о ней сказали что-то очень хорошее.
— Ах, Момо, — женщина протянула руку, и бульдожка тут же перевернулась на спину, требуя почесать ей пузико. — У меня когда-то был пекинес.
Сато ненадолго замолчала, с умилением глядя на бульдожку.
— Золотце, — протянула она дрожащую ладонь, и Момо тут же ткнулась в неё мокрым носом. — Ты совсем как мой Хару.
После последней фразы голос женщины сорвался, став тоненьким, как паутинка. Она резко отвернулась, смахивая ладонью что-то со щеки, но я успел заметить блеск слезы.
— Спасибо за помощь, молодой человек. И берегите эту прелесть, это больше, чем друг.
Она исчезла в лифте, оставив меня гадать о причинах её внезапной грусти и столь нежного отношения к моей собаке.
Наконец-то мы на улице. Прекрасный солнечный день, лёгкий ветерок шелестел начинающими распускаться листьями деревьев и не давал перегреться под прямыми солнечными лучами. Момо, довольная прогулкой, уже бежала к уличному лотку с тайяки — пирожками в виде рыбок. Торговец, пожилой мужчина в заляпанном фартуке, махал половником, отгоняя её.
— Прочь, животное! Не для тебя готовлю!
— Она считает иначе, — я потянул поводок, но Момо устроила «мертвую хватку», уставившись на пирожки с видом голодного самурая. Пришлось купить два — один ей, один себе. Пирожок оказался начинён бобами, что Момо явно одобрила. Главное, чтобы её пузико своим дальнейшим поведением не заставило меня дома жалеть об этой мимолетной слабости.
Придя домой, я решил еще раз просмотреть все вещи, что мне достались в наследство от моего предшественника. В конечном счете, должен же я понимать, кто я по жизни и что из себя представляю. Пока мои знания о моей биографии напоминают карту материков времен Америго Веспуччи — одни белые пятна. Существовать по принципу ёжика в тумане — не мой профиль. В шкаф я залазить уже не стал, разбирая там вещи, я не наткнулся ни на что интересное. Остается прочее пространство, которого в моем микрокосме катастрофически мало. Момо видимо передалось мое рвение, и она также с удовольствием ходила за мной по пятам, больше мешая, нежели помогая.