Берналь, внимательно следивший за происходящим, отвернул когг с боевого курса.
— Неплохо, — заметил монах. — Но второй раз их не купишь на подобный трюк.
— Вы думаете, святой отец?
Когг вновь рванулся вперед, собрав закованных в сталь людей на носовом возвышении. Кнехты, сомкнув щиты, выждали, когда капер покроет какое-то определенное расстояние, и поспешно ретировались с носа «Левиафана». Их было заметно меньше, чем в первый раз.
— А теперь — на абордаж! — заревел датчанин.
Соболевский ударом сабли перерубил канат, удерживающий в вертикальном положении древнеримское изобретение — абордажный мостик. Деревянная доска с веревочными бортами глухо ударила по пустому носу немецкого чудовища, и по ней тут же рванулись вперед готовые к схватке воины.
Обладая таким же числом воинов, Роже мог играючи отбить натиск.
По мостку враз могут пройти, да и то очень стесненно, только двое бойцов. Впереди же их обычно ждет впятеро большее количество воинов.
Но обманный маневр с пищалью, сработав раз, дал результат и при второй попытке — кнехты, опасаясь бьющей в упор картечи, отступили, и Соболевский успел перебросить на «Левиафан» большую часть абордажной команды. Когда рыцарь Роже опомнился, началась отчаянная схватка за носовое возвышение.
Лойма подкралась с левого борта, и гномы довольно успешно метнули «кошки».
Разумеется, немцы не оставили нового врага без внимания.
Часть кнехтов, ослабив натиск на Соболевского, рванулась к левому борту, на бегу срубая заброшенные канаты.
Здесь началось вялое противостояние. Ролевиков было больше, но им еще надо было добраться до врагов, а те действовали слаженно и быстро.
Майка, в своем обычном наряде молодой дриады, стояла у палубы, посылая одну стрелу за другой в перебегающих с места на место немцев.
— Чего я суечусь? — спросила она себя. — Так все стрелы «в молоко» уйдут.
Подавив лихорадочную трясучку, девушка стала выцеливать обороняющихся.
Вот Шон метнул «кошку», и она запуталась в вантах. Мгновенно подскочили трое ливонцев. Двое подняли щиты, один принялся неистово орудовать фальшионом.
Задержав дыхание, Майка нарочито плавно отпустила стрелу на волю.
Без единого крика кнехт повалился под ноги щитоносцев, продолжая нелепо размахивать своим бар малейским клинком.
— Слава лучникам Лориэна! — гаркнул назгул, невольно подумав, что сказал бы на это восклицание папа Сау.
Гномы, названные в честь толкиновских Фили и Кили, подбежали к ирландцу и с громовым воплем «Казад Барук!» рванули за канат.
«Показалось, — мелькнуло в голове Майки. — или „Левиафан“ стал ближе?»
Бледный Король, выскочив из-за круглых ирландских щитов, швырнул свою «кошку», и тут же полнил стрелу в плечо.
Майка зло прищурилась, заметив место, где спрятался коварный стрелок. Вся схватка для нее перестала существовать, остался один только лучник, ранивший назгула.
Вот она видит его шапель, вот черный подшлемник, прикрывающий уши и скулы, блин лица со смазанными чертами… Стрела ударила точно под обрез шлема, послав ливонцу быструю смерть.
Противоборство веревок и клинков продолжалось — ролевики бросали и тянули, ливонцы подскакивали и перерубали…
У Чернокрылого Легиона и его друзей появилось некоторое преимущество — Майка отправила на дно последнего лучника на левом борту. Теперь, не опасаясь стрел, гномы и гоблины швыряли одну «кошку» за другой, в то время как ливонцы действовали весьма осторожно. Уже добрых шесть канатов связывали легкую лойму и германское водяное чудовище.
— Рванули! — заорал истошно Шон, принявший командование после ранения назгула.
Лойма не столько подтащила к себе корабль, сколько силой своего экипажа подтянулась к судну Роже.
— Сарынь на кичку! Полундра! Эльберет! Казад аймену! Урук! Бей их, Петрович! — все эти разноголосые вопли возвещали, что представители того или иного направления ролевого движения кидались на штурм высоких бортов «Левиафана».
В то же самое время громовой клич «Яго!» подсказал, что Берналь с резервом присоединился к абордажной команде Соболевского.
Шону повезло — он вскарабкался на борт в том месте, где из всей охраны «Левиафана» был только застреленный Майкой лучник. К нему тут же метнулся кнехт с занесенным мечом, но ирландец уже твердо стоял на ногах.
Кнехт оробел, ибо был невысок ростом по сравнению с Шоном, и вместо того чтобы использовать все свои навыки, стал обороняться и пытался перехитрить ролевика. Ирландец наседал на ливонца, заставляя того пятиться и спотыкаться, и наконец кнехт, припертый к борту, сделался отважен, как крыса из присказки. Немец дважды рубанул перед собой воздух, потом рванулся вперед очертя голову, с намерением проткнуть Шона насквозь.
Шон едва успел повернуться, и меч, вспоров кожаную куртку, вонзился в мачту.
Это только в дурном кино мечи втыкаются в дерево так, что их потом не выдернуть. Клинок тут же вылетел из ловушки, но с обломанным кончиком, и на долю секунды позже, чем требовалось.
Ирландец попытался ударить мечом кнехта, но тот сноровисто подставил наруч свободной руки, и клинок ушел в пустоту.
А вот добрым ударам коленкой в пах рыцари своих слуг не обучили, как отметил про себя Шон, глядя на скорченного кнехта.
— Извини брат, служба, — сказал Шон и рванулся на помощь к гоблину, которого теснили щитами двое.
Ирландец пнул ногой в нижний край щита, и тут же едва успел уклониться от удара моргенштерном.
— Дай продохнуть, — прохрипел раненый гоблин. Шон выступил вперед, позволяя товарищу отойти и перевести дух. Эти кнехты тоже больше оборонялись, чем нападали.
— А ну, иди сюда! — стал подначивать входящий в раж ирландец. — Брось свою бронедверцу и иди, сойдемся грудь в грудь, а? Ну, ты же не англичанин, мужик, ты немец! Где честь вермахта?
— Сам ты мужик, — возразил один из ливонских шлемов, видневшихся из-за щитов. — Я свободный человек.
— Так ты еще и власовец! — Шон вновь попытался пнуть ногой щит, но, увидев взлетающий моргенштерн, отшатнулся и рубанул по руке, несущей ши-пастую дубину.
— Погодь, Ирландия… — сзади появился гоблин, держа руку за спиной. — Дай я…
Шон покорно отступил, понимая, что этих двоих «власовцев» выковыривать из-за щитов придется до морковкиного заговения.
Гоблин несколько раз бестолково ударил по щитам своим ятаганом, но потом, улучив мгновение, выхватил из-за спины кистень и ударил навесиком, через верхний край щита.
Одна из голов на миг исчезла, и Шон решился. Он подпрыгнул, выпуская меч, схватился за какой-то канат, и двумя ногами ударил в щиты, одновременно разжимая пальцы.
Вес тела и сила инерционного удара сделали свое дело — один кнехт свалился на спину, второй устоял на ногах, но щит его укрутился куда-то за спину вместе с рукой, а восстановить стойку гоблин ему не дал.
Взмах ятагана, — и чуть пониже подбородка на черном подшлемнике расцвела алая полоса. Хрипя и хватаясь за горло, ливонец добрел до борта и перевалился через него.
К упавшему подскочил ирландец и прислонил к глотке засапожный нож.
— Это ты не мужик?
— Нихт, их бин дойч.
— Живи тогда, — Шон, внимательно глядя по сторонам, стал стягивать ему руки за спиной поясным ремнем.
В сущности, битва давно уже распалась на череду отдельных стычек. Кнехты выглядели вялыми и деморализованными, все время косились в сторону лоймы, откуда продолжала бить из лука Майя, отмахивались без энтузиазма.
— Ляг на бочок, — велел Шон связанному, — и жди окончания банкета.
Подобрав свой меч, он рванулся дальше. Навстречу выскочил кнехт с алебардой, замахнулся и тут же упал со стрелой в горле.
— Ну, Майка! — хотел было крикнуть ирландец, когда понял, что это уже бьет лучник из корзины на мачте «Адмирала Дориа».
Прямо перед ним Килька положил рослого ливонца, буквально изрубив его топором.
…Почему-то вспомнилось, как переживал Килька первую в их жизни настоящую битву со свенами. Тогда он тоже убил врага, но случайно, и даже советская милиция расценила бы тот удар двуручной секирой как самооборону, причем вынужденную.
— Они прижаты к правому борту, — прохрипел натужно Килька, и Шон понял, что гном серьезно ранен или ушиблен. — Теперь хана немчуре.
Как только ролевикам удалось зацепиться за «Левиафан», дело кнехтов можно было считать проигранным. Основные их силы сдерживали натиск Соболевского и новгородцев, тогда как вдоль левого борта стояло небольшое количество бойцов. Правда, Роже распорядился вернуть в строй раненых картечью, но они дрались совсем уж вяло и на рожон не лезли.
Майя, боясь попасть в своих, перебежала на нос лоймы.
Теперь ей представилась великолепная возможность помочь своим уже всерьез, по-взрослому. На идеальной для прицельного выстрела дистанции колыхались украшенные пышными гербами и скромными крестами спины ливонцев.
Майя колебалась не слишком долго.
— Что я, парень что ли? — спросила она у себя. — Нам, бабам, благородство ни к лицу…
И девушка принялась садить стрелу за стрелой в сгрудившихся плотной кучей кнехтов.
Собственно, дальше началась агония единственного боевого корабля Ливонии. Абордажная команда «Адмирала Дориа», очистив нос, посыпалась в центральную часть судна, приканчивая прижатых к правому борту.
— Теперь сдадутся, — уверенно сказал Филька, но Шон указал ему пальцем на еще одну кучку ливонцев, решивших дорого продать свои жизни.
Роже умудрился собрать на кормовом возвышении десятка полтора своих сторонников. Первый натиск ролевиков и людей Соболевского разбился о сомкнутые щиты, как об скалу.
Последовал второй, третий…
Бойцы обеих сторон уже не несли потери, даже не калечились, а лишь уставали. Драться в доспехе, даже в легком — страшная нагрузка. Не помогает никакая сноровка — больше десяти минут так рубиться нельзя, требуется отдых.
— Оставьте их! — прокричал Карстен Роде. — Сейчас подойдут лучники!
Появилась Майка и новгородец, что сидел в корзине впередсмотрящего на «Адмирале». Тщательно выбирая цели, они выпустили несколько стрел. Лишь одна пробила ногу ливонскому пикинеру, остальные ушли вскользь по щитам или преломились о доспехи Роже, в которого метили в первую очередь.