Не подозревавший ничего плохого, Владимир Андреевич приехал по зову царя и остановился верстах в трех от Александровой слободы, в деревне Слотине.
На следующий день ранним утром опричное войско окружило со всех сторон деревню.
Опричники шли как на бой: с победными кликами, под завывание труб и литавр.
Царь Иван слез с коня и вошел в дом, стоявший неподалеку от дома, где остановился его двоюродный брат.
Малюта Скуратов вскоре появился у князя Владимира.
— Княже, Володимир Андреевич, великий государь и царь всея Руси Иван Васильевич не считает тебя больше своим братом, а считает врагом, ибо знает, что ты покушался на его жизнь.
Полное, добродушное лицо князя Владимира исказилось страхом, он взглянул на жену.
— Не виновен я, Евдокеюшка… Ложь…
— Нет, не ложь, — хладнокровно продолжал Малюта. — Ты дал царскому повару Федьке Ребру отраву и пятьдесят рублей денег.
— Не давал я отравы, не знаю и повара царского.
— Хорошо, посмотрим, что ты скажешь сейчас…
Малюта Скуратов вышел и через минуту возвратился, ведя за собой окровавленного, трясущегося человека с маленьким крысьим личиком.
Федька Ребро давно раскаялся в своем предательстве, не рад был пятидесяти рублям, которые посулил ему Скуратов. Его пытали по-настоящему, а когда с ним беседовал сам царь, он едва не отдал богу душу. Два раза его отливали холодной водой. Но отступать было некуда, везде была смерть.
— Ты знаешь его? — Малюта ткнул пальцем в князя.
— Знаю, как не знать, это князь Володимир Андреевич.
— Давал тебе князь деньги?
— Давал, не откажусь.
— За что давал тебе князь деньги?
— Наказывал отравить своего брата, государя и великого князя Ивана Васильевича. Пятьдесят рублей дал и яду дал.
Князь Владимир Андреевич понял, что все подготовлено, чтобы погубить его. Увидел свою смерть.
— Ты лжешь, несчастный раб! — крикнул он и заплакал.
Евдокия Романовна, его жена, обняла князя, прижала к своей груди.
Старшие дети, девочка и мальчик, испуганно жались к матери.
— Собирайся, князь, вместе с супругой и детками, хочет поговорить с тобой наше пресветлое солнышко, великий государь Иван Васильевич, — сладким голоском пропел, появившись в дверях, Василий Грязной.
Охая и причитая, собирался князь Владимир к своему брату. Его глаза были красны от слез.
Княжеский род Старицких давно мешал русскому царю. Отец князя Владимира, Андрей Иванович, умер в тюрьме тридцать лет назад. А Владимиру, еще совсем маленькому, пришлось побывать в заточении три долгих года вместе с матерью Евфросиньей Андреевной. В декабре 1541 года одиннадцатилетний великий князь Иван простил своего двоюродного брата и его мать. В 1553 году Владимир и старая княгиня отказывались целовать крест на верность младенцу Дмитрию, сыну тяжело заболевшего великого князя Ивана, и Старицкие снова подверглись опале. Княгиню Евфросинью принудительно постригли в монахини и сослали на Белоозеро. Князь Владимир был помилован.
По натуре своей Владимир Андреевич Старицкий был малоподвижен и бездеятелен. Не блистал умом, и многие считали его глуповатым. «Простоват ты, Володимир, — говорила ему мать, — а простота-то хуже воровства иным разом оборачивается».
После заточения в монастырь княгини Евфросиньи, злой, мстительной женщины, Владимир совсем замкнулся в себе. Боясь рассердить своего царственного брата, он всячески уклонялся от тайных разговоров с боярами, противниками царя Ивана и опричнины. В 1567 году князь Владимир выдал участников заговора, прочивших его самого в цари.
Открыто дружить с князем Владимиром никто из московских бояр не отваживался. Возле него держались лишь доверенные люди царя Ивана да лазутчики Малюты Скуратова, заменившие старых слуг князей Старицких.
Царь Иван сидел в просторной избе на деревянном кресле, поставленном под иконами. Он был в дорожном платье. На поясе висела сабля, сверкающая драгоценными камнями, в руках царь держал плеть. Со всех сторон его окружали опричники. У самого кресла, держась за резную спинку волосатой рукой, стоял Малюта Скуратов. Когда привели Владимира Андреевича, в избе стало тихо. Всхлипывал, уткнувшись лицом в материнское платье, маленький сын князя.
— Ну, — произнес царь Иван, — говори!
Владимир, толстый и тяжелый мужчина, упал на колени перед двоюродным братом.
— Не виновен, поверь мне, великий государь и любимый брат, не умышлял я против тебя худого…
Рядом с князем на колени опустились княгиня Евдокия и дети.
— Помилуй нас, — просила Евдокия Романовна. — Ежели неугодны тебе, сошли в монастырь, пострижемся.
— Не виновен я, — опять сказал Владимир Андреевич, — но согласен постричься в монахи. Помилуй, великий государь и брат…
— Помилуй нас, государь, — вторили голоса княжеских детей.
Царь Иван задумался. Заметив колебания на его лице, Малюта Скуратов нагнулся к царскому уху и сказал:
— Матушка-то его, Евфросинья Андреевна, давно в монастырь пострижена, а что ни день, от нее всякие выдумки на твое здоровье, великий государь, и многие козни исходят.
В этот миг острый царский глаз заметил рыжего таракана, выползшего из щели противоположной стены. Недавно в избе обитали полчища тараканов, но перед царским приходом слуги долго шпарили кипятком по всем щелям.
Таракан пошевелил усами и пополз вдоль бревна к небольшому черному сучку, видневшемуся неподалеку.
Царь не спускал с него глаз. «Доползет до сучка, — решил он, — помилую князя Володимира, не доползет — казню».
Малюта Скуратов первый заметил, что молчание царя Ивана затянулось, и перепугался. А что, если он раздумает казнить брата и на этот раз? Однако нарушить царское раздумье он не посмел.
Василий Грязной видел, что царь пристально смотрит на стену, но не заметил таракана.
А таракан все полз к сучку.
Царь Иван решил было, что помилует, но близ смолистого сучка таракан резко свернул в сторону. «Не дополз, — с некоторым сожалением подумал царь, — делать нечего, видно, так бог велел».
И таракан перестал занимать его, царь словно очнулся.
— Не верю я тебе, злочестивец, — прихмурив брови, сказал он. — Федьку-повара я сам пытал, все его речи мне ведомы. Хотел ты меня погубить, подговаривал повара порошок в еду и питье мне сыпать, не удались твои козни. Сегодня от своего яда умрешь, из моей руки. Палачам не позволю великокняжескую кровь проливать. Подойди ко мне, Володимир…
В это время Малюта Скуратов подал золотую чашу с вином в руки царя.
Владимир Андреевич посмотрел на жену.
— Попрощаемся, мой господин и муж, — сказала Евдокия Романовна. — Не унижайся, не проси его.
Она поняла, что пощады не будет. С плачем прощались дети с отцом. С деревенской колокольни раздался медленный погребальный перезвон.
— Выпей, князь, — прозвучал скрипучий голос царя. — По твоей милости колокола звонят. — Он смотрел на сизый, вспухший нос брата, любившего выпить.
— Иди, — подтолкнула мужа Евдокия Романовна. — Мы не будем жить без тебя, скоро свидимся на суде у всевышнего.
Князь Владимир перекрестился, шагнул вперед, взял золотую чашу из рук царя Ивана. Лицо князя будто земля тронула — серое. Он вспомнил день, когда поверил своему брату и выдал тех, кто просил его на царство и подписал челобитную… Все они чередой прошли перед его глазами. «Зачем я поверил злодею, погубил себя и многих? Ежели бы я встал против него, может быть, и остался жив». Эта последняя мысль была невыносима. Он почувствовал себя необычайно гадко.
Не сказав ни слова, Владимир залпом выпил вино.
Несколько мгновений он стоял прямо, уставившись взглядом в глаза царю Ивану. Когда голова закружилась, он прислонился к стене, скользнул по ней и тяжело свалился на пол.
— Ты покушался на мою жизнь и власть, так умри же! — громко сказал царь.
Не прошло и пяти минут, как Владимир скончался в корчах и мучениях.
Когда он затих, царь Иван поднялся с кресла и подошел к Евдокии Романовне.
— Евдокеюшка, — сказал он ласково, — ты молода еще, и брат твой в опричнине, на что тебе умирать? Проси у меня милости.
Княгиня Старицкая стояла молча, не поднимая глаз.
Царь костяной рукояткой плети сбросил шапку с головы княгини.
Евдокия Романовна побледнела от оскорбления, губы ее задрожали.
— Что не смотришь на меня, красавица, али жить надоело? — с издевкой продолжал царь. — О твоем здоровье пекусь!
— Братоубийца, — с неженской силой сказала Старицкая. — Каин… Да, я прошу милости. Ты не посмеешь отказать. Дай мне вина, которым угостил моего мужа. Если не дашь — прокляну.
— Гриша, — сказал царь Иван, — налей вина для княгини. Я милостив, Евдокеюшка, — подавая чашу, продолжал царь. — Хочешь быть с мужем в небесах, иди, нам на земле вольготнее станет.
Царь захохотал. Его дружно поддержали опричники.
Княгиня бережно в обе руки приняла чашу.
— Цветочки мои, — обратилась она к детям, — отпейте по глотку и увидите своего папу, не бойтесь, здесь сладенькое.
Дети послушно потянулись к чаше. Сначала отпил старший мальчик, потом девочки. Евдокия Романовна благословила детей, прижала их к себе и выпила все, что осталось.
В молчании прошло несколько минут. Царский лекарь осмотрел неподвижные тела отравленных.
— Скончались, великий государь.
— Похоронить достойно, — приказал царь Иван.
Сегодня он не чувствовал подъема. Люди, умиравшие от яда, не возбуждали, не подстегивали нервов. Он собрался уходить, но Малюта Скуратов задержал его.
— Великий государь, при Евдокии состояли девки и бабы. Как с ними поступить прикажешь?
Иван Васильевич задумался. Повернулся и сел в кресло. Усмехнулся чему-то.
— Зови баб и девок.
Вскоре с десяток женщин стояли перед царем Иваном. Они жались друг к другу, словно овцы, и со страхом смотрели на опричников и на тела князей Старицких, лежавшие в углу.
— Я милостив, — сказал царь Иван, насладившись страхом своих жертв. — Просите меня, и я отпущу вас. Князь Володимир оказался изменником, он хотел смерти и власти моей. Я убил его. А вы не виноваты в его грехах.