Шло время.
Его прошло слишком много — склянки перевернули пять раз.
Гарет, коря себя за излишнюю осторожность, приказал достать из трюма мушкеты и вооружил с полдюжины моряков в качестве подкрепления двум вооруженным пистолетами матросам, стоявшим на вахте у сходни.
Прибыли инструменты Луинеса в деревянных ящиках, их тащили с полдюжины рабов. Гарет приказал занести их в каюту капитана и, когда носильщики ушли, рискнул вскрыть один из них. Там действительно были инструменты, страшные инструменты. Щипцы, кандалы, с полдюжины кнутов, некоторые с металлическими наконечниками. Наручники. Гарет поежился и поднялся на палубу.
Еще один поворот склянок.
Потом Гарета позвал один из вахтенных. Гарет подбежал к сходне и увидел, как к судну, с трудом передвигая ноги, приближается какой-то человек. Он шел согнувшись, словно получил удар в живот. Гарет заметил, что у него по ноге течет кровь, оставляя следы на набережной.
Человек выпрямился, и Гарет узнал Келча и увидел огромную рану у него на животе. Келч покачнулся, замахал руками и упал навзничь.
Гарет мгновенно сбежал по сходне и опустился рядом с ним на колени.
Помощник капитана с трудом открыл глаза.
— Ублюдки, — пробормотал он. — Поганые линияты… никогда нельзя им верить…
— Что случилось?
— Мы взяли то, за чем пришли… получили карты и указания… они у меня в сумке… и пошли за вином. Проклятые линияты… Думаю, другая группа… не та, с которой договаривался капитан… может быть, они просто не любят саросианцев… просто так, за то, что мы такие… или за то, что мы пришли сюда… за…
Келч замолчал и стал судорожно ловить ртом воздух.
— Ублюдки… ублюдки… я знаю, что они убили меня… убей за меня, казначей… они зарубили капитана… думаю, и Руку не удалось уйти.
— Что нам делать?
Келч попробовал улыбнуться, открыл рот, и из него хлынула кровь. Он закашлялся и сплюнул, повернув голову набок.
— Остается только одно, мальчик. Ты — в их руках, значит…
Его тело изогнулось и задрожало. Изо рта снова хлынула кровь, босые ноги застучали по булыжникам набережной. Он дернулся еще раз и замер.
— Проклятье, — мрачно произнес боцман Номиос. — Нас тоже ждет такая участь.
Гарет решил не обращать внимания на его слова.
— Четыре человека! — крикнул он. — Поднять тело помощника на корабль и отнести к парусному мастеру.
Парусный мастер не только отвечал за состояние парусов, но и шил погребальные мешки из парусины.
Гарет думал, что еще нужно сделать.
— Номиос, — едва слышно сказал он. — Заряди по два мушкета на каждого матроса, но на палубу не поднимай.
— Есть, сэр, что еще, сэр? — Гарет почувствовал себя странно, когда этот человек, вдвое превосходивший его и по возрасту, и по опыту, так легко ему подчинился.
— Возьми эту сумку, — сказал Гарет, поднимая лежавшую рядом с телом Келча кожаную сумку. — Отнеси ее в кабину капитана. Пушки до наступления темноты заряжать не будем. Подними главный парус, прикажи людям быть наготове.
— Есть, сэр.
Гарет повернулся, чтобы подняться на борт, а четверо матросов, схватив Келча за руки и за ноги, быстро потащили его по сходне.
Он увидел, как к “Стойкому” приближаются военные корабли линиятов. Впрочем, расчетов у пушек не было. В зловещей тишине корабли прошли мимо “Стойкого”. Никто из стоявших у леера линиятов ничего не сказал, лица их были лишены выражения.
Три корабля подняли паруса и вышли через устье бухты в открытое море.
Примерно через половину склянок к “Стойкому” по причалу подошла дюжина мужчин. Все, кроме одного, были в доспехах и вооружены мушкетами и мечами. Невооруженный мужчина был тощим, как больной туберкулезом, и держал в руке свиток.
Группа остановилась на расстоянии броска камнем от корабля.
— Эй, на корабле!
Гарет был на юте и подошел к борту:
— Слушаем вас.
— Правители Херти приняли решение, что вы должны покинуть порт на рассвете. Мы гордимся своим нейтралитетом и не хотим оказаться втянутыми в частные споры. Это решение принято в соответствии с международными обычаями, в случае невыполнения незамедлительно последуют соответствующие меры, включающие… насилие.
Он запнулся на последнем слове, повернулся, и строй солдат двинулся к городу более быстрым шагом, чем при подходе к кораблю.
— Эти проклятые линияты поджидают нас у выхода из бухты, — сказал Номиос.
Гарет кивнул.
— Можем подготовиться и заковаться в цепи, в которые хотели заковать других людей, — мрачно проворчал боцман.
— Нет, — возразил Гарет, не понимая, почему он так уверен. — Нет, этого не произойдет. Никто из нас не станет рабом, ни сейчас, ни в будущем. Готовь корабль к отходу.
7
— Лабала, — сказал Гарет, — ты говорил, что можешь заполнить всю бухту туманом. Трепался или говорил правду?
— Правду, — ответил Лабала. — У меня слишком плохая память для выдумок.
— Хорошо, — сказал Гарет. — Приготовь все, что нужно. Заклинание понадобится, когда станет темно.
Гарет повернулся к команде, собравшейся в средней части судна. Почему-то он совершенно не испытывал страха и чувствовал себя совершенно спокойным, словно был рожден для таких ситуаций.
— Четыре матроса, — сказал он. — Нет. Три и ты, Том Техиди. Принесите пять мешков пороха и десять бутылок бренди. Бренди берите подешевле, лишь бы было крепкое. Когда станет совсем темно и, если нам повезет, появится туман Лабалы, я хочу, чтобы вы сошли на берег и подожгли этот рыбный завод в конце пристани, чтобы отвлечь внимание местных жителей. Как только наши поджигатели покинут корабль, все не занятые на вахте матросы должны вооружиться. Оружие сложено в носу. Мушкеты уже заряжены. Приготовьте абордажные сети и зарядите пушки, но выдвинем мы их только после отхода — их колеса дьявольски громко скрипят. Боцман, проложи курс по компасу, чтобы мы могли вслепую выйти из бухты. По местам!
Гарет улыбнулся, увидев, как команда разбежалась выполнять приказ. Его приказ.
К нему подошел Техиди:
— Нам четверым будет тяжело дотащить весь этот порох и бренди.
— Я буду пятым, — сказал Гарет.
Когда стемнело, Гарет посмотрел на висевший на мачте фонарь линиятов.
Зеленого света он не увидел.
Он задумался, что произошло. Фонарь был связан с Луинесом и погас, когда тот был убит? Или заклинание отменили маги, которые, несомненно, находились на оставшихся в бухте кораблях линиятов? Это означало, что между ними и фонарем существовала какая-то связь. Достаточно ли было такой связи, чтобы определить, где именно находится “Стойкий”?
Он снял фонарь, прошел с ним по палубе и поднялся по сходне на пристань. Там он поставил фонарь рядом с кнехтом и вернулся на судно.
“Если они за нами «наблюдают», — подумал Гарет, — то решат, что мы стоим у причала, когда нас там уже не будет”.
Вдоль пристани загорелись факелы, хотя Гарет не заметил никого, кто мог бы их зажечь; пламя затрепетало на ветру. Постепенно опускалась темнота, и огонь факелов становился все более тусклым. Гарет вдруг понял, что они и не думали тухнуть — пламя становилось тусклым от накатывавшегося с моря влажного тумана.
“Либо нам повезло, — подумал Гарет, — либо… среди нас настоящий маг”.
— Готовы? — спросил он Тома и троих матросов. — Тогда пошли.
Они незаметно скользнули по сходне на пристань и, пригибаясь и прячась, как избегающие света крысы, направились к заводу. В сторону земли вели пандусы, и они пошли по ним.
Гарет, жалея, что не имеет солдатской подготовки, напряженно всматривался в темноту, опасаясь, что жители Херти могли выставить караул.
Он никого не увидел. Может быть, эти люди действительно сохраняли нейтралитет и предпочитали ни во что не вмешиваться. Или были трусами.
Техиди прижался липкими губами к уху Гарета:
— Отсюда можем идти по запаху.
Том был прав. Стараясь держаться в темноте, они без труда нашли завод и пошли вдоль его полуразрушенной стены, пока не наткнулись на раздвижную дверь. Сквозь щели не было видно света.
Гарет налег плечом на дверь, но она даже не колыхнулась. Том отодвинул его в сторону и налег на дверь сам.
Дверь отодвинулась со ржавым скрипом, который показался Гарету не менее громким и тревожным, чем звук сигнальной трубы. Они замерли, но ничего не произошло.
В длинном сарае они продвинулись всего на несколько футов, чтобы не наткнуться на что-нибудь острое. Гарет вытащил нож, выругался про себя по поводу того, что матросам запрещалось носить ножи с острием, не к месту подумал, что теперь может носить любое оружие, какое захочет, разрезал мешковину и высыпал порох на пол. Потом он сорвал проволоку с горлышка бутылки, вытащил зубами пробку и облил все вокруг себя бренди.
Том прикрывал ладонями зажженный фитиль. Он посмотрел на четыре силуэта на фоне двери и понял, что совершить поджог предстоит ему.
“Или исчезнуть в адском пламени”, — подумал он и поднес фитиль к мешковине, пламя разгорелось, он увидел пустые мешки из-под пороха на полу и поднес к ним фитиль.
— Быстрее, — крикнул Том, и они побежали прочь от разгоравшегося огня. Они увидели ослепительную вспышку, когда пламя подобралось к пороху, потом ярко запылал весь завод, пропитанный за долгие годы рыбьим жиром.
Они бегом поднялись на борт “Стойкого”. Матрос придержал для них развернутую абордажную сеть.
— Расчеты — к пушкам, вахтенный — на марс, — приказал Гарет и поднялся на ют.
— Итак, мистер, — сказал он Номиосу. — Выводи нас в море.
— Есть, сэр, — ответил тот. — Вперед! Поднять главный парус!
С громким всплеском упал в воду трос.
— Лево руля, — тихо приказал Номиос рулевому, и течение отнесло “Стойкий” на фут от причала.
— Поднять фок и грот.
Босоногие матросы забегали по реям. Загрохотали блоки, затрещала расправляющаяся на ветру парусина. Ветер надул паруса, и нос “Стойкого” повернул от причала в сторону моря.
— Рулевой, — сказал Номиос. — Курс зюйд-зюйд-ост. Так держать, и мы выйдем на середину канала.