– Стоять! – рявкнули за спиной Гурова, и он услышал знакомый звук передернутого пистолетного затвора.
– Я говорю «привет», а ты отвечаешь «стоять»? – возмутился Прохор. – Говорят, рэкетиры сплошь из спорта. А я вас не знаю.
Прохор подошел так близко, что Гуров увидел сузившиеся до крохотных точек зрачки его глаз, бисеринки пота на бровях.
Сыщик отшвырнул кресло и ласточкой нырнул в сторону, над ним пролетело что-то огромное, круглое, словно гигантское пушечное ядро. В то же мгновение раздался выстрел, грохот падающих людей и предметов, нечленораздельные крики. Гурову казалось, что он вскочил очень быстро, тем не менее схватка уже закончилась. Прохор разглядывал пистолет, два бандита лежали без движения, один не очень активно пытался вылезти из-под обломков кресла, еще один – теперь подполковник понял, что захватчиков было четверо, – задыхаясь, болтал руками и ногами, извивался в воздухе: ветеран, которого Гуров прозвал «кубиком», держал его на вытянутых коротких мощных руках. А затем с силой опустил, точнее, ударил бандита о собственную голову, и Гуров услышал, как трещат ломающиеся ребра. Тело мокро шлепнулось на ворованный ковер.
– Если медицина окажется бессильна, – богатырь погладил свою макушку, – ты, Лев Иванович, подтвердишь, что я не превышал допустимых пределов обороны.
– Как вы?.. Откуда? – Гуров недоуменно осмотрелся, бросил взгляд на часы, решая, каким образом происшедшее побоище оформить, придать ему законный вид. – Ладно. Я уезжаю, всех грузите в машины, везите прямо на Петровку, к полковнику Орлову.
Гуров забрал у Прохора пистолет, придерживая разрезанную, подмокшую от крови брючину, выскочил на улицу.
– Спасибо сказал? – спросил сидевший за рулем «Вольво» Сергачев.
– Давай в Москву, быстро! – Гуров взглянул на притулившегося на заднем сиденье Юрика.
– Значит, спасибо не сказал, – констатировал Сергачев. – И отчего ты такой равнодушный и спокойный? Вроде бы ты только что жизнью рисковал…
– Я не спокойный, а тренированный, – ответил Гуров. – Твои товарищи рисковали, а ты в машине прятался.
– От рождения труслив, – парировал Денис. – Мы знали, что в доме только четверо, зачем лишние люди?
– Я не доверяю этим людям, – сказал Гуров, указывая на сотрудников милиции, расположившихся вдоль спецтрассы, – выйдешь на трассу, останови у поста ГАИ, я скажу несколько слов. А пока объясни, как вы удержались за нами? Я проверил, вас на нашем «хвосте» не было.
– Все гениально просто, – скромно ответил Сергачев. – Это для тебя я Денис, неплохой мужик, но рядовой товарищ. А для миллионов болельщиков Денис Сергачев – легенда.
– Ты легенду пропусти, оставь фабулу.
Денис было обиделся, но, заметив в глазах Гурова смешливые искорки, пробормотал что-то нечленораздельное, а вслух сказал:
– Мы подъехали к кафе заранее, огляделись, тут такси подкатило, водитель поднял капот и этак неторопливо, словно не от счетчика живет, а ему с наших налогов отстегивают, начал копаться в движке. Мне это не понравилось, я подошел, предложил помочь, а он смотрит на меня, будто я только с креста слез, и спрашивает:
– Неужто?
Я, честно, не сориентировался, подзабыл свою великую славу, но отвечаю:
– Обязательно!
– Ну и как ты?
– Как видишь, – я для убедительности хлопнул себя по груди. Дальше просто. Прохор подошел. Они обнялись, чуть не прослезились. Водитель объяснил, что наняли его, и не впервой. Когда узнал, что это дело и нас касается, объяснил, в какое место нанимателю он засунет полученные деньги. Ну, мы ответили, что деньги он может или оставить, или перевести в какой-нибудь фонд, сейчас всем помогать требуется. И мы договорились.
– Молодцы, – перебил Гуров и, чтобы как-то выразить свою благодарность, поправил Денису спадающие на лоб волосы. – А твои парни – высший класс! – Он повернулся к Юрику: – Твоя очередь, кто ты такой?
– Да плевать я на тебя хотел, мент паршивый!
Застенчивая растерянность мальчишки исчезла, на Гурова смотрели злые насмешливые глаза. Но почему-то сыщик понял, что защита у парня непрочная, как фольга: отливает металлом, а пальцем ткнешь, получится дырка.
Гуров устроился поудобнее, подмигнул и сказал:
– Если бы из слов можно было строить, то из «паршивого мента» я сложил бы замок.
– Ты уже побывал в моем замке, – процедил парнишка, – я вас всех ненавижу.
– Сколько тебе заплатили?
– Нужны мне ваши паршивые деньги!
– Значит, за просто так, за идею? У папы отобрали особняк, ты решил отомстить?
– Нужен мне этот холуй!
– Значит, папа тоже плохой, – Гуров согласно кивнул. – А кроме тебя, кто хороший? Тс-с, – чувствуя, что парень сейчас начнет ругаться матом, он приложил палец к губам. – Меня зовут Лев Иванович.
– Нужно мне…
– Лев Иванович, – Сергачев принял вправо и остановился у поста ГАИ.
Гуров выскочил из машины.
– Подай вперед, здесь остановка запрещена, – приветствовал сыщика сердитый лейтенант.
– Непременно, – Гуров кивнул и вошел внутрь поста ГАИ.
Волин уже забыл, когда последний раз был в камере хранения. Первое, что поразило преуспевающего бизнесмена, был воздух, пахло, точнее, воняло непотребно. По осклизлому кафелю сновали сосредоточенные люди, они толкали друг друга, огрызались, но не останавливались.
Волин знал: дорожная милиция за обстановкой в камере хранения наблюдает, поэтому, чтобы не привлекать к себе внимания, прошел быстро, уверенно, остановился у нужного номера, набрал шифр, открыл дверцу – камера оказалась пуста. Он по инерции сунул руку внутрь, нащупал тонкий конверт, с невозмутимым видом положил в карман, ловко уворачиваясь от баулов, узлов, чемоданов, бросающихся под ноги детей.
«Неужели боров ни в чем и никогда не способен поступить честно? – думал он, направляясь к машине. – Конверт тонкий, там может лежать лишь записка. Может, это последнее „прости“? И я уже никогда не увижу Патрона?»
Волин сел в машину, вскрыл конверт, вынул отпечатанный на машинке листок.
«Все остается в силе, в двадцать часов находись у себя дома. От записки прикури любимую трубку и не думай обо мне хуже, чем я есть».
За стойкой валютного бара стоял новичок, наливая виски, он, коверкая английский, спросил:
– Господин не желает поменять доллары, марки?
– Господин купит, только не у тебя. – Волин расплатился, взяв стакан, сел за свободный столик.
Тут же рядом прошелестел мягкий женский голос:
– Говорите по-английски? Желаете отдохнуть? Могу показать город.
– Позвони завтра, я свожу тебя в зоопарк. – Волин пригубил виски, задумался.
– Начальник, извини. – Женщина за спиной исчезла и, видимо, подала товаркам сигнал, так как больше Референта не беспокоили.
Лебедев исчез, наверняка в Москве его уже нет. Эфенди здесь, но пока не опасен. Гуров? Судя по всему, великого сыщика спеленали плотно, звонивший парень беспечно шутил, обозвал подполковника фраером, хотя не преминул намекнуть, что, мол, за риск придется добавить. Волин улыбнулся. «А этого мальчонку, сыночка раскулаченного перестройщиками функционера, я зацепил классно. Диалектика, из любой бредовой затеи при желании можно извлечь пользу… Умен Патрон, недооцениваю я руководителя. – Волин опять пригубил из стакана. – И сколько нашу водку ни хвали, пьют ее только нищие, а люди предпочитают виски. Значит, моя поездка – лишь страховочный ход, за мной присматривали, проверяли, не еду ли я в сопровождении компетентных органов. Завтра с подполковником я буду ласковый-ласковый, буду обещать и обещать все закончить. Главное – улететь… И из-за бугра умного, красивого и принципиального расстрелять».
От избытка чувств он выпил вторую порцию прямо у стойки.
В шикарном подъезде Руслана Алексеевича Волина ожидала группа товарищей. Телевизионные камеры, корреспонденты и цветы отсутствовали. Встретившись взглядом с Гуровым, Волин лишь пожал плечами, вопросов задавать не стал, пригласил всех в квартиру. Публики набралось предостаточно. Полковник Орлов, решивший не отпускать Гурова от себя ни на шаг, следователь прокуратуры, два криминалиста, понятые, в общем, толпа.
Следователь торопился соблюсти протокол, предъявил документы, открыв папку, ознакомил хозяина с постановлением на обыск. Волин читать бумагу не стал, отвернулся и сказал:
– Раз пришли, располагайтесь. И объясните, что вы хотели бы здесь найти, возможно, я вам помогу.
Гуров подвинул Орлову стул, сам занял любимое кресло. Он не сомневался, что Волин вернется в дом с товаром – валютой или наркотиком, – и сейчас чувствовал себя несколько растерянным. Посмотрев на хмурого начальника, Гуров негромко сказал:
– Ничего, Петр Николаевич, перемелется, мука будет.
Волин не обращал внимания на следователя, понимая, что он главенствует лишь согласно букве закона, а истинный организатор происходящего Гуров, будь он трижды проклят. Да, хвала Патрону, предусмотрительному мудрецу, оставившему в камере хранения лишь записку. Хорошо бы он, Волин, смотрелся, заявись сейчас с товаром в руках. Ладно, сейчас потерпим, решил Волин, когда все утрясется, не станет он деликатничать, скажет Патрону: пусть прикажет Гурова вульгарно убить, и чем скорее, тем лучше.
Следователь чувствовал пренебрежительное отношение хозяина, разложил на столе свои бумаги и начал задавать вопросы. Убедился, что перед ним действительно Волин Руслан Алексеевич, который родился в такой-то день и год, в таком-то месте, прописан по настоящему адресу, занимает определенную должность, член КПСС, ранее не судим и т. д. и т. п.
– Гражданин Волин, – начал следователь строго, – попрошу вас сдать золото, иностранную валюту, наркотики.
– Гражданин следователь, вы родились с некоторым опозданием, я ничем помочь вам не в силах. Наркотиков в доме нет, можете искать, только предупреждаю, большинство мебели – антиквариат, попортите, вашей зарплаты… – Волин махнул рукой. – Что говорить, если с завтрашнего дня вы никакой зарплаты получать не будете.