Деньги за заказы мы получали, но только за лицензии. Совет стоял насмерть – иначе, говорили они, мы не получим и таких заказов. Сам же Совет занимался больше городом, чем корпоративными делами. Какие цветы посадить на клумбах, сколько фонарей установить на улицах, какого цвета повесить волейбольную сетку – вот их компетенция. Я видел, как старели члены Совета, как они не хотели ни во что вникать, как мечтали отсюда уехать. Но что можно было сделать? Все проекты о новых путях развития корпорации повисали в воздухе. Никто не старался что-либо изменить, все боялись потерять насиженные теплые места. Я тоже, если говорить откровенно. Став поневоле главным в общении между молодыми людьми и Советом, я видел все проблемы, но не видел путей их решения. В общем, скоро сложилась такая картина: только наш отдел программистов-аналитиков давал какую-то прибыль. Те несколько цехов, которые попали в наше распоряжение, выпускали одежду, какую-то дурацкую пластмассу, и еще мы собирали компьютеры и телефоны. Ну как собирали, реально мы покупали телефоны разных фирм, переделывали, перепрограммировали, и они становились нашими. Дальше нам предложили отрезать город от окружающего мира – поставили новые вышки, изменили частоты, все телефоне работали только в городе. Эти сволочи улыбались, говорили, что это в долг, что мы обязательно с ними расплатимся. А как расплатимся? Эти чертовы линии в промзоне, работали отлично, но страшно медленно, и не было никаких возможностей увеличить их производительность. Агрегаты, стоящие миллионы, шили несколько трусов в день. Может чуть больше, но это неважно. Реально все наше производство работало только для города. Для продажи у нас не было ни мощностей, не нужных рабочих. Управлять этими линиями могли абсолютные дураки. Научить нажимать кнопки и загружать контейнеры порошками можно было за один день. А что происходило внутри – этого не знал никто. Обслуживала все это хозяйство группа механиков, которые реально работали на сволочей. Никакими секретами они делиться не хотели. Короче говоря, мы оказались в, – тут Ян посмотрел на меня, – я знаю, что ты подумал, ну это благородное место является просто раем, по сравнению с тем, куда мы попали. Они завели в банке свою бухгалтерию, посадили каких-то шлюх, которым запретили общаться с остальным персоналом. Никто не понимал, что творится, кто реально в городе хозяин. Вот такая, понимаешь, история.
– А кто они такие, – это государство? – спросил я. – Нет, – сказал Ян. – И больше мне добавить нечего.
– А зачем им бункер под Северным холмом?
– Ты про него узнал? Ничего сообщить не могу, нам сказали, что это не наше дело. В промзоне делают какие-то коробки, а для чего – я не знаю. Говорят, что они хотят внедрить контроль, который сейчас существует в нашем городе, по всей стране, а может быть даже по всему миру. Во всяком случае я знаю, что наши программы, используются во многих городах. В общем, нас обвели вокруг пальца, и я лично в этом виноват. Я говорил, что оказался главным, только я мог с ними общаться. У них есть какой-то шеф, который абсолютно недоступен. А этот Рыжий, чтоб он быстрее сдох, является посредником между нашим городом и шефом.
– А все-таки – зачем ему надо при этом работать помощником куратора?
– Держит руку на пульсе. Таких у нас несколько. Ты сказал работает? Он просто делает вид, зато на третьем этаже может общаться с кем хочет. Рыжий на работе практически не появляется. Мои ребята засекли, что он минимум три раза в неделю по полдня проводит в промзоне. То здание, в котором мы были, это их офис. Но это так, местный офис. Где располагается их штаб-квартира, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу. Мое самое большое желание – это развязаться с ними и забыть их рожи как страшный сон.
– А как вы узнали, что шеф должен был приехать в два часа?
– Они уже не первый раз обводят меня вокруг пальца. Мои ребята перехватывают телефонный разговор, а потом оказывается, что это просто ловушка. Сегодня я опять попался. Ты все это видел, я в конце концов не выдержал и все ему выложил.
– И что будет дальше?
– Ничего не будет. Думаешь, я первый раз ему это говорил? Совет старых идиотов останется на месте, мы будем по-прежнему шить трусы, считать оставшиеся денежки и горько плакать.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Думаешь, я зря попросил тебя заняться Нинель и прочими авантюристами? Мне хотелось собрать группу толковых ребят, с которыми можно что-то изменить в этом болоте. Я знал, что Нинель общается с Рыжим, он меня не интересовал, а вот, что думает сама Нинель? Про нее ты мне мало что рассказал, но я выяснил все, что мне было нужно.
– А кураторы?
– А заодно прощупать кураторов, у кого кишка тонка, у кого еще остались стальные яйца. Еще вопросы есть?
– Зачем вы на публике говорите так странно?
– Ты разве не знаешь, что дураков любят, и, главное, их не боятся. Ты можешь научиться так говорить за полчаса. Попробуй, у тебя получится. Сразу пойдешь вверх по служебной лестнице.
– На ваше место?
– Пошел вон! Иди и думай. Но прежде чем что-то сделать, советуйся со мной. А то вы чуть не угробили хорошего программиста. – Последний вопрос. А что происходит с людьми, которые уехали из города? – А, ты про эти слухи. Забудь про них. Ничего с ними не происходит, все живы и здоровы. Кто именно тебя интересует? – Я знаю два случая, когда люди умерли от инфаркта. Шофер и приятель Идена. – Ты про этих… помню. Штангист был алкоголиком, а смесь штанги и водки – убийственная. Литр спиртного и ему конец. А про второго я спросил у Сильвии. Она удивлялась, что он не умер еще раньше. Сердце у него было совершенно негодное. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Иди. У меня что-то сердце шалит, мне надо полежать. – Может врача вызвать? – Я сказал, иди к черту. Все.
Поручение
Ольга встретила меня в длинном халате, шея была обмотана теплым шарфом, на ногах шерстяные носки. Волосы она аккуратно причесала, на лице я заметил слой косметики. Выглядела она хорошо, я бы осторожно заметил, что веселой. Я начал рассказывать об Анике и Фене, она перебила меня, сказала, что Аник ей звонил и она все знает. В субботу около спортплощадки к нему подошли двое неизвестных, сказали, что хотят с ним поговорить, взяли под руки и поволокли к машине. К счастью они встретили ребят из службы Яна, которые его освободили и отвезли к Яну домой. А Феня сегодня утром под дверью обнаружил письмо с намеком, что ему надо срочно уехать из города, ну и так далее. Феня не растерялся, нашел Яна, все рассказал и Валентин тоже отвез его к Яну домой. Тут она добавила, что ей стыдно, что Феня не обратился ни ко мне, ни к ней, что он нам не доверяет и, по-видимому, больше не захочет иметь с нами каких-либо дел. После этого она забралась в кресло и продолжила занятие, которое я прервал своим приходом – стала вытаскивать сигареты из пачки, ломать и бросать их в мусорную корзину, стоявшую у кресла. – Я ездил с Яном в промзону, – сказал я. – Это я поняла, – сказала она. – Встречались там с Рыжим? Я рассказал о нашей поездке и о рассказе Яна. Ольга выслушала не перебивая, в конце кивнула и взяла новую пачку сигарет. – Тебя ничего не удивляет? – спросил я. – Знаешь, – сказала она, – Рыжий и Ян оба сказали важные фразы – в городе и в корпорации ничего не изменится. Слишком мы зависим от Рыжего или кто там придет вместо него. В рассказе Яна я уловила несколько неточностей, но главное он сказал – тут ничего нельзя трогать. Не знаю, как ты, а я сейчас решаю только одно – наслаждаться спокойствием в Корпорации или рискнуть и уехать, чтобы тут не закиснуть. – Уехать одна? – Хотела бы с тобой, но ты сам решай. В любом случае, решать головоломки и играть в шпионов я больше не буду. Это и опасно, и требует слишком много нервов. Она опять начала вытаскивать и ломать сигареты. Я стоял, понимая, что мне лучше уйти. Я привык к таким ее перепадам, возможно, завтра она будет говорить совершенно другое. – Тебе нужно что-нибудь – лекарства, еда? – Спасибо, на пару дней у меня все есть. Да и доставка работает отлично. Ко мне скоро придет Мария, обещала принести что-нибудь вкусненькое. Потом лягу в постель и буду читать Достоевского. А тебе спасибо за новости. И я ушел. По дороге домой я думал: а зачем Ольге мой дневник? Да и не собираюсь я ей ничего показывать. Слишком там много личного. Утром следующего дня ко мне в кабинет заскочил Иден. – Слушай, ты спал, а у нас новости. Знаешь рыжего помощника куратора? Он сегодня уволился. А Ян заболел. Звонил, сказал, что прихватило сердце. Лежит дома под капельницей, с ним медсестра. Просил тебя к нему приехать. – А тебя? – Сказал, чтобы я работал. Звал только тебя. Валентин в машине уже ждет. – Может привезти ему что-нибудь? Фрукты, лекарства? – Все у него есть, иди быстрее. Мы подъехали к коттеджному поселку, который вытянулся вдоль реки, и поехали мимо аккуратных двухэтажных домиков, покрашенных в разные цвета. Я разглядывал занесенные снегом клумбы, постриженные кусты, голые ветви фруктовых деревьев. Спокойно тут было, но, наверное, скучно. Тишину любишь, когда устаешь от шума, а постоянная тишина приедается, наводит на мысли о вечном покое. Ян лежал в постели, к его запястью тянулась трубка от капельницы, рядом на столике я увидел упаковки таблеток и бутылки с соком. Подошла медсестра, померила Яну давление, сказала, что у меня максимум пять минут, и ушла. – Пять минут… – проворчал Ян, – Ничего они не понимают. Сильвия лично приезжала, сказала, чтобы я три дня не вставал с постели. Ладно, слушай, я кратко. Я присел на стул у кровати. – У меня завтра встреча с Председателем Совета. Повестка, – он заглянул в телефон, – обсуждение психологического настроя сотрудников корпорации и обсуждение планов по дальнейшему совершенствованию социальной защиты в городе. – Общие слова? – спросил я. – Не совсем. Председатель явно что-то узнал, я почувствовал это по его голосу. Нет начальственной нотки, скорее голос был просительным – дорогой Ян, настало время поговорить. Его помощник прислал повестку разговора, но это общие слова, тут ты прав.