Вкопав в землю несколько тонких столбов, дикари разворачивают рулоны коры и с легкостью сооружают подобие тентов, оставляя одну сторону открытой, чтобы дым костра выходил наружу.
За несколько минут двадцать воинов возвели навес и разожгли внутри костер из просмоленных березовых ветвей. Три стороны шалаша они укрыли от снега корой, а для тепла побросали на землю несколько бизоньих шкур, которые ценились не менее прославленных марокканских ковров.
Вскоре в шалаш вошли еще десять воинов, принеся с собою зажаренную медвежью лапу, консервированную в кленовом сиропе малину и кукурузные галеты.
– Наконец-то у нас появилась крыша над головой, – величественным жестом отпустив индейцев, произнес Каменная Башка. – Оставьте меня в покое и заточите свои томагавки. Завтра нам предстоит жаркий бой. Пусть и шаман передохнёт, я в нем сейчас не нуждаюсь.
– Великий вождь, – сказал старый воин, остановившись на пороге шалаша, – кого ты назовешь своим помощником, вторым вождем?
– Сами решайте. Выберите самого сильного и умного и дайте мне спокойно поесть.
Воины вышли из шалаша и тут же пропали из виду за снежной завесой.
Каменная Башка обошел палатку кругом, удостоверившись, что никто из дикарей не затаился, чтобы подслушать их разговор, закрыл четвертую сторону палатки корой вяза, дабы ветер не нанес внутрь снега, и сел у огня, глядя на товарищей. Он и думать забыл об ужине.
– Ну, что скажете о моем новом звании? Моряк – вождь индейских воинов! Звучит неплохо! – наконец произнес бретонец.
– Мы обязаны тебе жизнью, – сказал Малыш Флокко. – Откажись ты от боя, и они всех нас посадили бы на кол.
– И что мне теперь делать с этими кровожадными дикарями?
– Уж не позабыл ли ты о маркизе?
– Ба! Как видно, у старика Каменной Башки вместо мозгов хлебный мякиш, – расхохотался бретонец. – Я и правда едва не позабыл и о нем, и о нашей миссии. Так, значит, недаром мне повезло стать великим вождем! Теперь, когда у нас есть каноэ и пять сотен доблестных воинов, у нас появилась надежда добраться до Тикондероги. Хотел бы я знать, куда запропастился Риберак. Может быть, он отыщет ирокезов и приведет их сюда?
– Возможно, – отвечал Джор.
– Но ведь между ирокезами и манданами смертельная вражда! Неужели я вынужден буду отправить мое племя в бой с ирокезами?
– Бывало и такое, что враждующие племена зарывали топор войны и спустя многие годы вражды становились друзьями, – задумчиво проговорил канадец. – К примеру, гуроны воевали с ирокезами более века, а теперь их вожди раскурили трубку мира. Почему бы и нам не поступить так же? Имея тысячу воинов, мы смогли бы отбросить англичан и спасти гарнизон Тикондероги.
– Вот уж не знаю! Стоит ли связываться с краснокожими?
– Вы ошибаетесь, это гораздо более преданный народ, чем вы думаете.
– Так каков наш план? – спросил Малыш Флокко.
– Что бы там ни было, завтра мы направимся к Шамплейну и постараемся схватить злосчастного маркиза.
– Но мы не знаем, сошел ли он на берег!
– Я более чем уверен – если бригантина и не разбилась, то наверняка села на скалы. Этакий шторм бригантине не выдержать!
– И что нам делать с маркизом, если нам удастся взять его в плен?
– Отправим его в Нью-Йорк! Там ему предстоит долгожданная встреча с сэром Уильямом.
– Но кто конвоирует его туда?
– Для начала прихватим его с собой в Тикондерогу. Своим краснокожим воинам я не могу его доверить. Этот подлец способен подкупить любого.
– Да ведь мы ему и гинеи не оставим!
– Не будем полагаться на случай. Сен-Клер и Арнольд предоставят ему конвой понадежнее. А вы как считаете, господин Оксфорд?
– Вы совершенно правы, – отвечал секретарь маркиза.
– А пока пора перекусить и хоть пару часов поспать. В этом шалаше можно неплохо передохнуть, а кора на славу защищает от холода. Так! Что там еще за шум? Уж не пустились ли мои воины в пляс среди метели?
– Они играют на флейтах, хороня своего вождя, – объяснил Джор.
– Бедняга, мне даже жаль, что я его прикончил! Однако что же мне оставалось делать? – сказал Каменная Башка. – Не убей я его, быть бы мне сейчас на его месте, а ведь доживать до старости – добрая бретонская традиция. Мой дед дожил до ста лет. Уж больно я молод, чтобы стать канониром в преисподней.
– Это ты-то молод? – расхохотался Малыш Флокко. – Да видел ли ты в зеркало свои морщины и седые космы?
– Я еще не дожил до сотни – и точка, – с серьезным видом отвечал бретонец. – Может, у меня и немало лет за плечами, а я еще ловкий, как марсовой. Но довольно болтовни! Разделим эту медвежью лапу и прикончим последние бутылки! Гляди, Малыш Флокко, стоило лишь слово сказать об ужине, и у обоих немцев глаза заблестели. Уж эта мне молодежь! Вечно они голодные. К счастью, индейские повара заботятся о нас лучше, чем даже о собственных воинах.
Едва товарищи расправились с трапезой, как у входа в шалаш послышались женские голоса.
– Кто смеет досаждать белому вождю? – в ярости закричал Каменная Башка. – Неужто вы не дадите мне и минуты покоя!
– Это двенадцать жен Пещерного Медведя, – сказал Джор.
– А от меня-то им что нужно?
– Вы убили их супруга и теперь сами должны взять их в жены.
– Это еще почему?
– Таков обычай манданов.
– Жениться на двенадцати женщинах? – в изумлении воскликнул Каменная Башка.
– По местным меркам это не так уж много, – утешил его Джор.
– И что же, мне придется со всеми жить?
– Конечно.
– Да я их сейчас снежками закидаю!
– Я бы на вашем месте поостерегся. Манданы хоть и дикари, а своих женщин почитают. Не советую вам пренебрегать вдовами Пещерного Медведя.
– Пригласи их войти. Хоть познакомлюсь со своими женами, которых я в глаза не видел.
Джор приподнял завесу из коры, и не дюжина, а тринадцать женщин, низко кланяясь, вошли в шалаш.
Женщины канадских индейцев считаются самыми красивыми из индианок. Все они были ладные, изящные, у всех были длинные иссиня-черные волосы и ярко блестевшие глаза. Казалось, их пухлые губы всегда готовы были расплыться в приветливой улыбке.
На вдовах были яркие традиционные одежды: куртки из расшитой замши, широкие шелковые пояса, которые редко можно было встретить в Канаде в ту эпоху, юбки из голубого сукна и белые кожаные мокасины с вышитыми разноцветными узорами.
Все это были юные девушки, красавицы как на подбор, способные усладить взгляд европейца.
– Китовьи потроха! – вскочив, воскликнул Каменная Башка. – У Пещерного Медведя было тринадцать жен! Это число и принесло ему погибель! Женись он на двенадцати, и, может, его томагавк раздробил бы мне череп… Но тринадцать! Это же чертова дюжина!
Теребя косматую бороду, боцман переводил взгляд с одной индианки на другую, а Малыш Флокко и двое немцев держались за животы от хохота.
– А у этого мошенника-вождя губа была не дура! – воскликнул бретонец.
– Ну разве не красотки! – восхитился юный марсовой.
– Нравятся? Дарю!
– Ты слишком щедр, приятель.
– И потом, – сказал Джор, – с ними такие шутки не пройдут. Они жены белого вождя и всегда будут верны ему одному.
– Да не нужны мне они! – воспротивился Каменная Башка. – Я давно решил, что не нуждаюсь ни в каких женах – ни в белых, ни в желтых, ни в краснокожих.
– И все-таки выбора у вас нет, сэр. Вы должны их принять. Если у великого вождя не будет дюжины жен, племя не станет почитать его.
Сняв фуражку, старый бретонец яростно почесал затылок.
– Тринадцать баб! – в ужасе всплеснув руками, воскликнул он. – Вот если б отправить их всех в Иль-де-Ба!
– Они бы туда не поехали. Они всегда будут подле своего супруга, – сказал Джор.
– Тысяча колоколен! Да на что они мне сдались?!
– Они будут вам готовить, шить одежду…
– Ты сказал, одежду? У меня остался лишь один камзол, все остальное потонуло вместе с нашим судном.
– Так прикажите им сшить вам новое платье.
– Брось свои шутки, Джор! – сказал Каменная Башка.
– Я вовсе не шучу! Одежды воинам шьют женщины, мужчины лишь украшают их перьями, ступая на тропу войны.
– Не будь же таким жестокосердным, приятель, – не переставая посмеиваться, вмешался Малыш Флокко. – Дамы уже десять минут стоят тут, дрожа от холода. Пригласи их располагаться. Где твоя французская галантность? Подумай, какое впечатление ты оставляешь о белых людях?
– Я моряк, а не придворный повеса, – проворчал бретонец.
– Пригласи их к столу! У нас еще осталось немного медвежатины, два окорока и копченые сардельки.
– Оставь сардельки нашим немцам. Они без них никуда.
– Ну так угости их окороками!
– Сам угости, – пробурчал боцман, набивая трубку.
– А если они в меня влюбятся?
– Вот была бы удача! – воскликнул Каменная Башка.
– Ты предоставляешь мне полную свободу действий?
– Можешь считать себя их новым супругом.
– Нет уж, погоди. Тринадцать жен – даже для меня чересчур. Но раз ты позволяешь, я возьму на себя роль гостеприимного хозяина. Буду твоим адъютантом!
– Делай что хочешь и дай мне покурить!
С помощью Джора, продолжавшего давиться от хохота, Малыш Флокко расстелил перед вдовами бизонью шкуру и пригласил их сесть и отогреться у костра.
Товарищи предложили индианкам остатки ужина – пару окороков и последнюю бутылку джина, которую Каменная Башка собирался было опустошить в одиночестве. Джор протянул вдовам несколько толстых ломтей солонины и кукурузные галеты.
Мгновенно утешившись после потери своего первого супруга и господина, тринадцать вдов жадно набросились на еду, вырывая друг у друга куски мяса.
Похоже, Пещерный Медведь не баловал своих жен.
– Вот это аппетит! – изумился Малыш Флокко. Засунув руки в карманы, он стоял, с любопытством поглядывая на изголодавшихся индианок. – Ну и как мне прокормить их на жалованье марсового? К черту! Пусть о них позаботится Каменная Башка!
– Эге, мошенник, я не глухой, – произнес старый бретонец, яростно дымя трубкой. Шалаш заволокли клубы густого едкого дыма. – Уж не думаешь ли ты, что простому канониру под силу прокормить тринадцать жен? Да от моего жалованья и гинеи не останется!