молния.
Незачем помещать все свои инструменты уничтожения на одну арену — они уничтожат друг друга задолго до назначенного часа. Поэтому резервуаров шесть.
Циной издает странный звук — нечто среднее между рыком и хныканьем. Я смотрю налево, слежу за направлением ее взгляда — туда, где находится «спираль-нож». Должно быть, одного чудовища недостаточно, потому что теперь их пять. Они объединены — голова к хвосту — в одну длинную гибкую спираль. Она выворачивается наизнанку, кончики ножей-зубов яростно скребут по стене резервуара, словно пытаясь добраться до нас. Теперь я все вижу: связанные цепью спирали-ножи наносят удар в самое сердце биосферы планеты, а затем тихо умирают, оставляя океан прозрачным, чистым, стерильным.
Добро пожаловать в нашу реальность — к звездам летит огромное «семя», внутри которого смертельно опасные дети. Семя, которое должно уничтожить все, с чем соприкоснется.
Сфера минует поддерживающую переборку и пустую темную каверну, окруженную огромными трубами. Мы попадаем в призрачное мертвенно-бледное сияние и останавливаемся. Синий куб вздыхает, люк открывается. Нам разрешено выйти.
Мы вернулись в отсек переднего резервуара.
Теперь, когда мы прибыли в носовую часть отсека, Циной вдвойне обеспокоена. Я замечаю, что на меня и моего двойника теперь все смотрят по-другому. Под подозрение попали мы оба.
— Что стало с Кимом и девочками? — спрашивает мой дубль.
— Девочки на корме, — отвечаю я. — Кажется, у них все в порядке. Я наконец-то познакомился с Матерью. — В горле у меня ком, а на глазах слезы. — Кима она задержала. У нее много дел. Возможно, ты ее узнаешь.
— Какая она? — спрашивает мой двойник. Судя по тому, как бегают его глаза, я предполагаю, что он уже знает — или догадывается. Возможно, он тоже видел рисунок в шахте. Возможно, в нем — более чистой форме адаптированного Учителя — это знание заложено изначально.
Я как могу описываю Мать; слова, как ни странно, плохо способны передать ее сущность. Мой двойник содрогается.
— Невозможно. Это не она, — говорит он, но неубедительно. Более того, я подмечаю в его словах наводящее ужас неутоленное желание. — Она тебя узнала?
— В определенном смысле — да. Беда в том, что нас создавали из смеси ингредиентов — и наши личные качества перепутались.
— Кот-то-утто? — спрашивает Томчин. Во время нашего отсутствия он разработал своего рода гнусавый диалект, который я понимаю лишь наполовину.
— Когда вы ушли, Нелл вступила в контакт с Управлением Кораблем, — рассказывает мой двойник, пока мы подтягиваемся к редким зарослям пилонов. — Она постоянно держит руки на синей полусфере — говорит, что получает новости. Я за нее беспокоюсь.
Нелл неподвижна, невозмутима — похоже, она нас не слышит.
— Это не просто корабль колонистов, это фабрика смерти, — заключаю я.
Нелл убирает ладони с полусферы и сжимает пальцы, чтобы восстановить кровообращение.
— Умираю от голода, — говорит она.
— Чтоу буит делать Корапп? — спрашивает Томчин.
— Сначала еда, — настаивает Нелл. — Нужно спокойно все обдумать. Смятения и вражды здесь было достаточно. Но возможно — возможно — наших сведений хватит, чтобы принять верное решение.
Мой двойник вызывается сходить за едой. Я присоединяюсь к нему — из чувства товарищества, а еще потому, что хочу за ним присмотреть. Я никому не сказал, что Мать хочет видеть его.
Мы забираем еду и пузыри со сладковатой жидкостью. Корабль по-прежнему заботится о нас — возможно, по распоряжению Матери. Или Нелл.
За едой Нелл начинает свой рассказ:
— Я говорила с представителем Штурманской Группы. Обнаружить источник, из которого доносится голос, мне не удалось; я даже не знаю, один ли он или их много, мужчина это или женщина и… — Она умолкает, чтобы не сказать «человек ли это вообще». — Я не знаю, можно ли голосу доверять. Кстати, он говорит, что Корабль действительно уклонился от маршрута.
— Маршрута откуда и куда? — спрашивает Циной.
— Неизвестно. Тут полная неразбериха. Кое-кто из нас создан по распоряжению Штурманской Группы — так утверждает голос. — Нелл корчит гримасу. — Говорит, что Группа обнаружила источник совести или что-то в этом роде — и позаботилась снабдить ею нас. Иногда матрицы, которые отправляют в родильные комнаты, перепутываются — возможно, кто-то делает это сознательно. Сигналы глушат друг друга. Как сказал Учитель, нас перемешали, даже наши лекала оказались перепутанными. Сам Корабль тоже создал группу, чтобы она продолжила выполнение первоначальной задачи. Одна группа захватила власть, затем другая… — Нелл печально смотрит на меня. — Думаю, война продолжалась не менее ста лет. В конце концов генофондом завладела Мать. Она управляет большинством факторов.
— О Боже! — восклицает мой двойник. Вид у него унылый.
— Наверное, вы оба знаете, кто эта мать, — продолжает Нелл. — Девочки помогли вам родиться, проводили в безопасное место, а затем и в этот корпус. Естественно предположить, что один из вас создан для того, чтобы стать союзником Матери, ее супругом. Все остальные — вынужденный риск. Нас устранят позже. Остался лишь один вопрос: есть ли у кого-нибудь из вас двоих совесть?
Мой двойник рядом со мной, словно для того, чтобы сбить с толку остальных. До сих пор другие вряд ли смогли бы отличить нас друг от друга. Однако Циной скрупулезно изучала нас, отслеживала наши запахи.
— Мать отвергла его, — сообщает она Нелл, указывая лапой в мою сторону. — Отослала, чтобы его убили. Как ты и советовала, я провела его мимо резервуаров смерти.
Прищурившись, Нелл — предельно уставшая — оглядывает меня с головы до ног. Ей не нужна эта власть, эта ответственность.
— У этого был рассерженный запах, — заканчивает Циной. Ее нос каким-то образом становится менее бронированным, более пористым и блестящим. Она обнюхивает моего двойника. — А вот у этого начался гон.
От него в самом деле скверно пахнет.
Мой дубль отталкивается ногами, пытаясь уплыть прочь. Циной преграждает ему путь.
— О нет… — хрипит она.
Часть IIIПланета
Заикаясь, мой двойник утверждает, что он, как и я, ни в чем не виноват, что мы наделали много ошибок, что доверять Штурманской Группе ни в коем случае нельзя. Он в панике, его голос дрожит. Мне жаль его — и себя. Он вредит нам обоим.
— Возможно, Группа все это придумала и просто скормила вам во Сне, — слабым голосом заключает двойник.
— У тебя всегда был особый запах, — рычит Циной. Ее рык напоминает далекий раскат грома, и у меня по коже бегут мурашки. Интонации — не ее сильная сторона.
— Черт побери, ты-то откуда знаешь, что такое гон? — кричит мой дубль, извиваясь в ее лапах. — Ты же бесполая, кастрированная!
— Только физически, — отвечает Циной.
Он поворачивает голову в мою сторону.
— Ты позволишь убить своего двойника? Ты же станешь следующим!
— Никто не сказал, что мы собираемся тебя убивать, — говорит Нелл. Ей удается сделать вид, будто она отдыхает — одна лодыжка под перекладиной, щека лежит на ладони. Нелл перехватывает мой взгляд и приходит в ярость. — Вы оба ущербны. Она играла на ваших чувствах.
— А кто твоя мать? — кричит мой двойник.
— Мои воспоминания не уходят так глубоко, — отвечает Нелл. — Я не помню ни детства, ни семьи, ни матери.
Лицо моего двойника искажено, он плачет.
— Отпустите меня! Я должен быть с ней.
— На корму отправился не тот. — Нелл и Циной обращают взгляд к окнам, мечтая о чистых огромных пространствах, солнцах, о том, что находится за пределами Корабля. О спасительной бесконечности, о вариантах, об упущенных возможностях. Но окна все еще в ремонте — они темные, затуманенные.
Я чувствую слабость.
Позади нас раздается шум. Из темноты возникает коричневая тень.
Это Желтый Великан.
— Ким! — кричит Нелл. — Мы волновались за тебя.
— Не стоило, — отвечает Ким. — Я немного поработал в саду и освободился. Кажется, никто не пострадал. Но вы, парни, здорово ее разозлили, так что она перешла к действиям.
— Сколько у нас времени? — спокойно спрашивает Нелл.
— Несколько минут. Я прошел мимо десятка лесных шаров, и там полно разных существ — и больших, и маленьких. Хуже их я ничего еще не видел.
Ким подходит к Циной, которая по-прежнему удерживает моего двойника, и нежно проводит огромным пальцем по его щеке.
— Ей нужен он, да?
Нелл кивает.
— Вот этот, кажется, нормальный. — Она указывает на меня.
— Ага. Там он был молодцом. — Ким кладет вторую ладонь на другую щеку моего двойника — и скручивает ему шею. Она ломается, словно веточка. Мой дубль мгновенно обмякает.
Я рывком отлетаю от остальных.
— Нужно уходить, — говорит Ким. — В другой корпус… куда угодно. Здесь оставаться нельзя. С теми, кто идет сюда, не справится даже Циной.
«Охотник» обнимает безжизненное тело, издает странный тихий звук, затем разжимает лапы. Труп неторопливо плывет по дуге вниз, к полу — голова подергивается, глаза выпучены.
Томчин смотрит по сторонам, потягивается, затем указывает на транспорт.
— Нужно взять больше пищи и воды, — говорит Нелл.
— Нет времени. — Ким уже хватает нас, толкает к транспорту. Он рад покинуть корпус — последнее место, где можно найти еду и одежду.
Никто не протестует. Мать выиграла еще один раунд.
Ближе к корме, из отсека, похожего на палатку, доносятся низкие страшные звуки, словно шепот или шуршание змей в траве. Циной раздувается и встает между нами и источником звука.
Мы подтягиваем себя к транспорту-«яйцу». Я смотрю в сторону кормы. Что-то прозрачное, покрытое блестящими волосками и рубиновыми глазками, движется к нам, цепляясь за пол, и накрывает собой лапы Циной. В воздух вздымается дым, из Циной течет кровь — густые красные капли. Жидкость режет ее словно бритва. Мяукнув, Циной отлетает от пола, быстрыми движениями лап стряхивая с себя жидкость. Ким хватает «охотника» за вытянутую лапу и тянет вслед за нами.