– Подлый пес! – взорвался старый бретонец.
Призывая пробиравшихся к озеру сквозь снежную бурю соплеменников, индеец закричал:
– Земля, которой солнце дарит свое тепло, земля, которую светоч ночи озаряет бледными лучами! Зеленая земля, где, грохоча, бегут шумные потоки вод! Слушай, земля! Знай, мы выкопали топор войны и идем на смертный бой! Мы мужчины и идем навстречу врагам, что бегут от нас, будто трусливые скво, и дрожат от страха, как малодушная баба, увидевшая змею. Глаза мои мерцают в темной чаще, и, сраженные нашей военной песнью, враги спасаются бегством, подобно обезумевшим от ужаса оленям. Страшась шелеста падающей листвы, они бегут по нашим лесам, побросав свою одежду и томагавки, и, если им удастся живыми добраться до своих деревень, стыд сожрет их изнутри. Или же они умрут от голода среди обнаженных лесов, заметенные снегами и суровыми ветрами. Они погибнут безутешными, с распухшим от съеденной травы животом, вдали от своих вигвамов и друзей, проклиная тот день, когда ступили на путь войны против нашего непобедимого племени. Наши томагавки останутся в их деревнях как вечная память для бледнолицых о нашей доблести, а если у них достанет отваги снова пойти на нас войной, сотня скальпов украсит наши жилища и сотня пленников скорчится в муках от наших безжалостных пыток. Мы идем в бой! О! Кто из нас вернется? Прощайте, любимые девушки и верные супруги! За вас одних мы отдаем свою жизнь. Но утрите слезы! Нас ждет битва, и, возможно, вскоре вы увидите нас вновь. Доблестные воины, отомстим за оскорбление, нанесенное нашему племени, за вождей, что падут, ведя вас в битву! Задушите в груди страшный крик по нашей пролитой крови и поднимите топор войны против врагов! Оросите их кровью наши бескрайние леса, чтобы братья знали о нашей победе!
Тут звучный голос Белого Орла стих.
– Манданы ступили на тропу войны и готовы к битве, – отвечал ему издалека другой, не менее мощный голос.
– Господа, – побледнев, проговорил Джор, – нужно бежать. Белому Орлу известно, что мы здесь. Если мы останемся, нас тотчас же схватят.
– И куда же нам бежать? – спросил Каменная Башка.
– К озеру, – предложил канадец. – Возможно, ирокезы уже там и смогут защитить нас.
– Проклятая страна… Неужто и пары часов здесь нельзя передохнуть?
– Бежим! – настаивал Риберак. – Манданы уже близко.
– Давайте захватим хоть пару бутылок и окорока, – сказал Малыш Флокко.
Не дожидаясь его советов, немцы уже принялись собирать бизоньи языки и сардельки, а секретарь маркиза сунул в свои просторные карманы пару бутылок.
Семеро товарищей пустились в опасный путь. Несмотря на зловещий вой ветра и метель, они во главе с торговцем, не оглядываясь, продирались сквозь густые заросли.
Друзья без происшествий миновали одну за другой кленовые рощи, когда из темноты донесся голос Белого Орла.
– Сюда, ко мне, мои малютки! – насмешливо призывал индеец.
Все это время хитрец следовал за отрядом, держась чуть позади вместе с двумя оставшимися в живых медведями. Третий барибал, должно быть, умер от ранений еще в березовой роще.
– Остановитесь, бледнолицые! – взмахнув над головой томагавком, прокричал дикарь. – Мои соплеменники уже бегут сюда быстрее лосей, и, если вы не будете повиноваться, мы посадим вас на кол!
Из тьмы донеслось эхо ружейного выстрела.
Приостановившись на мгновение, чтобы прицелиться, Каменная Башка выстрелил в дикаря, уложив его на снег прямо между его медведями.
– Умри, собака! – прокричал рассвирепевший боцман. – Уж больно ты зажился.
– Ты точно убил его? – спросил Малыш Флокко.
– По меньшей мере ранил, а зверюги останутся подле него. По мне, так этого нам и довольно. На худой конец, прикончу его в другой раз. Ноги в руки – и бежим! Манданы у нас на хвосте. Попадись мы им, пощады не дождемся.
Из последних сил наши герои продолжили путь через заснеженную чащу.
Где-то вдалеке послышалось несколько ружейных выстрелов, а вслед за ними – короткие выкрики, будто подвывала целая свора собак.
В романах о краснокожих обычно пишут, что, запевая военную песнь, индейцы издают устрашающие крики.
На самом же деле они воют по-собачьи и в песне их нет ничего пугающего.
– Вперед! Быстро! – подгонял друзей неутомимый старый бретонец. – Башка у меня, может, и седая, однако мне дорог мой скальп.
Еще час они двигались вперед, боясь, что их настигнет племя кровожадных индейцев, и наконец остановились, чтобы отдышаться и выпить по глотку согревающего джина.
Казалось, и манданы остановились или потеряли их след – снег сразу же заметал следы беглецов.
– Мсье Риберак, – проговорил запыхавшийся Каменная Башка, – далеко ли до озера?
Не успел торговец ответить, как со стороны Шамплейна до них донеслись пушечные выстрелы. Должно быть, какое-то застигнутое штормом судно звало на помощь.
– Это бригантина! – воскликнул Малыш Флокко.
– Да, это, несомненно, ее двенадцать орудий, – сказал Каменная Башка. – Если б только успеть туда вовремя, чтобы помочь чертовой посудине разбиться и схватить этого подлого маркиза!
– Слишком поздно, – резко остановившись, произнес Джор. – Манданы оказались быстрее нас.
– А он оказался еще быстрее краснокожих, – сказал Вольф.
– О ком это ты?
– О торговце! Он шел впереди и вдруг исчез.
– Ты его больше не видишь?
– Я видел, как он бежал, будто бешеный бизон, – вмешался Ульрих.
– Скорее, как волк, – произнес секретарь маркиза.
– Неужели он бросил нас, спасая свою шкуру? Или пустился на поиски ирокезов? Что скажешь, Джор?
– Все может быть, – отвечал канадец. – Риберак знает побережье гораздо лучше меня и манданов. Думаю, мы еще его увидим.
– По-твоему, нас возьмут в плен краснокожие?
– Похоже, дикари нас окружили. Видите эти темные тени на снегу?
– Чума и ад! – прорычал старый бретонец. – Да неужто именно здесь мне придется распрощаться со своим скальпом?
– А о наших скальпах ты не подумал? – не теряя оптимизма, спросил Малыш Флокко.
– Джор, что нам предпринять? Примем бой?
Пожав плечами, канадец отвечал:
– У них больше ста пятидесяти воинов, и все вооружены.
– Есть у нас хоть полчаса?
– Если только у них ноги в мозолях, – сказал Малыш Флокко.
– Будет шутить, юный мошенник!
– А что еще нам остается? Эти дикари срежут с нас скальпы.
– Чтобы я позволил себя освежевать? К черту! Я не покажусь в Иль-де-Ба без своей седой шевелюры.
– Да и у меня нет ни малейшего желания красоваться в порту Ле Пулигена с ободранным черепом.
– Да уж, это тебе не у цирюльника побывать! – встревоженно заметил Джор.
– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал старый бретонец. Канонада на озере все не прекращалась. – Не знаешь ли ты, часом, какого-нибудь вождя манданов?
– Я знаю многих вождей ирокезов и алгонкинов, но никто из манданов мне не знаком, – мрачно отвечал канадец.
– Говорят, они самые свирепые?
– Они ненавидят белых людей за то, что мы истребили целые табуны бизонов. Только поглядите, как ловко они заманили нас в ловушку. Они окружили нас со всех сторон.
– Везунчик этот торговец! Успел-таки сбежать и спасти свою шкуру.
Целые ряды краснокожих воинов быстро приближались на своих снегоступах, сжимая кольцо вокруг будущих жертв.
Они были одеты в расписные кожаные платья, украшенные перьями орлов и диких индюков, что придавало дикарям еще более устрашающий вид. На голове у них красовались бизоньи рога.
– Ну и морды! – скривился Каменная Башка. – У них, кажется, и лица расписаны.
– Они раскрашивают лица, ступив на тропу войны, – подтвердил Джор.
В этот момент от толпы отделился высокий, как все канадские индейцы, дикарь и, грозно размахивая томагавком, пошел прямо на бледнолицых.
– А-а! Так это вы, убийцы Белого Орла! – произнес он на ломаном французском.
– Что, подох наконец этот разбойник? – откликнулся боцман. – А как там его медведи? Надеюсь, уже резвятся на небесных лугах, на радость Великому Духу.
Мандан быстро приближался. Судя по устрашающему вооружению и трем орлиным перьям, воткнутым в его головной убор позади бизоньих рогов, это был индейский вождь. Он был вооружен томагавком, ружьем и охотничьим ножом. Помимо этого, в левой руке у него был большой щит из бизоньей кожи, способный отражать удары холодного оружия.
– Я – Пещерный Медведь, – произнес дикарь, – и стою во главе пятисот воинов. Я прославленный вождь и лично срезал более двадцати скальпов.
– Маловато, чтобы так прославиться, – сказал Каменная Башка, решительно двинувшись навстречу краснокожему. – А я убил из своих пушек более пятисот англичан.
– Значит, и ты великий воин.
– Который никогда не боялся вступать в схватку с краснокожими.
– Это потому, что мой белый брат никогда не вступал в схватку со мной.
– До сих пор мне не выпадала честь повстречаться с Пещерным Медведем.
– Ты храбрец.
– Спорить не стану, – отозвался Каменная Башка. – Я захватил немало кораблей – «больших птиц», как вы их зовете, – и до сих пор никому не удавалось меня одолеть.
– Гм… Если ты столь великий воин, попробуй сразиться со мной, кусок сырого мяса. Теперь, когда Белый Орел мертв и меня некому заменить, если ты победишь, мое племя признает в тебе вождя и станет во всем тебе повиноваться.
– И это несмотря на то, что я похож на кусок непропеченного теста?
– Ничего. Я готов вновь доказать свою доблесть на глазах моего племени.
– А если я тебя прикончу, твои воины не посадят нас на кол?
– Племя и Великий Дух, правящий на небесных лугах, слышали мои слова. Приблизься, если смеешь бросить вызов самому вождю манданов. Пусть мои воины глядят на наш бой.
– Может, у тебя и есть кожаный щит, но я тебя быстро уложу, – объявил Каменная Башка. – Ружье твое курам на смех. В такую сырую ночь эта рухлядь не выстрелит. Что ж, пойду на абордаж.
– Ты с ума сошел, приятель! – взволнованно воскликнул Малыш Флокко.