Она улыбнулась и прижалась губами к его губам. Прервав поцелуй, он до боли прикусил ее сосок. Она вскрикнула, впившись ногтями в его плечи.
Внезапно он выбрался из ванны и усадил, а потом уложил Стефани на широкую кафельную приступку. Вода каскадом стекала с его красивого мускулистого тела и лилась на пол; полуприкрытые глаза были полны желания и восторга.
Ритм их страсти стремительно нарастал.
— Мигель… О!
Они почти одновременно взлетели к сладостным вершинам и замерли, ошеломленные. Он стоял, свесив голову, с мокрых черных волос капала вода. Стефани видела, как тяжело вздымается его грудь. Глаза его были закрыты, а пальцы по-прежнему крепко сжимали ее ноги. Она еще не успела перевести дыхания. Одна свеча зашипела и погасла.
«Я люблю тебя…» — пело ее сердце.
Мигель взял ее за руки, привлек к себе, и они вдвоем опустились в горячую расслабляющую пену.
Стефани спала в объятиях Мигеля. Он прислушивался к ее ровному дыханию и старался запечатлеть в памяти очертания ее тела, ибо знал, что после воскресной корриды она уедет от него навсегда, каким бы смелым и прекрасным ни был он на арене.
Как же он переживет эту разлуку? Есть только один способ заставить ее остаться, но сейчас Мигель не мог его применить.
Всю дорогу до Мадрида Доминго долбил ему одно и то же:
— Не вздумай публично объявить о своей помолвке с американкой! Пакоте оказал тебе услугу!
Доминго злился: Мигель уехал с ранчо на день раньше, чем было задумано.
— Я не хочу использовать Палому для того, чтобы привлечь болельщиков, — отозвался матадор. — И не хочу обижать Франкосиса. Участь Эль Пелигро наконец изменилась в лучшую сторону. Мне уже не снится тот страшный сон.
— Это хорошо, очень хорошо. — Доминго тоже понимал значение снов. — Но ты не должен терять голову, матадор! До воскресенья ничего не предпринимай! Если хочешь, завтра поедем смотреть быков. И забудь о женщинах! Ты Эль Пелигро, и впереди у тебя — ответственное выступление!
— Я хочу созвать пресс-конференцию и объявить, что моя помолвка с Паломой недействительна.
— Сделаешь это после воскресенья. Какая разница?
— Для меня есть разница.
— Ты бросаешь карьеру ради американки, с которой знаком меньше двух недель? Мигель, ты сошел с ума!
— Я не хочу ее терять!
— Если она действительно тебя любит, то подождет.
— В воскресенье состоится мой последний бой. Я ухожу с арены! — выпалил Мигель неожиданно для самого себя.
Доминго вытащил изо рта сигару и уставился на Мигеля, как будто тот превратился в быка.
— Уходишь с арены? А как же я? Ты-то будешь наслаждаться своими миллионами, а мне что прикажешь делать?
Мигель, прищурившись, взглянул на своего менеджера.
— Ты тоже припас несколько миллионов. Найди себе нового матадора и занимайся с ним. А я ухожу — пора!
Но Доминго не собирался сдаваться:
— Ха! Через несколько лет — пожалуйста, но не сейчас! Ты мне как сын, и я заявляю тебе как отец: Стефани — не та женщина, ради которой можно бросить корриду! Она американка! У нее другие идеалы — не такие, как у испанок. Она ставит себя на одну ступень с мужчиной. К тому же она, наверное, протестантка. Знаешь, что будет, если вы останетесь вместе? Ты возненавидишь ее за то, что она увела тебя от быков, а она возненавидит тебя за то, что ты увел ее из журналистики. Ты вообразил, что она будет счастлива на твоем ранчо? Эта женщина будет пить противозачаточные пилюли и оставит тебя без наследника. А Палома выросла здесь, быки и арена — ее плоть и кровь. Она нарожает тебе много детей. Отпусти Стефани, пусть едет домой!
— Я ее люблю.
— Вздор! Любовь никогда не доводила тебя до добра.
— Просто Стефани надо понять нашу жизнь. И она ее поймет.
— Даже не надейся! Перед тем как мы уехали с ранчо, мне позвонил Пакоте. Знаешь, чем она сейчас занимается? Шляется по барам в компании Франкосиса — они пьют… и не только. Что-то не похоже, что она тебя любит.
— Врешь! Ты готов сказать все, что угодно, лишь бы я ее прогнал.
Мигель позвонил на виллу, но никто не снял трубку. Доминго молча зажег свою потухшую сигару и покачал головой:
— Завтра вечером тебя будут чествовать. Галлео приложил немало трудов, чтобы устроить эту вечеринку. Я думаю, будет лучше, если ты отправишься туда без американки.
И вот сейчас Мигель гладил волосы Стефани, а она льнула к нему.
Там соберется вся его свита — поклонники, судьи, журналисты, друзья и родственники. Там будут Дженна Старр и Палома. Мигель закрыл глаза, пытаясь превозмочь душевную боль.
Стефани так и не рассказала Мигелю о том, что случилось в клубе фламенко, хотя времени у них было предостаточно. Утром они опять занимались любовью, пили апельсиновый сок и ели пончики.
Когда она лежала в кольце его сильных рук, он сказал:
— Querida, поверь, мне совсем не нравится убивать быков.
Стефани была счастлива и видела, как лучатся счастьем его глаза. Ей не хотелось нарушать очарования момента, вспоминая недоразумения вчерашнего вечера.
— Не надо ничего объяснять…
— Нет, послушай! Мой стиль — это стиль танцора фламенко. Я ослепляю зрителей ритмичными движениями ног и взмахами плаща. Мне не доставляет удовольствия убивать животное. Это всем известно. Я бью точно в цель, и мои быки не испытывают страданий.
Это признание заинтересовало Стефани.
— Так бывает у всех матадоров?
Мигель покачал головой:
— Многие из них неповоротливы, зато ловко орудуют пикой и получают удовольствие от убийства.
С минуту они лежали молча. Стефани слушала, как стучит его сердце.
— Обещаю тебе, querida: быки, которых я убью в воскресенье, примут быструю смерть. Их повергнет моя пика, а не puntillero[11].
— Что-что? — Она села в постели.
— Не что, а кто. Это человек, который добивает быка, если матадор не сумел до конца сделать свою работу. Не смотри финал корриды. Лучше отвернись.
Отвернуться?
— Завтра я не смогу быть с тобой. — Мигель погладил ее волосы и приподнял подбородок.
— Почему? — удивилась Стефани. Может, ему надо потренироваться?
— Скорее всего мне будет плохо.
— Плохо?
— Накануне корриды меня всегда мутит, я испытываю жуткие желудочные колики и потею, как боров. Я не хочу, чтобы ты видела меня в таком состоянии.
Он не шутил.
Стефани инстинктивно понимала, что сегодняшний день — поворотный в их отношениях. Завтра настанет суббота, и часы начнут отсчитывать драгоценные секунды до начала корриды в «Лас-Вентас». А потом Мигель выйдет на арену и станет другим человеком. Он сам только что в этом признался.
И между ними все кончится.
Прощаясь, он долго и страстно целовал ее, и в этих поцелуях было отчаяние. Потом он пошел к двери и задержался на пороге, но не обернулся. Стоя к ней спиной, Мигель слегка тряхнул плечами и головой, словно освобождаясь от чего-то.
Чуть позже Стефани спустилась в гостиную и застала там Рея. На нем были шорты, майка и бандана.
— Завтра обещают сто градусов[12], — небрежно сообщил он. — Подумать только — коррида в такую жару! Вообще необычная погода для этого времени года.
Она рассказала Рею о вчерашней встрече с Франкосисом, но он заявил, что ничего не читал об этом в газетах.
— Раз ты не сказала Мигелю, то и я промолчу. Я лично проверил все городские гостиницы: нигде нет мест! Если ты опять его разозлишь, он вышвырнет нас на улицу.
— Я даже не знаю, кто фотографировал вчера меня и Франкосиса, — сказала Стефани, глядя, как Рей укладывает свою фотоаппаратуру в небольшую брезентовую сумку. Он собирался в «Лас-Вентас» вместе с Мигелем и Доминго, чтобы снимать быков — участников предстоящей корриды.
— Надеюсь, эти снимки нигде не появятся. У Мигеля раздутое самолюбие. Если он увидит тебя в объятиях Франкосиса, то, боюсь, нам с тобой придется ночевать под открытым небом. Доминго сказал мне, что вчера вечером Мигель был страшно сердит.
— Я хотела уехать и уже собирала вещи. Но он уговорил меня остаться.
— Да? А потом вы всю ночь кувыркались в постели? Ох, Стефани, надеюсь, ты знаешь, что делаешь! Впрочем, не волнуйся: я постараюсь держать язык за зубами.
— Я жалею, что вчера не взяла тебя с собой. И потом, не стоило так много пить. Я здесь постепенно спиваюсь. Просто сама себя не узнаю!
«Занимаюсь сексом, не предохраняясь», — мысленно добавила она и хлебнула пива из бутылки Рея.
— Ты в Испании…
— Что ты знаешь про стиль матадора? — Стефани взяла стопку пробных отпечатков и взглянула на фотографию Ренальдо. «Не забыть бы подробнее узнать о жизни этих бедных детей, которые бегают за матадорами». — Мигель сказал, что ему не нравится убивать быков.
— Я тоже об этом слышал… и читал. Мигель — так называемый танцор. Он завораживает зрителей своей грацией, а не умением орудовать пикой. А что?
Стефани пожала плечами.
— Тебе легче думать, что он не садист?
— Вот именно.
Рей протер фотофильтр.
— Ты идешь вечером?
— Куда? — растерялась Стефани.
Рей застегнул молнию на сумке.
— На вечеринку, которая устраивается в честь Мигеля.
— А!..
«Интересно, почему он мне ничего не сказал?»
— Там будут все его приверженцы. Но раньше полуночи она не начнется — это точно!
— Вот как? — Стефани взяла испанскую газету и сделала вид, что читает, хоть не понимала ни слова.
Рей встал и закинул сумку на плечо.
— Мигель что, не сказал тебе?
— Сказал, конечно. Но я хочу дописать статью — по крайней мере сделать все, что можно, до воскресенья. Потом приму ванну и лягу спать. Счастливо тебе провести время с быками!
Перед тем как уйти, Рей долго смотрел на нее.
Мигель вернулся на виллу поздно. Стефани читала на чердаке. Он поднялся к ней, но не обнял и даже не улыбнулся.
Это был уже не Мигель. Это был Эль Пелигро.