Так… пока ничего интересного. Дом, здание корпорации, в обед один гуляет по аллее, не останавливается, ни с кем не общается. Это он любит, я знаю. Вечером бегает вокруг стадиона. Тоже никакого общения. По субботам разные квартиры, вокруг много красных точек. Понятно, кулинария. И что, чистый наш Аник? А что внутри здания корпорации? Возьмем среду на прошлой неделе. Сидит в своем кубике, зашел к Пену – это по работе, пропускаем. А это что? Зашел в какой-то кабинет, а там никого нет. Странно. Я подошел к окну, чтобы представить план здания. Вот угол, тридцать футов влево... Стоп, так это кабинет Яна! Но трекинг не показывает этаж. Что на первом? Это я помню – там склад – канцелярия, компьютеры. Анику там делать нечего. А на втором? Не знаю. А почему рядом никого нет? Конечно, как я сразу не сообразил! Нет и не будет никого рядом, не увижу я этого. У кураторов всегда отключен трекинг. Они для меня невидимы. Аник в кабинете был с Яном! Получается, что Ян общался с Аником, а нам не сказал? Да, конечно – это очевидно. Яна сегодня больше не будет, да и спросить у него нельзя. Помощник не должен задавать лишних вопросов, он должен слушать начальника и выполнять его указания. Так что, вопрос остался? Я походил из угла в угол, опять подошел к окну. Дождь сменился мокрым снегом, покрывшим двор и мусорные баки белым слоем. До конца рабочего дня оставалось два часа – можно пока поговорить с Иденом. Я проверил, не установил ли кто новый микрофон на мониторе и взял телефон. – Есть новости, – сказал я. – Если хорошие, то зайду, – как-то безразлично сказал Иден. Новости о кураторе Нинель он выслушал молча, потом пожал плечами.
– Ожидаемо, – сказал он. – Этот куратор из тех, кто решил не беспокоиться о будущем. Беспокоятся те, кто хочет что-то контролировать или изменить. А он решил просто жить, плыть по течению, даже веслами не грести. Его понять можно – тут жизнь сытая, спокойная. Ему даже работать не нужно с такой помощницей.
– Он с Нинель придумал план реорганизации корпорации. Даже на Совете докладывал.
– Провалили? – тут он снова пожал плечами, показывая, что и это ему мало интересно – Ожидаемо. Им наверняка сказали, что они не владеют всей информацией и не несут ответственности. Стандартная отговорка всех ретроградов. А может и правильно, что отклонили. Тут ничего колыхать нельзя. У тебя все?
Он сделал прощальный жест ладонью и ушел. А у меня появился новый план. Я надел куртку и пошел к Цвейгу.
Ворота
– Я только одну бутылочку пива выпил, – сказал Цвейг, – завтра в пять утра рейс, а ты наливай, у меня много. Я застал Цвейга за ужином. Он сидел за обеденным столом, рядом на полу стояла коробка с бутылками пива. – Не буду, – сказал я. – Хочу, чтобы голова была ясная.
– Дело твое. Рад, что ты пришел, а то я стал думать, что забыл про меня. Третий этаж, как-никак. Как там на небесах? – Нормально на небесах, там совсем делать нечего. Сижу, пыль со стола вытираю. Цвейг усмехнулся. – Это ты пока к Яну в доверие не вошел, вот погоди – через месяц-другой вздыхать будешь. Прав он, конечно. Я про доверие, а что будет через месяц – это никому неизвестно. Ладно, начну сразу с главного.
– Ты слышал о дороге, которая идет под Северный холм?
– Какая дорога? – удивился Цвейг. – Там прерия кругом, холмы да кусты.
– Там есть обрыв, что за колючими кустами. Если подойти к краю, то увидишь дорогу. Неужели не знал про нее?
– Нет, я туда не ходил. А что, дорога прямо под холм уходит?
– Да, дорога издалека идет, под холмом небольшая рощица, там дорога и обрывается. – Надо же, – Цвейг покачал головой. – А куда эта дорога ведет? – Нет ее на карте. Включай свой компьютер, я покажу. Цвейг нацепил очки, стал разглядывать спутниковый снимок. – Это ж надо! – сказал он. – Нет никакой дороги. – Туда можно на твоем грузовике подъехать? – Грузовике… – Цвейг увеличил снимок, стал водить пальцем по экрану. – Если только по прерии, напролом, мили две получится. Сегодня снег выпал, грязно там. Но проехать можно. Странная эта дорога, может ее до меня построили. Новая дорога – это всегда бульдозеры, бетоноукладчики, шуму от них много. Я бы заметил. Сейчас из тяжелого только фуры по ночам ездят в промзону.
– В промзону? А ты про нее что-нибудь знаешь?
– Сам я там не был, но знаю троих, кто там работает. Я их сюда привозил, так их в промзону отправили. Меня тоже спросили, где я хочу работать: в промзоне или в дальних рейсах? Я подумал, решил, что рейсы удобнее, что ли. Что тут в этой дыре крутиться, а так хоть по стране поезжу. Вот это уже интересно – раньше он город дырой не называл. – С теми парнями, кто на промзоне работают, больше не общался? – спросил я.
– Так… иногда встретимся, поболтаем. Один работает в цехе, где одноразовую посуду делают. Смешно рассказывал, там у них три линии, короба такие длинные, он с утра пластмассу в гранулах засыплет, краску нальет, мастер к экрану подойдет, пальцами потычет, в конце линии тарелки вылезают, а если по-другому потыкать – чашки получаются.
– А другие ребята где работают?
– В других цехах… Мне они странные вещи рассказывали, они коробки делают.
– Какие коробки? – Железные, на винтах, каждый винт под пломбой. Снаружи ничего, только на одной стороне штук десять разъемов разных. Они утром приходят, загружают железные листы, насыпают металлические порошки, гранулы пластиковые, транзисторы–хренисторы всякие, на катушках провода намотаны. Мастер придет, потычет пальцем в экран, все загудит, через два часа на другом конце появляется коробка. Она на транспортер падает и куда-то уезжает. А больше они ничего не знают. Знает только, что ночью грузовики приезжают, коробки эти увозят. Что, куда, какие коробки – это секрет. А может не секрет, но они лишнего не спрашивали. Я же тебе говорил, что тут не надо лишних вопросов задавать. Так… делают электронику, и явно не бытовую! Да еще с пломбами на каждом винте. Теперь понятно, почему мой поход в промзону вызвал такую реакцию. – А большая это промзона? – спросил я
– Мили две будет в длину, а может три. Рабочие входят, а там у них маленькие электрические автобусы, они всех развозят. Цвейг посмотрел на экран. – Слушай, – сказал он, – а карта неправильная. Тут только штук десять зданий показано, а ребята говорили, что там одних цехов со складами штук сто. Да еще гаражи, офисы. Старая эта карта. – Карта новая, а дороги и части промзоны на ней нет. – Вот как, – опять удивился Цвейг. – Значит, секреты у нас, То-то я смотрю, что ни о чем спрашивать нельзя. И тут я решился. – Давай сейчас смотаемся к Северному холму на твоем грузовике? На дорогу посмотрим, на рощу эту, может ворота найдем. Цвейг посмотрел на окно. – Темно уже, да и погода неподходящая. А к чему такая спешка? Завтра все растает, я вернусь и послезавтра в выходные сгоняем. – Мне надо сегодня, выручай. – Вот зачем ты ко мне пришел! – Цвейг задумался. – Ладно, парень ты неплохой, без дела воздух не сотрясаешь, если говоришь сегодня, значит, тебе это нужно. Поехали!
Грузовик нырнул в канаву, что тянулась вдоль шоссе, задрал нос, немного побуксовал и вылез на ровное место. В свете фар снег казался желтым, на нем чернели камни и сухие ветки кустов. – Вроде тянет нормально, – сказал Цвейг, – снега еще мало, проедем. – Осторожнее, тут камни.
– Не учи ученого, сам вижу.
Камней было много. Большие Цвейг объезжал или пускал между колесами. На маленькие он не обращал внимания, грузовик трясло, я изо всех сил держался за ручку двери.
– Скоро приедем, – сказал Цвейг. – Видишь ровную линию, это и есть твоя дорога. Только я на нее не заеду, около нее песок, сейчас со снегом там каша. Остановлюсь у того камня, дальше пешком. Снега было немного, но мои туфли промокли через минуту. Сквозь тонкую подошву ощущался каждый камень. Я начал отставать. Цвейг посмотрел на мои туфли, покачал головой. – Я смотрю и правда тебе надо было срочно, даже переодеться не успел. Давай так, я пойду вперед, а ты иди по моим следам. Фонариков у нас не было, а из телефонов мы вынули батарейки – интересно, что там сейчас отслеживает нейросеть? Снег перестал, ветер немного разогнал тучи, и в дырке между облаками показалась луна. У дороги и правда была насыпь из песка и всякого мусора. Мы перелезли и оказались на ровной поверхности. Цвейг присел, разгреб снег и сказал: – Бетон, практически новый. Тут мало кто ездит. Мы двинулись дальше, и вскоре луну скрыла громадина холма. Черная стена уходила вверх, где можно было разглядеть силуэты кустов, прилепленных на самом краю обрыва. – Их ты! – раздался голос Цвейга. – Тут и правда рощу насадили. Листья акации, это были именно акации, облетели, сквозь сетку голых веток серели тучи, слегка подсвеченные луной. – Шлагбаум, – сказал Цвейг, – с валидатором. А налево еще одна дорога. Я подошел ближе и увидел дорожное полотно, занесенное снегом. Дорога начиналась поблизости у входа в туннель, шла среди стволов акаций, потом исчезала, огибая холм. – В промзону идет, – сказал Цвейг, – там, наверное, на северной стороне еще одни ворота. Снег не тронутый, сегодня после обеда ни одна машина не проехала. «Одной загадкой меньше, – подумал я. – Нет никакого мистера Y, бункер принадлежит мистеру Х, который заправляет северной частью промзоны. Дорогу хорошо замаскировали, с холма ее не увидишь, а сюда никто не ходит, делать тут нечего. Зимой снега по пояс, а летом жара, змеи, суслики». – Пойдем дальше? – спросил Цвейг. – Шлагбаум легко обойти, а знаков, что пешеходам тут запрещено, нет. Да, Цвейг был прав. Кроме шлагбаума с столбиком валидатора, на котором горел красный огонек, не было ни одного знака. Заснеженная дорога уходил в черноту огромного туннеля. – Ишь ты! – сказал Цвейг, когда мы подошли к входу. – Капитально сделано, в скале прорубили, шума тут было на всю прерию. Это точно до меня закончили. Внутри туннеля наше зрение полностью отключилось, мы шли практически на ощупь. – Смотри! – сказал Цвейг. – Тут сигнализация! Он показал на красные огоньки, дугой опоясывающие свод туннеля. Мне показалось, что они становились ярче с каждой секундой.