Рут смотрела на меня с любопытством. И мне вдруг стало стыдно за свою излишнюю эмоциональность.
А что, если главная надзирательница слышала меня? Или заключенные в соседних камерах? Они наверняка решат, что у меня началась истерика, что я сошла с ума, раз так надрывно кричала о том, что общество привыкло слышать лишь из уст ученых мужей. И, возможно, будут правы. В глубине души я понимала, что пыталась доказать правильность моей теории, прежде всего, самой себе. То, что это спасет множество жизней, – лишь приятное дополнение, но не основная цель.
Но на Рут моя страстная речь не произвела особого впечатления. Она только потянулась так, что хрустнули суставы.
– Вы хотите обмерить мою голову? Пожалуйста! Они же все равно будут делать это, как я понимаю.
– Они?
– Ну врачи. – Она слегка наклонила голову. С этого ракурса шея ее выглядела особенно тонкой. Казалось, что голова на ней еле держится. – Когда будут меня резать.
Анатомы… Я совсем не думала об этом. Но Рут права: после повешения убийцы его тело продают медикам на препарирование и изучение. Они не погнушаются телом ребенка. Наоборот, оно еще ценнее для них, и они будут готовы заплатить за него больше.
– Постарайся не думать о таких вещах, – попробовала я утешить Рут, хотя мозг уже показывал мне в красках, как будут расчленять тело Рут. Жуткие картины, но у меня никак не получалось отогнать их. – Я понимаю, тебе сложно, но постарайся не представлять… именно это.
Она посмотрела на меня, и какая-то искра блеснула в ее глазах.
– Представлять? Да мне не надо ничего представлять, мисс! Я же видела это! Я была там! – Зрачки ее глаз расширились, и в них отразился кровавый ужас! Она видела трупы. Снимала скальп, обнажая… Что? Хочу ли я действительно знать это?!
– Этот звук до сих пор стоит в моих ушах, – продолжила она осторожно, едва ли не с нежностью в голосе. – Скальпель, пила… И этот запах. Вы забыли о том, кто я, мисс. Я все это видела много раз.
Я словно оцепенела. И не нашлась, что ответить…
16. Рут
Я не пожалела о том, что послушалась указаний Кейт и выспалась, насколько это было возможно. С рассветом девушки, ночевавшие со мной в одном подвале, стали просыпаться. Открыв глаза, я увидела, что все вокруг уже встают, застилают свои тюфяки и направляются к лестнице.
Протирая со сна глаза, я последовала их примеру. Четыре девушки выстроились передо мной в ожидании, когда откроется дверь у верхней площадки лестницы. На всех одинаковые серые рубашки грубого сукна. Две девушки были как две капли воды похожи друг на друга. Может, я просто еще не до конца проснулась?
Я встала последней. Передо мной стояла та самая темнокожая, что вчера подписывала бумаги вместе с мамой. Именно она спала со мной на одном тюфяке. И это она вертела ночью между пальцев какой-то странный предмет, сделанный из кости. Почему-то я обрадовалась, что именно она досталась мне в соседки.
– Как тебя зовут? – прошептала я.
Она не ответила.
– Как тебя зовут? – повторила я.
Она низко склонила голову и ответила так тихо, что я услышала только первую букву. Это была «М».
– Мим?
Девушка не ответила ни да, ни нет.
Я стала с того самого момента звать ее Мим.
Моим босым ногам было зябко на каменном полу. Я дрожала и стискивала зубы, чтобы они не стучали друг о друга. Остальные, похоже не страдали ни от холода, ни от тягостного ожидания. Они покорились своей судьбе, словно рабыни.
Наконец замок щелкнул, и дверь открылась.
– Пошевеливайтесь! – раздался командный голос Кейт.
Мы прошли тем же путем, каким она привела меня сюда: минуя коридоры и кладовую. Повсюду мне мерещилась мама с тюком запачканных кровью тканей. Переступив через очередной порог, мы вошли в комнату с покрытым плиткой полом и остановились около большой обшарпанной раковины. Вчера она была пуста, а сегодня в ней стояло четыре ведра. Без единого звука Мим взяла их и вышла во внутренний двор.
Похоже, сегодня будет еще один изнуряюще жаркий день. Солнечные лучи уже почти совсем прогнали из заброшенного сада туман и росу. Мим подошла к колонке и заработала рычагом. Несмотря на то что он сильно проржавел, вода все-таки пошла.
Никто не проронил ни слова. Кейт что-то перебирала в кладовой. Остальные девушки стояли молча, не смея поднять глаз. У близняшек были длинные каштановые волосы и густые темные брови. И стояли они сейчас с одинаковыми кислыми минами, крепко сжав тонкие губы.
Третья девушка выглядела по-другому. Она была заметно старше, с бледной веснушчатой кожей, похожей на яичную скорлупу, и волосами цвета корицы. Лицо ее совершенно ничего не выражало. Невозможно было сказать, о чем она в тот момент думала.
Мим по одному принесла ведра с водой. Только когда все они уже стояли около раковины, она заметила, что их четыре, а девушек теперь пять. Мим слегка замялась.
– Близняшки из одного! – гаркнула Кейт.
Одна из сестер – та, что была повыше ростом, слегка толкнула меня. Я отступила на шаг в сторону, а она встала за своей сестрой. Похоже, до того, как я здесь появилась, у нее было отдельное ведро.
– Шевелитесь! – опять принялась подгонять нас Кейт.
Девушки быстро разделись догола. Я в панике опустила глаза, не зная, как мне быть. Корсет… Как же его снять? Они засмеют меня, увидев, что я надела его прямо на голое тело, а не поверх рубашки. Но еще больше они станут смеяться, если я буду мыться, не снимая его. В отчаянии я просунула руки под рубашку и попробовала расстегнуть корсет. Бесполезно. Крючки плотно сидели в петлях, корсет, казалось, вцепился в меня мертвой хваткой бульдога.
Я взяла мыло и стала натираться им, двигая руками под рубашкой. Вы, наверное, думаете, мисс, что я вся провоняла – ведь я столько дней уже была в цепких объятиях корсета. Но никакого запаха не было! И на нем не было ни единого развода от моего пота. Материал выглядел точно так же, как в тот день, когда я закончила корсет и надела его.
Кейт сняла с сушилки одежду и бросила ее в нашу сторону. Девушка с волосами цвета корицы первой подошла к этой куче, шлепая босыми ногами по кафельной плитке. Как я поняла, здесь уже давно установлена очередность. И мне, похоже, суждено теперь быть последней. Так и вышло: мне досталось то, что не разобрали другие девушки.
Когда мы оделись, оказалось, что выглядим мы одинаково: простая хлопковая нательная рубашка, однослойная нижняя юбка и платье цвета карамели, что я видела вчера на Мим. Ни на ком из нас одежда не сидела идеально. Зато она была чистой.
Кейт издала очередной звук, похожий на хрюканье, и вышла из кладовой с гордо поднятой головой. Остальные поплелись за ней. Все, кроме Мим. Той пришлось выливать грязную воду из ведер.
Кейт шла впереди, почти плыла в своем очередном красивом платье. Сегодня оно было зелено-голубого оттенка, как хвост у павлина – цвет птичьих перьев, роскошных украшений и горных водопадов. Мне кажется, на миг я даже услышала их шум.
Мастерская находилась на чердаке. Мы поднялись не по парадной лестнице, устланной бордовым ковром, а по другим, довольно шатким и скрипучим ступенькам. Они привели нас в сияющую чистотой комнату с высоким потолком, где стояло два прямоугольных стола и несколько табуретов.
Здесь оказалось довольно тесно. Вдоль задней стены стояли шкафы высотой примерно мне по грудь. Солнечный свет проникал сквозь люки в потолке. Да… Хоть и придется сидеть под самой крышей, а солнышка нам не видать как своих ушей. Но это и понятно – иначе выгорят ткани. В этом мире Метьярдов балом правят именно они. Тафта, шелк, тюль – вот местные божества. Плоть и кровь имеют здесь мало значения.
Каждая из девушек взяла себе табурет и подсела к столу. Кейт с грохотом придвинула еще один к углу одного из столов и скомандовала:
– Рут!
Я и понятия не имела, что она знает, как меня зовут… Как странно звучит мое имя в устах чужого человека…
Я послушно села. Кейт встала у меня за спиной, и я почувствовала тепло ее тела, ощутила ее запах… Она пахла весной, ландышами!
– Мусор! – выпалила Кейт. – Начнешь с мусора!
Не успела я открыть рот, чтобы переспросить, что она имела в виду, как Кейт вывалила на стол целую кучу платьев и сорочек из дешевых материалов. «Мусорная» или «сдельная» работа, как называла такие заказы моя мама. Для шитья готовых вещей особого мастерства не требовалось.
Даже здесь мне не дадут хотя бы прикоснуться к чему-то более дорогому и красивому.
Кейт открыла ключиком ящик под одним из столов и выдвинула его. Там было целое море иголок в различных игольницах. Боже мой, она ведь ничего не знает! Каждая из них в моих руках станет опаснее револьвера!
Сначала взяли себе по иголке близняшки, потом веснушчатая. Я замешкалась.
– Рут! Иглу!
Оружие. Я бы даже сказала, орудие убийства – вот что она предлагала выбрать мне.
– Бери быстрее!
Я взяла самую маленькую иглу и снова села на место. В задумчивости я стала крутить ее между большим и указательным пальцем. Внутри у меня похолодело. Манящая темная сила в моей руке. Да, это не моя игла, но она тоже живая и способна творить то, чего я совсем не желала.
Я шумно сглотнула.
Остальные уже вовсю шили.
Кейт уже грозно смотрела на меня.
У меня не было выбора. Нужно было начать шить.
Клянусь, я старалась. Я запрещала себе думать о чем-либо во время шитья, пыталась притвориться, что меня нет, исчезнуть.
Тщетно.
К тому времени, как Мим поднялась по скрипучей лестнице и опустилась на табурет рядом со мной, я уже довольно долго мучилась от боли в спине и размышляла над тем, где сейчас моя мама и что с ней. Я была очень рада хотя бы на миг отвлечься, чтобы протянуть Мим одну из дешевых сорочек, наваленных посреди стола.
Мим и я работали над готовой одеждой. Близняшки выполняли работу посложнее: ушивали или расставляли платья. А та девушка, что постарше, была здесь, похоже, правой рукой самой Кейт.