Это, вопреки ожиданиям, не вызвало особых эмоций. Злость будто перегорела. Да, умом Иван по-прежнему понимал, что в городе происходит нечто загадочное, и эти загадки его тревожили, но душная паника отступила, осталась за гранью яви.
Похоже, он выздоравливал.
Акклиматизация наконец-то закончилась.
Всё-таки он правильно сделал, что не уехал. Теперь очевидно — местным и правда нужен незамыленный, свежий взгляд. Они привыкли, что в их тихом мирке не может произойти ничего экстраординарного, и поэтому медлят, не хотят реагировать адекватно. Или, точнее, просто не видят необходимости.
Впрочем, и ему, Ивану, не следует суетиться. Кое в чём полицейский прав — формальных признаков преступления пока нет. Противники (кто бы они там ни были) уже начали партию, но ещё осторожничают, не желают заходить с козырей. Что ж, ладно — значит, и мы проявим терпение, чтобы понять, какие цели они преследуют.
Ждать — это нудно, муторно, но иногда совершенно необходимо. О чём он, собственно, и говорил вчера нетерпеливой Кате.
Хочется верить, что за прошедшие сутки, пока он тут валялся в кровати, она не успела вляпаться в какое-нибудь дерьмо. И Паша с ней за компанию. Энтузиазма у этих гавриков — выше крыши, надо только его направить в верное русло…
С этой мыслью Иван отправился досыпать.
А наутро, чувствуя себя уже вполне сносно, пришёл в редакцию.
Там, к счастью, всё было более или менее в норме. Катя, состряпав свою заметку ещё вчера, маялась теперь от безделья. Иван позвал её в кабинет и внимательно прочёл текст. В общем и целом написано было правильно — репортёрша, по крайней мере, обошлась без прямых намёков на возможные махинации. Хотя между строк порой всё же ощущалось: «Ладно-ладно, я пока промолчу, но догадываюсь, ага».
Он чуть подправил формулировки и сказал ей:
— Спасибо, будем считать, что с этим разобрались. Теперь попрошу вас вот о чём. Съездите на воздушный вокзал… Да погодите же, блин, не перебивайте! Объясню сейчас, что к чему. Если удастся, совместим приятное, так сказать, с полезным. Во-первых, я в любом случае хотел сделать серию репортажей про дирижабли. Меня стимпанк всегда привлекал…
— Кто-кто?
— Паровые машины, механические гиганты, леди и джентльмены на прогулочных палубах — вот это вот всё. Романтика же, прикольно! Давайте покажем публике, как оно устроено изнутри. Чтобы и в кабину заглянуть, и к ремонтникам, и в багажное отделение. Возьмите с собой фотографа…
— Ладно, это было «во-первых». А «во-вторых»?
— Передайте тамошнему начальнику мою просьбу об интервью. Сможет он завтра меня принять? Было бы хорошо.
— Так давайте я с ним сама и поговорю…
Иван покачал головой:
— Не надо. Ваша задача — общение с рядовыми сотрудниками. Может, кому-то из них запомнились необычные пассажиры? Особенно в последнее время?
— Ага, вот вы это к чему… Хотите вычислить тех, которые против нас?
— Только, опять же, спрашивайте не слишком настойчиво…
— Слушайте, шеф, вы правда меня за дурёху держите?
— Да не держу я вас ни за что… В смысле, ни за кого… Короче, Катя, езжайте, а ко мне пусть Паша зайдёт. Какие у него там вести с полей?
Павел явился без промедления. Репортаж, который он настрогал, вполне сгодился бы для приснопамятного «Сельского часа» на советском ТВ — с бравыми трактористами и вдумчивым агрономом. Иван урезал текст примерно на треть, а остаток отправил на доработку, подчеркнув красным карандашом чеканные фразы вроде: «Наблюдение за состоянием озимых культур при необходимости позволит аграриям произвести пересев на некоторых участках».
Напоследок ультимативно запретил Павлу употреблять в заголовке слово «страда» и, выпроводив его, принялся сочинять большую статью о странностях в городе.
32
Он постарался сухо изложить факты — те, которые, по его разумению, можно было предать бумаге. Процитировал, что сказали в полиции и в научном клубе насчёт злосчастной афиши. Рассказал, как местные сыщики опрашивают свидетелей. Ненавязчиво посетовал, что геолог, рассуждавший про М-фон неделю назад, теперь недоступен для комментариев.
Задумался — как и в каком ключе упомянуть о сволочном чужаке, косящем под призрака? В итоге решил, что толика провокации, пожалуй, не повредит. Написал — один из свидетелей, мол, особенно интересует полицию. Выглядит он так-то и так-то, приезжий, но где остановился — неясно. И если уважаемые читатели обладают какой-либо информацией, то редакция, равно как и стражи правопорядка, будет благодарна за любые подсказки.
Вряд ли «призрака», конечно, поймают — этот чудак на заветную букву «м» умеет прятаться и скрываться. Но нагло бродить под окнами теперь, вероятно, всё-таки прекратит. Может, такой расклад заставит его лишний раз понервничать — мелочь, а приятно, как говорится.
О роли коммивояжёра Григория Иван пока умолчал. И про добычу ауксилита даже не заикнулся. Размышления же по поводу нового сезонного знака перенёс в колонку редактора, чтобы подчеркнуть их сугубую субъективность.
Там, в колонке, он констатировал — да, этот самый знак, судя по всему, действительно проявился. А как ещё оценить инцидент с афишей? И тот факт, что краска была похожа на кровь, игнорировать тоже глупо. С другой стороны, подобные зловещие символы, если взглянуть на них без лишних эмоций, выглядят несколько нарочито. К сожалению, он, Иван, будучи пришельцем, ничего не смыслит в вопросах магии и не может судить, есть ли вероятность того, что речь идёт, к примеру, о розыгрыше. Тем сильнее надежда, что учёные отыщут ответ в ближайшее время и не преминут поделиться им с прессой…
Перечитав написанное, он удовлетворённо кивнул.
Выглядит так, будто автор текста, несмотря на любовь к сенсациям, помнит о ляпе, допущенном в прошлом номере, и дует теперь на воду, сдерживает себя на каждом шагу, чтобы опять не попасть впросак.
Отчасти это верно, чего уж там.
Но главное всё же — задурить оппонентам голову. Пусть они думают, что он — как тот пёс, который тявкает громко, а укусить не может.
Пока что — так, а дальше посмотрим.
Он дописывал последний абзац, когда с причала вернулась Катя.
— Бесполезно, шеф, — сказала она, разведя руками. — Нет, репортаж-то будет — с техниками я поговорила, с носильщиками, даже с одним пилотом. Но по нашему делу — полный голяк, как вы выражаетесь. Никакие странные личности в последнее время не прибывали. Ну или не запомнились просто. Обидно, честное слово…
— Да, — согласился он. — Хотя я губу особо и не раскатывал. Скорее уж удивился бы, если бы вам там сразу признались — ага, прилетал тут намедни крендель в тёмных очках, привёз чемодан с наличкой и лазерную двустволку…
— Ну и зачем вы тогда меня посылали?
— На всякий случай. Поймите, Катя, я сам толком не представляю, что нам надо искать и где, поэтому действую почти наугад. Да ещё и пытаюсь эти поиски совместить с рутинной журналистской работой, за которую нам платят зарплату. У вас есть идеи лучше? Давайте, предлагайте, я выслушаю.
— Ладно, ладно, я поняла. Просто иногда чувство, что вы меня тут воспринимаете, как какую-то стажёрку сопливую…
— Вы мне лучше вот что скажите — с руководством порта договорились, чтобы я мог взять интервью?
— Да, ждут вас завтра, к половине десятого.
— Спасибо. На сегодня заканчиваем.
Ночью дождь наконец иссяк, а утром вернулось солнце. Иван заказал такси и без приключений добрался на воздушный вокзал. Тамошний начальник — сравнительно молодой, в щегольском костюме — принял его в своём кабинете, из окон которого была видна причальная мачта:
— Польщён таким вниманием прессы. «Вестник» о нас и раньше писал, но вы, насколько я понял, решили подойти более основательно?
— Да, планирую несколько репортажей подряд. Для меня это — сплошная экзотика. В моём мире дирижабли давно уже не летают — пассажирские, я имею в виду. Только технические есть кое-где.
— У ваших самолётов серьёзное преимущество — скорость.
— Это само собой. Зато у дирижаблей — такая, знаете, солидность и основательность. Смотришь на них — и нет ощущения, что жизнь от тебя уносится. То есть прогресс присутствует, но не размазывает тебя по асфальту, как муравья.
— Любопытно. Это общепринятая точка зрения в вашем мире?
— Нет, скорее уж исключение. Большинство там привыкло к высокому темпу жизни, особенно молодёжь, но есть и зануды вроде меня.
Начальник порта понимающе усмехнулся. Иван перешёл к конкретике:
— Ну и, помимо прочего, для интервью есть особый повод — недавние события в городе. К вам и полиция обращалась…
— Да, обращалась, но мы помочь не смогли, увы. Местные жители, о которых нас спрашивали, билетов не покупали.
— Это я уже понял. А среди прибывающих были необычные пассажиры? Может, пилоты или стюарды вам что-нибудь докладывали?
— Нет, ничего такого. Всё идёт привычным порядком.
— Угу… А нельзя ли посмотреть списки прибывших?
— Прошу прощения, Иван Егорович, но это было бы против правил.
— Да-да, конечно. Тогда, пожалуйста, расскажите, как дела обстоят вообще? Объёмы перевозок растут или уменьшаются? Какая динамика?
— Если вкратце, то ситуация такова…
Из здания Иван вышел спустя приблизительно полчаса. Постоял у входа, разглядывая подсыхающую площадку. Та, в отсутствие дирижаблей, выглядела несколько сиротливо. В небе над мачтой туда-сюда носились грачи — серо-чёрные подвижные кляксы на синем фоне.
Итак, что дал разговор?
Если в городе и назревает афера, то внешней движухой она пока не сопровождается. Пассажиропоток, по крайней мере, не изменился. Для полной картины, впрочем, надо ещё узнать, насколько загружен фуникулёр, но…
С каждым днём крепнет ощущение, что опасность для Верхневейска, буде она действительно существует, идёт не из другого города или другой губернии.
Она идёт из другого мира.
Иван поёжился, несмотря на солнечное тепло, и вернулся в машину.