Кода все закончилось, меня все же серьезно мутило, в горле стоял кислый комок, а руки еще ощутимо подрагивали. Трое моих новых подданных – принадлежащих к обезглавленным кланам, стояли за моей спиной, держа в руках переданные мне казненными вождями символы власти – кроме первого долговязого верзилы, после казни остальных из толпы также выходили их подручные, принимая у меня оружие.
Этот этап должен был пройти по первоначальному замыслу Мальозы совершенно без меня – я должен был появиться здесь, в Священном зале, в течении нескольких дней, когда низложенные вожди приняли бы смерть, отдавая власть над своими кланами в руки Гасептула. А уже после должна была состоятся моя свадьба с его дочерью – уже по новым законам каргарианского государства. И как муж дочери верховного вождя – место которого планировал занять сегодня Гасептул, поменяв должность министра временного правительства на княжеский титул, я получал бы полное право командовать воинами из присоединившихся к нему кланов – чьи вожди все еще лежали в центре зала бесформенной грудой.
После выполнения – или невыполнения, заведомо смертельного для меня задания, являющегося важной частью глобальной операции департамента стратегического планирования, девушка – девочка даже, как смутно помнил я внешность дочери Гасептула, появлявшейся у меня в палате, должна была остаться вдовой, и наша свадьба становилась делом прошлого. Вот так все было просто – еще сегодня ночью, во время обсуждения.
Сейчас же, благодаря неожиданной буре, все пошло вразрез с планом – я прибыл в священный зал еще до казни выкупивших собственными жизнями благополучие кланов вождей, и теперь уже не Гасептулу, а мне отдавали они в руки свою власть. Получается, женитьба теперь была не нужна, а почему же он…
Нет, женитьба нужна – оборвал я сам себя, понимая, что сосредоточившаяся власть в моих руках скоротечна, ввиду грозящей в ближайшее время смерти. И значит все Гасептул сделал правильно – как раз сейчас он поднялся и приветствовал меня, признавая мое право требовать руки своей дочери.
Вот только слушая верховного вождя, я напряженно размышлял - получается, что свадьба теперь состоится не согласно септиколийским законам – по упрощенному кодексу для туземных анклавов, а по каргарианским обычаям. Что еще более упрощает дело – ведь септиколийская процедура подразумевала учет бракосочетания в системе, исправление в которой, пусть и с помощью умельцев из числе специалистов генерал-губернатора все же можно отследить. Жену – тем более в возрасте, подходящем для посещения средней школы, а не создания семьи, я себе совершенно не желал, и вносить в учетную систему неполные сведения было необходимо – ведь я сейчас выступал совсем не как подданный Империи энсин Андрей Стэн. И разделить обе личности – безымянного меня, как погибшего вождя джаргов, и меня, восстановленного в регенеративной камере младшего офицера Корпуса космодесанта, было необходимо. Тем более необходимо, что женитьба совершенно не вписывалась в мои планы – рано, мне ведь еще даже двадцати нет.
Каргарианский обычай свадьбы в данном случае представлялся идеальным вариантом – никаких данных никуда вносить не нужно, свадьба происходила пред лицом всех каргарианских богов, свидетельствуемая лишь вождями клана. Даже расписываться нигде не надо будет – мимолетно и с облегчением подумал я, забывая про предстоящую церемонию с некоторым – как оказалось потом ошибочным, облегчением.
Все происходило со мной по-прежнему как в тумане – заняв в кругу присутствующих полагающееся мне место, я с трудом сохранял самообладание, стараясь не вспоминать подробности недавнего убийства. Но непрошенные мысли и картинки воспоминаний так и лезли в голову, заставляя лицо периодически искривляться в гримасе отвращения. Возможно даже к самому себе.
Очень хотелось снять с себя забрызганный кровью мундир – со вторым вождем получилось не так гладко, как со стариком и третьим, совсем молодым парнишкой – видимо совсем недавно вступившем во власть наследником, перед смертью бесстрашно смотревшим на меня своими черными глазами.
Во время моих тяжелых размышлений произошло значимое для все планеты событие – Гасептул занял много лет пустовавший трон, и никто этому не воспротивился – признавая за ним право на титул верховного вождя. Теперь он говорил не как распорядитель, а как владыка – даже голос изменился, и остальные принялись ему отчитываться. Кто-то даже с подобострастием – эмоциональный фон в зале серьезно поменялся. Мне же глобальные перестановки каргарианцев были совершенно не интересны – единственное, чего я сейчас хотел, это принять душ.
Вскоре – наверное, через целую вечность, собрание закончилось – судя по тону Гасептула, вся мимика и жестикуляция которого во время последней речи показывала, что пора закругляться. Он даже поднялся со своего трона, но в этот момент был остановлен громким выкриком. Из толпы, раздвинув широким плечом группу воинов одного из кланов южной гряды, выдвинулся внушительный пышнобородый муж. Он, как и все, был в каргарианском традиционном облачении, вот только белоснежным цветом отличался лишь плащ, а остальной наряд в отличие от других присутствующих являлся аналогом полевой формой джаргов. На широком поясе бородача висел широкий изогнутый клинок – выдавая в нем вождя – только облеченные властью имели право в Священном зале носить холодное оружие.
Между тем шагнувший в центр зала бородатый вождь заговорил. И речь его явно касалась меня – сложно об этом не догадаться, когда в тебя тыкают заскорузлым пальцем, яростно жестикулируя. Еще я выяснил, что бородача зовут «Нарсан Хайфат» - по крайней мере, когда человек бьет себя в грудь, произнося это с определенными интонациями, вполне возможно, что это его имя.
Хайфат явно хотел со мной конфликта – судя по тому, как он держался за рукоять меча на перевязи, и как зароптали присутствующие в зале. Выслушав неожиданного оратора, явно растерянной Гасептул, хотя по вешнему виду это заметно не было - я чувствовал по ауре эмоций, обернулся ко мне.
- Нарсан Хайфат заявляет о том, что имеет первоочередное перед тобой право на руку моей дочери, - медленно проговорил Гасептул.
Мне был срочно необходим совет. Я совершенно не знал, что делать. Может быть у них с девочкой любовь, и я тут по-настоящему лишний? Хотя что это я – моментально одернул себя, глядя на бородатого мужика, которому на вид было лет за сорок. Его грубое, словно высеченное в камне лицо, обрамленное жгуче-черной бородой без следа седины, было повернуто ко мне. Присмотревшись, я увидел в глубине маленьких, близко посаженных глаз капельки имплантов. И это мне уже совершенно не понравилось.
- Ты уступаешь право руки? – поинтересовался Гасептул, ни единым движением не выдавая своих чувств.
Как же просто мне было жить всего каких-то пару недель назад!
Так, стоять – мысленно произнес я, поднимая руку с открытой ладонью, обращенной к собравшимся. Скользнув взглядом по залу, обернулся к стоявшим за спиной троим подручным. Все трое смотрели на меня выжидательно.
- На интере разговаривает кто? – поочередно оглядывая всех троих, спросил я, прикрывая ладонью рот, чтобы никто из заинтересованных лиц поодаль не прочитал по губам.
Кивнули все трое одновременно – и долговязый верзила, и два каргарианца. Оба словно высушенные – впалые щеки и глаза, пергаментная кожа, низкорослые и неуловимо похожие. Несмотря на то, что в бороде одного больше седых нитей, а один глаз подернут белесой пленкой, явно не видя, в второй наоборот, совсем молодой и безбородый, сверкает ясным взглядом.
- Что происходит, объяснит мне кто-нибудь? Чего хочет Хайфат, и почему он оспаривает мое право руки?
Недолгая пауза, все трое переглянулись – и неожиданно шагнув вперед, верзила также закрыл рот рукой и наклонившись ко мне, быстро заговорил.
- Гасептул признал за тобой право требовать руки своей дочери, и отдал ее тебе, небесный герой, - возможно мне показалось, но «небесный герой» верзила произносил с явным сарказмом. Но я не обратил внимания – пока не обратил, вслушиваясь дальше: - Хайфат его троюродный брат, и по всей видимости в клане ранее уже были договоренности насчет Ливии – это его старшая дочь от любимой жены, и хорошая партия.
- Что будет, если я уступлю право руки?
- Хайфат потребовал от тебя сделать это прилюдно и без должного уважения, это уже оскорбление. Если ты ему сейчас уступишь, это будет несмываемое пятно позора на твоей репутации.
- Что будет, если я не уступлю?
- Судя по тому, что Гасептул признал его право, у них действительно были договоренности о девочке. Если ты не уступишь, он потребует поединка.
Я устало вздохнул. Внутри нарастало раздражение – меня понемногу начинал бесить этот варварский мир, эти варварские обычаи, эти поспешные решения и иезуитские интриги Мальозы. Хотя насчет последних – особенно после того как она поставила меня в известность о всех этапах плана, я ярился лишь из-за переизбытка раздражения внутри, понимая нужность происходящего. Непечатно выругавшись, я скрипнул зубами в бессильной злости и обернулся.
- Есть еще претенденты на право руки? Или мне надо убить всего одного? – громко произнес я на интере.
Судя по гробовой тишине в зале, претендентов на руку девочки больше не намечалось.
- Ты отказываешься отдать свое право? – бесстрастно поинтересовался Гасептул.
- Да. Отказываюсь, - подтвердил я, едва сдержав вспышку раздражения.
Хайфат разразился длинной тирадой, обращаясь больше к присутствующим, чем к верховному вождю. Судя по всему, поединок предстоял здесь и сейчас – судя по тому, как принялись расступаться каргарианцы, возбуждено переговариваясь. Раздражение внутри поднималось все сильнее.
Присутствующие потянулись, расходясь в стороны, образуя широкий круг, я же наоборот шагнул вперед, к центру. Трое новоприобретенных подданных двинулись следом за мной, протягивая мне оружие на выбор. Собравшиеся в зале совета затаили дыхание – видимо выбор оружия много значил в дальнейшей жизни и иерархии подчиненных мне кланов.