– Ты как? – заботливо спросила она, поправляя мне подушку и одеяло.
– Я… Ну… Я, похоже, жива…
– Но уж точно не заботами миссис Метьярд! Но за тебя отомстят, Рут! Я пришла еще и затем, чтобы сказать тебе это. Они повесят ее.
При этих словах мое сердце дрогнуло. Я испытала что-то вроде удовлетворения. Но ведь они повесят ее не за издевательства надо мной! Мне хотелось узнать, прежде всего, нашли ли они Мим и освободили ли ее, наконец.
– А за что ее повесят?
Нелл долго испытующе смотрела на меня, пытаясь понять, есть ли у меня самой хоть какие-то догадки.
– Ее обвинили в убийстве… Убийстве Мириам.
Почему-то от этих слов Нелл мне стало еще горше. Словно только теперь Мим по-настоящему умерла, несмотря на то, что я видела ее бездыханное тело.
– Вот и хорошо, – выдохнула я. – Желаю им обеим вечно гореть в аду за то, что они сотворили с Мим! Ведь это туда потащила меня Кейт тогда с моими инструментами – к телу Мим! В комнату «капитана»! Они заставили меня…
Я только покачала головой, не в силах произнести больше ни слова.
– Тебе надо было рассказать нам, – пытаясь успокоить меня, вкрадчиво сказала Нелл. – Не надо было нести эту ношу в одиночку.
Можно подумать, Айви и Дейзи проявили бы хоть каплю сострадания! А сама Нелл? Она ведь не сделала ничего, чтобы помочь бедняжке Мим! Я решила так: раз они не помогали ей при жизни, то они не достойны знать ничего о ее смерти. Но я все равно не смогу объяснить этого Нелл. Особенно сейчас, когда она пришла навестить меня и принесла такие хорошие новости.
Я представила себе миссис Метьярд, болтающуюся в петле. Это подействовало даже лучше, чем опиумная настойка. Но у меня остались еще вопросы.
– А что с Кейт?
Нелл шумно выдохнула:
– А что с ней может быть?
– Ее разве не повесят рядом с матерью?
– Нет. У них нет доказательств против нее.
– Ты что, не могла все рассказать? Если ты струсила, то я, черт возьми, не струшу! Пойду и расскажу все полицейским!
– Да кто тебе поверит! – огрызнулась Нелл. – Для суда она уважаемая замужняя женщина. Кейт даже сама выступила с обвинением против своей матери. Ты бы ее слышала. Послушать ее, так она бедная невинная овечка. Можно подумать, это не она лупила нас палкой.
Я стиснула зубы. Что-то я задержалась тут, на этой больничной койке. Не видела ни того, как тело Мим было поднято из угольной ямы, ни того, как оно было захоронено по-христиански. Все! Больше я не пропущу ничего!
– Я хочу присутствовать на казни! – решительно сказала я. – Хочу видеть, как повесят эту ведьму!
– И я. Пойдем вместе. Я уверена, что тебя скоро выпишут отсюда. В благотворительных больницах долго не держат: новые пациенты поступают каждый день.
– Мне нужно выйти отсюда поскорее. Надо найти маму.
Некоторое время мы молчали, хотя каждая из нас думала об одном и том же: как нам жить дальше? Ведь реальная жизнь ждет нас там, за окном.
Больная напротив меня зашлась в кашле.
– Неужели это правда, Нелл? Неужели мы будем свободны, не будем ее рабынями?
– Да! – ответила Нелл, схватив меня за руку. – Но меня теперь никто не берет на работу. Я со дня ареста миссис Метьярд кочую по ночлежкам. Но все равно, Рут, это самые сладкие ночи в моей жизни. Я никогда не была такой счастливой! Я свободна. Свободна! И мы сможем жить свободно вместе!
Я улыбнулась:
– Давай прямо сейчас поговорим с медсестрами. Я уверена, что лучшее лекарство для меня – это увидеть миссис Метьярд в петле!
Как оказалось, персонал больницы был только рад препоручить меня заботам Нелл. Те, кто попадает в больницу по решению благотворительного фонда, могут оставаться там не дольше шести недель. Они истекли, и никто из моих поручителей не изъявил желания взять на себя расходы на мое дальнейшее содержание. Нелл была права: они уже были заняты спасением других несчастных. На этот раз пострадавших от взрыва на фабрике. Нужно было позаботиться о десятках раненых, с ожогами и оторванными конечностями. Мой ампутированный мизинец ничто по сравнению с этим.
Не считайте меня неблагодарной, мисс. Благотворители вроде вас спасли мне жизнь. Жаль только, что они не позаботились о том, какой она будет, эта моя дальнейшая жизнь. Дом, где я жила, стал местом преступления, и работы у меня теперь не было. Из одежды у меня не было ничего, кроме изорванного и запачканного кровью платья, в котором я пыталась бежать из дома Метьярдов. И в этом же платье меня потом много дней продержали в комнате «капитана».
У Нелл дела обстояли ненамного лучше. В тот день, когда она пришла за мной, на ней было все то же коричневое платье и расходящиеся по швам перчатки. А на шее виднелись красные пятна – следы блошиных укусов.
И все же она улыбалась и прямо светилась от счастья, когда взяла меня под локоть и спросила, глядя в глаза:
– Ну что, готова? Пошли?
Словно мы собирались просто прогуляться в прекрасную погоду.
– Ох, не знаю. Кажется, да. Все это так… странно…
Нелл потрепала меня по плечу:
– Нет, Рут! Та жизнь, что была у тебя до сегодняшнего дня, – вот что было странно!
Взявшись за руки, мы проследовали по длинным коридорам больницы, а затем вышли на улицу. И тут я чуть не упала в обморок – мир словно разом обрушился на меня. Свет казался слишком ярким, а воздух слишком холодным. У входа в больницу ожидали помощи человек двадцать с разными хворями: у одного мужчины изо рта шла кровь; мать с осунувшимся лицом и огромными темными глазами качала надрывно кричащее дитя; старуха кашляла так сильно, что едва не падала. И каждый из них молил Господа, чтобы его приняли.
Засмотревшись на эту печальную очередь, я оступилась и чуть не упала.
Нелл подхватила меня:
– Осторожно! Тебе, наверное, тяжело вот так сразу… После стольких лет заточения у Метьярдов…
Тяжело? Да это еще мягко сказано! Тот восторг, который охватил меня, опьяненную первыми глотками свободы, когда я открыла ножом входную дверь торгового зала, давно прошел. Сейчас я не упивалась свободой, а чувствовала себя беззащитной и уязвимой. К тому же оказалось, что идти без мизинца на ноге гораздо труднее, чем я ожидала.
И вокруг так много людей! Я буквально повисла на руке Нелл, осознавая, что без нее не смогу ступить и шага. Мы прошли мимо лавки старьевщика и точильщика ножей. И только тогда я поняла, что даже не знаю, куда мы направляемся.
– Нам еще далеко? Прости, что плетусь так медленно.
– Ну довольно далеко, если честно. У меня нет денег, чтобы жить в таком шикарном районе.
Мимо моих ног прошмыгнула крыса. Я пошатнулась и чуть не упала. Боль снова пронзила меня. Если уж этот шикарный район кишмя кишит крысами, то что же творится там, где живет Нелл…
Выживу ли я в этом мире? Мне сейчас, конечно, лучше, чем в комнате «капитана», но работать вряд ли смогу. Я планировала искать маму по ночлежкам и богадельням. Но хватит ли на это сил?
– Нелл, скажи честно, ты действительно не против, чтобы я жила с тобой? Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя было еще больше проблем. У меня нет денег, чтобы оплачивать жилье даже пополам…
Я говорила все это, и в то же время спрашивала себя: а что мне делать без нее?
Но Нелл крепко держала меня за руку.
– Мы с тобой в одной лодке, Рут. Мы выжили в этом кошмаре у Метьярдов.
– Так у тебя есть деньги?
– Немного, – осторожно ответила Нелл. – Надолго нам с тобой не хватит. Надо как можно скорее найти работу.
– Но откуда они у тебя?
Нелл замолчала и уставилась себе под ноги.
– Какая разница… – произнесла она наконец.
Боже, я боялась именно этого! Она довольно ладно сложена, и у нее такие красивые рыжие волосы. Я не винила ее. Но мое сердце сжалось: неужели ей пришлось заработать эти деньги, торгуя своим телом? Разве мало страданий выпало на ее долю? И имею ли я право жить на деньги, доставшиеся ей таким образом?
После этого мы шли дальше в неловком молчании. Улицы становились все у́же и темнее. Дома вокруг были обшарпанными, закопченными и беспорядочно теснились, закрывая неровными крышами небо. То тут, то там из окон прямо на мостовую выплескивали содержимое ночных горшков. Пока оно не попало никому из нас на голову, но от этого было не легче – того и гляди вляпаешься.
Беспризорники кидались друг в друга камнями. Кто-то из них, заметив, как я хромаю, крикнул мне «поскакушка». Голова моя сильно кружилась, я едва стояла на ногах. В животе отчаянно урчало, ведь я так давно ничего не ела.
Неужели моя бедная мама жила вот так с того самого дня, как оставила меня у Метьярдов?
Когда Нелл взяла меня под локоть и сказала, что мы пришли, я уже почти падала без сил. Квартал выглядел мрачно: лабиринт узких улиц со сточными канавами прямо посреди дороги. И все же я похромала вслед за Нелл, мечтая хоть немного отдохнуть и что-нибудь попить.
Но моим мечтам не суждено было сбыться.
Не успели мы и пары шагов ступить, как перед нами словно из-под земли вырос рослый детина. Жилистые руки его были опутаны выступающими венами.
– Три пенса с каждой! – прорычал он и протянул грязную ладонь.
Нелл порылась в своей сумочке и протянула ему монетки. Он молниеносно выхватил у нее их, попробовал каждую на зуб, подозрительно поглядывая на нас обеих.
– Это за одну ночь. Первая дверь налево.
Позже я узнала, что в этом доме было четыре комнатушки, в каждой из которых ютилось по несколько человек. Но тогда я так устала, что и думать не могла о том, чтобы осматриваться. Я просто плелась за Нелл.
Окна были такими грязными, что через них почти не проникал свет. Из-за этого в комнате было темно как ночью, хотя на самом деле был только ранний вечер. Но даже в этой полутьме и в моем полуобморочном состоянии я сразу поняла, что это был настоящий грабеж средь бела дня. Три пенса! В таком доме только свиней держать.
Мы поплелись в дальний угол, в котором не было никого, и наконец сели. Но не на стулья, которых здесь просто не было, а прямо на грязный холодный пол. Пред нами было два старых сырых матраса, пахнущих плесенью. Я со стоном вытянула больную ногу. С потолка что-то капало прямо мне на голову. Я посмотрела вверх, но было слишком темно, и я так и не разглядела дыру в крыше.