Обезьяны неуверенно топчутся на месте.
— И что теперь? — спрашиваю я, проходя через люк.
— Мы прекратим поставки топлива в корпуса, — отвечает голос, доносящийся из убежища. — Через поколение они остынут. Все их обитатели замерзнут и умрут — за исключением тех, кто собрался здесь.
— А как же генофонд? — спрашивает Нелл за моей спиной.
Ответа нет. Шесть обезьян, которых подталкивают сородичи, неохотно присоединяются к нам, издавая печальные трели.
Люк закрывается.
Встреча с создателем
Стены внутреннего отсека все еще покрыты слоем инея. Здесь холодно и тихо. В нескольких десятках метров от нас, в голубом мраке, лежит хрустальный овал. Его окружает слабое красное сияние. Оно усиливается. Тепло постепенно распространяется. Здесь оттаивание — более деликатный процесс, чем в лесу; то, что находится здесь, не такое прочное. Мы с Нелл приближаемся.
— Внутри кто-то есть, — говорит она.
Свет становится ярче. Сияние исходит от прозрачной капсулы, рассчитанной на одного человека, — ниже Нелл, меньше Циной, Кима и даже Томчина. На человека примерно моей комплекции.
— Еще одна мумия, — высказывает предположение Ким.
— Вряд ли, — возражает Нелл.
— Похоже, это женщина, — говорит Ким.
На секунду мне показалось, что в капсуле — я; увидев, что это не так, я и обрадован, и разочарован. Там обнаженная женщина — тощая и изможденная. Лицо избороздили глубокие морщины. Она открывает глаза-желтые, тусклые.
Женщина смотрит на нас, пытаясь прийти в себя.
Мы впервые видим живого человека, который не молод и не здоров; да просто очень-очень старого. Ее законсервировали, заморозили вместе с остальной сферой. Но прежде чем капсула приняла дряхлое тело, прежде чем эта женщина выбрала последний вариант — долгое путешествие в наше настоящее, а для нее — будущее, она прожила долгую жизнь.
Стенки капсулы отъезжают в стороны. По воздуху плывет сладкий мускусный запах, словно аромат духов из бабушкиного шкафа. Я почти ожидаю увидеть круглые зеркала, синие баночки с кремом для кожи и гребни, покрытые серой пылью десяти тысяч одиноких вечеров.
Старуха изучает нас, одного за другим, не выражая ни удивления, ни отвращения. Наше появление ее не шокировало. Наш внешний вид ее не волнует. Обезьяны позволили нам прийти сюда, нагрели сферу. Возможно, она слишком стара и ей уже все равно, кто мы — вестники победы или поражения или же просто еще одна часть плана, который она разрабатывала несколько сотен лет назад.
— Привет. — Старуха поднимает худую руку, делает знак пальцами, почти ничем не отличающимися от костей. Четыре обезьяны приносят одежду — рваную, выцветшую, еще покрытую инеем. — Холодная. — Она улыбается и качает головой.
Обезьяны передают одежду нам. Мы с Нелл трем ее, чтобы согреть.
— Достаточно, — говорит старуха. Ей наконец удается выплыть из капсулы.
Мы одеваем ее; она легкая, словно лист дерева. Прикрыв наготу одеждой, женщина расправляет плечи, трясет руками, проводит пальцем по морщинистой щеке. Затем оглядывает нас.
— Кто из вас Учитель?
Остальные указывают на меня. Я слишком потрясен, чтобы двигаться или говорить. За свою короткую жизнь я многое испытал, только не это — не мучительное продление жизни.
— В самом деле ты?.. — спрашивает старуха, переводя взгляд на мое лицо. Я понимаю, что ее зрение ослабло. — Подойди ближе. — Она тянет руки ко мне, и обезьяны, словно верные служанки, помогают ей идти. — Надеюсь, ты меня помнишь. Когда-то мы были важны друг для друга.
Лицо старухи приобретает новые очертания. Я изучаю ее глаза, щеки, подбородок. Накладываю ее изображение на два воспоминания — о спутнице из Сна, той, с которой мне было суждено отправиться на планету, и о Матери из Корпуса-3.
Во рту у меня пересохло.
— Помню, — говорю я.
— Если бы при твоем создании была допущена ошибка, ты бы меня не узнал. Хорошо. Я-то про тебя всегда помнила.
— Ты Штурманская Группа? — спрашивает Нелл.
— Последняя из группы, — отвечает старуха. — Эти странные существа говорят, что вы принесли мне прекрасные дары. Их разрабатывала не я, знаете ли, а Селчек. Должно быть, сейчас его уже нет. Были еще трое — они, наверное, тоже умерли.
— Да, — говорит Нелл.
Трупы.
— Они возвращались сюда один за другим, чтобы жить и сражаться за душу Корабля. Полагаю, именно так это и произошло, — говорит женщина. — Никто из нас не был рассчитан на то, чтобы жить вечно — или даже дольше обычного человека. Поэтому нам пришлось соорудить некий аппарат и собрать его из деталей корпусов — вместе с этими существами.
Обезьяны, похоже, не обижаются.
— Она — последняя, — подтверждают они.
Женщина хватается за ручищу Кима.
— Где-то здесь должна быть одежда получше. Обезьянам она ни к чему, знаете ли. Пожалуйста, отведите меня туда, где тепло.
Нелл корчит мне гримасу, но сфера милосердна, а обезьяны не теряли времени зря — они чистили, убирали, готовились. У меня такое чувство, что в обезьянах осталось что-то от других членов Штурманской Группы и что они сейчас слышат нас. Возможно, они довольны и наконец-то решат потратить немного ресурсов во время нашего пребывания здесь.
Ведь столько времени ушло на то, чтобы создать нас и собрать вместе.
— Туда, где тепло, — повторяет старуха, затем, поворачиваясь к обезьянам, добавляет неожиданно громким и твердым голосом: — Зажигайте огни, готовьте пир. Время пришло!
Мое сердце бешено стучит от радости. Мы с ней никогда не встречались, но она меня узнала, и это — доказательство моей подлинности.
Приговор и выбор направления
Циной с первого взгляда влюбилась в старую женщину и с энтузиазмом принялась ухаживать за детьми. В том, чтобы защищать остальных из нас, необходимости не было.
Процесс окончательного охлаждения корпусов уже начался. Вскоре почти все обитатели Корпуса-3 погибнут — а остальные корпуса и так почти мертвы. Кое-кто, возможно, выживет, ведь Мать весьма изобретательна, а генофонд — неисчерпаемый источник для экспериментов.
Быть может
Старуха умерла через несколько дней после нашего прибытия. Она не рассказала всего, что нам нужно было узнать, однако дала ключи от изначальных инструкций, по которым действовал Корабль, почти уничтоженных в ходе многовекового конфликта.
Нелл многое узнала, тщательно изучив остатки корабельной памяти и расспросив обезьян, хотя со временем они малость помешались.
Изначально первая Штурманская Группа проложила курс к системе, которая, по данным астрономов, уже была населена разумными существами. Выполнив свою работу, штурманы умерли, но оказалось, что работа была сделана плохо.
Когда Корабль подошел к месту назначения, была создана первая Мать и ее супруги. Они готовили Корабль к тому, чтобы уничтожить и заменить обитателей системы.
Но каким-то образом Корабль отклонился от курса и стал двигаться к опасной цели — нестабильной звезде. Она превратилась в сверхновую, и Корабль затопили волны смертоносного излучения, повредившие и корпуса, и корабельную память.
Пока база данных Корабля постепенно разрушалась, был активирован аварийный план, в соответствии с которым память и основные функции — в том числе воссоздание и поддержание генофонда — были заложены в биологические компоненты. Затем Корабль попал в облака космической пыли, созданные в результате взрыва сверхновой.
Первоначальное место назначения уже было вне пределов досягаемости, и поэтому на свет появилась вторая Штурманская Группа — в худших условиях, которые только можно себе представить. Управление Кораблем осуществлялось от случая к случаю, родильные камеры переходили под контроль Матери или закрывались.
Старая женщина и ее коллеги — в то время практически подростки — каким-то образом пришли к выводу, что Корабль не может далее существовать в своем нынешнем виде. Взяв под контроль линии связи, Штурманская Группа захватила несколько родильных комнат и создала альтернативную команду. Ей даже удалось изменить нескольких «убийц».
Они сражались с Матерью во всех ее многочисленных воплощениях.
Так началась война.
Перед смертью старуха встретилась со мной в комнатке, которую подготовили для нее обезьяны.
— Ты все видел, да? — спросила она, взяв меня за руку пальцами, легкими, словно птичьи крылья.
Я не был готов признаться в том, что видел хоть что-нибудь.
— На Корабле есть призрак — и это не просто души погибших на войне, о нет, это что-то потустороннее. То, что поставило перед нами великую цель. Когда я рассказала об увиденном Селчеку и Гриммелу, они только посмеялись, сказали, что это мой ангел-мститель. Пьюрой назвала его Судьей. Она тоже не поверила в его существование. Но я знаю, что он есть. Он с нами уже сотни лет.
Ее взгляд устремлен на меня, взгляд уверенный и вместе с тем напуганный. Меня трясет.
— Потом его увидели и другие. Те, кому это удалось, считали, что нас действительно оценивают. Нам казалось, что именно призрак повернул Корабль навстречу сверхновой. Мы его видели, боялись его приговора — и знали, что, если мы не приложим все усилия, если не предотвратим гибель безвинных планет, Корабль будет полностью уничтожен.
— Откуда взялся призрак? — вынужден был спросить я.
Старуха улыбается, похлопывает меня по руке.
— Не знаю. Он не сказал — ни мне, ни кому-то другому. Он не хочет вмешиваться понапрасну. — Она понижает голос до шепота. — Загляни в глубь своей памяти… Скажи, кем он, по-твоему, может быть. Загляни в зеркало. Включи воображение — я знаю, оно у тебя есть.
Это ее последние слова.
Заглянув однажды в это зеркало, я, возможно, извлеку из глубин сознания историю — не воспоминание, не историческую хронику, а сказку.
У меня плохо получается облечь это в слова.
В общем, домой Корабль вернуться не может. Его создатели понимали, что он слишком способный, слишком опасный — воистину зерно, в котором заключена смерть.