Прямо как в детстве.
— Чего улыбаешься?
— Так… Вы напомнили мне одного человека.
Комната впервые за долгое время пустовала — Сыроежкин умчался по своим делам.
Благословенная тишина.
Мне нужно взять паузу и разобраться в некоторых вещах. Поэтому завариваю чай, устраняю лишний сумбур в мыслях и выхожу на балкон. Солнце частично скрывается за соснами, так что жара не сильно ощущается. К тому же, дело идет к вечеру, и диск скатывается всё ниже к горизонту. Точнее — к полигону «Заратустры».
В одной руке у меня кружка-термос с чаем, в другой — бандана карателей.
Думал, тебя не запомнили.
А вышло иначе.
Теперь они знают, кто ты. Знают, где учишься, где живешь. Что еще им известно?
Уверен, Лиза знает о карателях. Не с ее ли подачи за меня так круто взялись? Надо выяснить, что это за говнюки, насколько они сильны, кто ими управляет. Всегда есть тупые быки и умные кукловоды. Сумеешь надавить на вторых — проблема решится сама собой.
Вырубай лидера.
Закон школьных джунглей.
Притащив на террасу планшет, устраиваюсь поудобнее в плетеном кресле и начинаю поиск. Для начала — простые запросы. К примеру, такие: «каратели группировка» или «каратели Горно-Алтайск». Выясняется, что тут у нас целая молодежная субкультура. Философия этих отморозков зародилась не у нас, а в Конфедерации. Ключевая идея — ущербность простолюдинов, освоивших управление взвесью. Герб свидетельствует о «чистоте крови», нет герба — ты вообще не человек. Идеологи карателей заявляют, что мещане не имеют прав на основание собственных родов. Социальные лифты — это зло, которое надо искоренять. Вместе с людьми, разумеется. Обычных мещан каратели не трогают, их интересуют уникумы с проснувшимися сверхспособностями. Выскочки, которым не место в дворянском сословии.
Группировки карателей получили особое распространение в Германии и Австро-Венгрии — там их вообще не гоняют. В Британии и на восточном побережье Северной Америки отморозков тоже хватает. В России их кот наплакал. Ареалы обитания — крупные мегаполисы и учебные центры. Горно-Алтайск известен тем, что здесь, в Четырех Столпах, каратели укоренились на полулегальных основаниях. Убивают они редко — на дуэлях, чтобы не нарушать имперское законодательство. А вот избиения, издевательства, запугивания, постановка «на счетчик» — это в порядке вещей. Простолюдины, зачисленные на первый курс Столпов, либо платят мучителям дань, либо забирают документы и сваливают восвояси.
Так.
Мотивы очевидны.
Вычислить лидеров оказалось сложнее. Формально организации или клуба с символикой карателей не существует. Оно и понятно — за такое можно и по шапке получить от Министерства просвещения. Так что я решил искать чатики ублюдков в Телетайпе, а заодно пробить соцсети на предмет закрытых групп и сообществ.
Работа закипела.
Смеркалось, а я увлеченно копался в виртуальных помойках, регистрируясь под фейковыми личинами, и оставлял человеконенавистнические комментарии в популярных ветках. Эта деятельность лишь на первый взгляд казалась бессмысленной. Моё вымышленное альтер эго зарабатывало очки авторитета — достаточные, чтобы обратить на себя внимание ключевых фигур местного паноптикума. Задача осложнялась тем, что многие каратели были отпрысками богатых родителей. Следовательно, отдыхали на далеких курортах и думать не думали про первое сентября.
Меня отвлекло сообщение от администрации школы. Как всегда — эсэмэска в сочетании с письмом на ученический аккаунт. Просмотрев текст по диагонали, я хмыкнул. Поздравление об успешном зачислении на первый курс «Заратустры», плюс информация о распределении по классам. Меня поместили в «1-Б». Как и Сыроежкина.
Глава 16
— Ты что делаешь?
Виталик вздрогнул, словно его застукали за просмотром порносайта и сопутствующей этому процессу мастурбацией.
— Подожди, Кен.
Жду.
На экране компьютера развернулся интерфейс криптовалютной биржи «КоинТорг», аккредитованной на Кунашире. А Кунашир, как известно, относится к числу наиболее мутных офшорных зон Империума.
Вереница лимитных ордеров.
Куча пар.
Что б вы понимали, за окном — глубокая ночь. Полтретьего. Меня разбудил свет дисплея и напряженное сопение малолетнего трейдера. В одной части экрана красовались графики, из которых следовало, что биткоин стремительно прет вверх. Туземун, дамы и господа. В моем мире о криптовалютах никто не слышал, поэтому я использую воспоминания Сергея.
Курсы зеленеют на глазах.
— Ты криптой торгуешь?
— Учусь, — отмахнулся Сыроежкин, отменяя старые ордера, запуская новые и попутно совершая ручные обмены в дополнительной вкладке.
— Это же копейки.
— Не отвлекай, будь другом.
Пожимаю плечами и топаю на кухню. Темная сторона личности соседа меня шокировала. Завариваю две чашки кофе, разогреваю в микроволновке два куска пиццы и возвращаюсь с ценным грузом в комнату.
— Успел, — Сыроежкин описывает полукруг на жалобно скрипнувшем офисном кресле. Видит пиццу и кофе. Подозрительно щурится. Знает, гад, что я использую еду в качестве рычагов давления. — Пицца, кофе. Что нужно?
— Есть разговор, — вынужден признать я.
Коварный план созрел по дороге на кухню.
Аромат разогретой пиццы распространяется по комнате и достигает ноздрей Сыроежкина. Всё, ты попал, друг.
Свет мы так и не включили. Балконная дверь открыта, на пути комаров — надежная преграда в виде москитной сетки. Прохлада приятная, но я кутаюсь в плед, подкатывая к столу Виталика на своем стуле.
Пухлая рука тянется к пицце.
Кусь-кусь.
Молодец.
— Активы у тебя хилые, — я укоризненно качаю головой, глядя на выставленные ордера и остаток суммы в фиате. Сыроежкин пополнил торговый счет рублями, как и следовало ожидать. Самая надежная и стабильная валюта в мире. Правда, сейчас, на фоне бычьего ралли битка, рубль выглядит бледновато. Надолго ли…
— Какие есть, — отрезал сосед.
— Я смотрю, ты и в техническом анализе волочешь.
— Немного.
Ну-ну.
Для меня все эти графики — темный лес. Трейдеры видят некие мистические фигуры, треугольники и прямоугольники, предсказывают тренды, а для меня всё это — полная белиберда. Столбики, указывающие на некислую волатильность.
Сыроежкин выставил ордера на цены, превышающие текущие рыночные. Значит, уверен в продолжении ралли. И зиждется эта уверенность не на пустом месте — я вижу, как сделки закрываются, принося моему соседу мизерную, но прибыль.
— Надо масштабировать.
— Что?
Я устроился слева от Сыроежкина, примостив кофе и тарелку с пиццей на подоконнике. Экран компьютера находится ко мне под углом, но диагональ у Сыроежкина большая, так что происходящее разворачивается на моих глазах во всей своей непостижимой красе.
Не поленившись, встаю с кресла, бреду в привычной уже полутьме к тумбочке и извлекаю с нижней полки свой планшет. Запускаю приложение для входа в Сумрак и проникаю на обратную сторону Паутины. Раскрываю несколько вкладок со своими кошельками.
Виталик уже захомячил пиццу и ополовинил чашку с кофе. Взор упыря вновь прикован к экрану, правая рука двигает мышку по коврику и кликает, кликает, кликает…
Проверяю закрома.
Вы помните, что мы атаковали одного парня, не умеющего следить за языком. Впрочем, Сергей и раньше интересовался блокчейном. Насколько я понял, парень дальновидно втарился битком пять лет назад, когда монета стоила сущие гроши. А еще у меня обнаружились кошельки с криптоюанями, кэтсами и либерткоинами. Я надолго забыл о своих подростковых инвестициях, но вот он — знак свыше. Все монетки зеленеют, капитализация растет. У них что, халвинг?
Покашливаю, привлекая к себе внимание.
— Виталик.
— Угу.
— Ты можешь заработать больше.
— Как?
— Дай мне адрес своего кошелька.
— Зачем?
— Подкину монет.
Сыроежкин отвлекся от биржевых торгов и уставился на меня. В темноте я не мог разобрать выражения его лица.
— У тебя есть?
— Адрес.
— Рублевого?
— Можешь в «кошках». Там быстро транзакции проходят.
Сыроежкин очумело потер переносицу. Затем открыл дополнительную вкладку кэтс-кошелька, переписал в блокнотик длинный ряд символов, вырвал лист и протянул мне.
— Договоримся сразу, — беру быка за рога. — Я — инвестор. Ты получаешь сорок процентов от профита, я — шестьдесят. Просадки не учитываем. Через сутки я смотрю на твою результативность. Через неделю ты возвращаешь мне сумму вложения плюс мой доход. Создаешь непубличный ПАММ-счет и превращаешься в моего управляющего. Я вкачиваю в ПАММ-счет весь свой криптовалютный актив, плюс фиатные деньги, которые мне высылают. Продолжаем игру. Богатеем и развиваемся.
Сыроежкин осмыслил мое предложение за считанные секунды. И задал вполне логичный вопрос:
— О какой сумме идет речь?
Я уже начал сливать накопления на мультивалютный кошелек, поэтому точно ответить на поставленный вопрос не мог.
— Дай подумать. С учетом нынешнего курса биткоина… Примерно три тысячи рублей.
В отсветах монитора глаза Сыроежкина округлились.
— Откуда…
— Не важно, — отрезал я. — Прикупил всего понемногу. Много лет назад. А теперь вся эта мутотень растет в цене. Согласен на сделку?
— А если обману?
— Не обманешь. Я тебя знаю, Сыроежкин, ты не из этих. А если попытаешься меня надуть, последствия такого решения тебе не понравятся. Уж поверь.
Чувствую — верит.
ПАММ-счет — это я, конечно, громко сказал. Мне ведь еще потребуется поискать надежного брокера, повозиться со всякими бумажками. Или забить болт на бумажки, поскольку есть сумеречные брокеры. Там уже действуешь на свой страх и риск. Опираясь на отзывы и репутацию. Есть подходящий брокер, с которым работала наша группировка. Думаю, на нем я и остановлюсь. Это лучше, чем привлекать к личности Кена Мори внимание финансовых структур. И налоговых.
Я спешу.
Хочу раздобыть деньги на приличное вооружение и начать кое-какие следственные действия. А еще — переехать в удаленное местечко, не засвеченное перед карателями.