Шестьдесят четыре жильца.
При полной загрузке.
А школа рассчитана на полтысячи учащихся. И я понимаю, что не так. Остальные могут позволить себе жить в других местах. Комфортных, просторных, соответствующих статусу.
Меня гложут дурные мысли.
Интересно, сколько здесь простолюдинов? Надо бы выяснить при случае.
«60».
Число на стикере ключ-карты.
Значит, меня поселили во втором корпусе, на пятом этаже.
Пересекаю очередной газон с турниками, брусьями, лавочками и деревянной беседкой. Сворачиваю на дорожку, ведущую к подъезду.
Где все?
Я понимаю, что до начала учебного года целых две недели, но как быть с подачей документов, заселением, выдачей учебников? Неужели всё будет делаться в последний момент?
В вестибюле — гулкая тишина.
Стойка вахтера по правую руку от меня. Впереди — сумрачный коридор и проем лестничной площадки. Лифта нет, что предсказуемо.
— Здравствуйте.
Вахтер, седовласый высохший старичок, был занят просмотром сериала на ноутбуке. Примитивная модель, устаревшая еще в прошлом десятилетии. Старичок носил очки в толстой роговой оправе, белую футболку с эмблемой «Заратустры» и серый пиджак с замшевыми накладками на локтях. Стиль не пропьешь. Впрочем, выглядит мужик прилично, с алкоголем явно не дружит. Усы эти залихватские… Руководство Столпов специальный кастинг что ли проводит? Где необъятные злые бабы, измученные бытовухой и кредитами?
— Куда вы собрались, молодой человек?
— К вам, — радостно помахиваю ключ-картой перед носом любителя сериалов. — На заселение.
— Очень интересно, — вахтер убирает звук, сворачивает проигрыватель и открывает базу. — Фамилия?
— Мори.
Неуверенные тычки по клавишам.
— Кен Мори?
— Он самый.
— Шестидесятый номер, — задумчиво бубнит вахтер. — Так-так. Когда планируем въезжать?
— Прямо сейчас.
— Как вам угодно, как угодно, — старик делает пару отметок в окне программы. — Кастелянша придет через час, после обеда. Получите у нее постельные принадлежности. Держите памятку.
В мою руку перекочевал заламинированный кусок картона. Надпись в верхней части гласила: «Правила проживания». Дальше шел список из десяти пунктов, на которые я забил.
— Спасибо.
Топаю в сторону коридора.
— Господин Мори.
— Да?
— Не забудьте про памятку. Это важно.
Тяжело вздыхаю.
— Хорошо.
У меня есть определенные планы на ближайший час. Сходить в туалет, принять душ и завалиться на боковую. Пусть даже без постельного белья. И ничто не остановит меня на пути к долгожданному забытью.
Боги, как я ошибался.
На лестничной площадке меня чуть не сбил вихрь. Самый настоящий, с руками, ногами и головой. Запыхавшийся, приземистый и довольно упитанный. В черной футболке, шортах и сланцах на босу ногу.
— Петр Ильич!
Вахтер вздрогнул и вновь отвлекся от сериала.
— Чего тебе, Сыроежкин?
Толстячок едва не врезался в стойку.
— У нас сеть упала.
— Меняют оптоволокно, — вздохнул старик. — Я уже десять раз говорил. И эсэмэски вам рассылали.
— А, понятно, — толстяк с важным видом кивнул и задал вполне логичный вопрос: — Закончат когда?
— Без понятия, — вахтер искренне надеялся досмотреть серию «Бандитов Москвы». — Думаю, к вечеру.
— А вы как сериал смотрите? — подозрительно сощурился паренек. — Без соединения?
— На жестком диске сохранен, — отрезал Петр Ильич. — Я всегда так делаю. А база жильцов по локалке доступна.
— Понятно, — кивнул Сыроежкин. — Не смею вас больше отвлекать.
— Топай уже, — буркнул старик.
Сцена доставила мне искреннее удовольствие. Не хотел бы я иметь такого соседа. Вынесет мозг за пару минут — и глазом не моргнет. К счастью, мне выдали ключ-карту от пустующего номера.
Поднимаюсь наверх, не дожидаясь развязки.
На третьем этаже за спиной раздается знакомое пыхтение.
— Фух, еле догнал, — человек-ракета не унимался. — А ты к нам жить, да? На какой этаж? Ты японец или китаец? Вы такие одинаковые, я вас всё время путаю. Программа распределения?
Пытаюсь делать вид, что не слышу.
— Тут людей почти нет, — жалуется парень. — Мы с тобой и еще одна девчонка, она вчера вечером приехала.
— И всё? — опешил я. — Три человека на пять этажей?
Вроде того.
Мы на четвертом.
— А ты в каком номере живешь? — я перехватываю инициативу, чтобы избежать аналогичного вопроса. И скрещиваю пальцы — только бы не в моем блоке.
На четвертом этаже Сыроежкин не стал задерживаться.
Всё плохо.
— В шестидесятом. А ты?
Резко останавливаюсь.
— Невозможно.
— Почему? — удивляется новоявленный сосед.
— Мне сказали, что номер пустует.
— Сбой, наверное, — отмахнулся Сыроежкин. — Мне тоже сказали, что никого не подселят. Но это же здорово, ты прикинь? Сосед, да еще китаец! Офигенно! Вместе жить веселее! А ты хорошо говоришь по-нашему.
Одни восклицательные знаки.
Я понимаю, что коварный план отоспаться после дороги горит синим пламенем.
Лестничная площадка последнего этажа упирается в закрытую дверь. Наш блок. Прикладываю ключ-карту к считывающему устройству. Красный огонек сменяется зеленым.
Щелчок.
Поворачиваюсь к соседу.
— Как тебя зовут, Сыроежкин?
— Виталик.
— Очень приятно, — соврал я. — Кен Мори. И я — не китаец.
— А кто? — очумел толстяк.
— Японец. Отличий больше, чем ты думаешь.
Переступаю порог блока.
И вспоминаю, что до вечера Паутина будет недоступна. С планшета, во всяком случае. Я могу подрубиться через браслет, но скорость мобильной сети меня всегда убивала.
Какой чудесный день.
Глава 12
Душ мне принять удалось.
Поспать — нет.
Трескотня Сыроежкина будет преследовать меня во всех освоенных человеком мирах. За десять минут я узнал всю его биографию. Сын мелкопоместных дворян, не обладавших крутыми сверхспособностями и не сумевших сколотить состояние. Предки Сыроежкина занимались сомнительными вещами — астрономией, литературой, живописью. Творили шедевры, которые не продавались. Начали строить обсерваторию в европейской части Империума, но не хватило средств. В итоге обедневший род перебрался в Мексику — якобы в поисках вдохновения. Отец открыл лавочку по продаже мобильных телефонов, мать посвятила себя стрит-арту. Когда Виталику было шесть, он внезапно проявил склонность к забытым огненным техникам, которые культивировались Сыроежкиными на протяжении полутора веков. Годы шли, Виталик крепчал. В итоге парня отправили обратно в Россию — к дальним родственникам, согласившимся принять участие в его судьбе. На определенных условиях, конечно. Отучившись и прокачав боевые навыки, толстяк должен был поступить на службу в частную армию вышестоящего клана, негласно подмявшего добрых самаритян. По мне — отстойный расклад. Из очередного дурачка готовят пушечное мясо.
Формально Сыроежкин подпадал под программу обмена. Гражданство-то у него двойное, что не запрещено законом. Родители воспользовались лазейкой в правилах и пропихнули сына в общежитие для иностранцев. Экономия существенная — про цены на аренду в Горно-Алтайске я вам уже рассказывал.
В моем мире блоки у студентов состоят из двух комнат, а не из четырех. Зато здесь обстановка шикарнее. Без шуток. План такой: заходишь в общий коридор и видишь по три двери с каждой стороны. Первая дверь налево — санузел. Первая направо — кухня, совмещенная с общей столовой. Двигаемся дальше. Сам коридор внезапно расширяется за счет скоса стен — и вашему взору открывается панорамное окно. Под ноги укладывается толстый ковер. Это лаундж-зона. Четыре кресла-мешка, изогнутая змея торшера. Трогаю осветительный прибор — туловище «змеи» гнется под любыми углами. Уютненько.
— Нравится? — тараторит Сыроежкин. — Тут ремонт недавно сделали. В начале лета.
Как тебя много, Сыроежкин.
Апартаменты под номером «60» — это вторая дверь слева. Она распахнута настежь. Укоризненно смотрю на соседа:
— Я забыл, — мямлит толстяк. — Я ж на минутку спустился…
— Не делай так больше.
— Хорошо-хорошо, — закивал сосед. — Ты прав. Проходи, тебе понравится.
Мне понравилось всё, кроме чудовищного срача, который успел развести злополучный мексикашка. Комнаты в «Заратустре» довольно просторные, они хорошо обставлены и отремонтированы. Никаких обоев, всё под покраску. Две кровати, две тумбочки, между условной прихожей и жилой зоной — система хранения. Встроенная, от пола до потолка. С закрытыми и открытыми секциями. Ячейки уже завалены неаккуратно сложенными шмотками, книжками, тетрадками и блокнотами. Даже игрушечный робот притаился у расстегнутого пятнистого рюкзака. Обувь мой сосед не любит складывать в обувницу — предпочитает расшвыривать под ногами, не развязывая шнурков. Начинаю закипать…
Если вы не в курсе, я всегда относил себя к категории минималистов. Вещи в гардеробе — только самые необходимые. Кроссовки, кеды, ботинки — вычистить, помыть, рядами сложить в шкаф. Одежду — в рулетики. Никаких конвертов, именно рулетики — основа всего сущего. А вот книги должны стоять рядами. Или лежать идеально ровными стопочками. В противном случае, это не книги, а макулатура.
Платяной шкаф во всю стену прихожей распахнут настежь. Точнее — раздвинут, это купе. Внизу — смятые дорожные сумки. Очередной предсказуемый треш. Свисающие с полок шорты, воняющие носки.
Придется Сыроежкина дрессировать.
Извините, воспитывать.
Хорошо хоть собаку не завел…
Огибаю систему хранения и попадаю в общую жилую зону. Кроватями и тумбами дело не ограничивается. У каждого — по письменному столу и вращающемуся офисному креслу. И тут меня поджидает новый шок.
Стационарный компьютер.
Вы не поверите. Человек припер в общежитие через полстраны системный блок, ЖК-монитор, мышку и клавиатуру. Беспроводные, но всё же. Это за гранью добра и зла.
И колонки.
Из которых валит тяжелый рок.