И разве я не навязала ей разговор о казни в то время, как она вышивала на моем платке? А если она в глубине души так и не простила Билли Рукера? Этот клочок ткани с вышивкой черными волосами, по-моему, совсем не похож на подарок. Это похоже на напоминание о смерти – memento mori.
Я достаю из ящика своего стола лист упаковочной бумаги коричневого цвета, двумя пальцами вытягиваю платочек из ридикюля и кладу его в самый центр этого листа. Платок пахнет одновременно и бергамотом, и камерой смертников. Осторожно, не дотрагиваясь до него, заворачиваю его в бумагу и перевязываю ленточкой. Ну вот, теперь он скрыт от моих глаз – но эта черная буква «Р» будет всегда всплывать перед моим внутренним взором. Черная. Цвета воронова крыла.
Руки мои дрожат. Ногти на них сильно слоятся. Со дня суда уже прошло несколько дней, но голова так и не стала меньше кружиться. Возможно, это просто результат сильных переживаний, обрушившихся на меня в последнее время. Или инфекция, которую я могла запросто подхватить в тюрьме.
А возможно, я уже на том же пути, что и моя мама…
Уилки скачет по письменному столу и щелкает клювиком. У него тоже бездонные глаза чернильного цвета.
– А вы, сэр? – обращаюсь я к нему. – Что вы думаете?
Конечно, он не может мне ответить. Но мой внутренний голос дает окончательный ответ. Я не дурочка, в конце концов. Хватит обманывать саму себя. Где-то в глубине души я всегда знала, что должна сделать.
Я доставлю этот платок по назначению.
Когда, еле держась на ногах, я подхожу к его двери, часы бьют одиннадцать. За дверью полная тишина. Сжав сверток в кулаке одной руки, я поднимаю другую и стучу с той решительностью, которой на самом деле не испытываю.
Что я ему скажу? Придет ли мне на ум что-нибудь дельное? Может быть, и нет. Но я должна. Должна! Ради нее.
Стою и жду у двери. Но слышу только, как бешено колотится мое сердце. И этот постоянный шум в ушах. Ни шагов, ни скрипа ручки двери – ничего. Тишина. Может, он не услышал? Стучу еще раз, сильнее и громче, так что даже пальцам руки становится больно.
Тишина.
Честно говоря, я даже рада этому. Мне не придется сейчас смотреть ему в глаза и опять что-то выдумывать. Наскоро пишу на листочке бумаги записку с именем, подсовываю его под ленточку и оставляю сверток у порога. Ветра нет, так что сверток не унесет ветром. Конечно, его может взять кто-нибудь другой, но на этот риск мне придется пойти.
Я снова в безопасности – в своей комнате. Уилки уже вернулся в свое жилище. Закрываю за ним дверцу и сама чувствую себя зверем в клетке. В беспокойстве мечусь по комнате. Время стало вдруг тянуться так медленно…
Это последние мгновения жизни Рут. Они кажутся такими долгими для меня и слишком быстро пролетают для нее. А может быть, она торопит время, желая только одного – чтобы все поскорее закончилось?
Снизу раздаются голоса. Отец вернулся домой. Слышу, как он разговаривает с лакеем, отдавая ему пальто и перчатки. Он опять был у этой миссис Пирс. По звуку его шагов я понимаю, что он направляется прямо в свой кабинет. Раньше он заглянул бы сразу ко мне. Но теперь я этого уже не жду.
Осталось всего пятнадцать минут.
Неужели Билли и Нелл сейчас там, около виселицы? Следовало об этом подумать. Они вряд ли усидели в своем уютном доме на Уотер Мьюз. Скорее всего, они сейчас пробиваются сквозь толпу поближе к помосту, откуда им будет все хорошо видно. Коварные отравители – самые трусливые из всех убийц – станут смотреть на казнь невинной девочки, которую отправили на смерть вместо себя.
Часы начинают бить полдень.
Я падаю на колени, воздеваю руки к небесам и истово молюсь за Рут. Молюсь со слезами на глазах, так исступленно, как никогда раньше. Я вижу ее милое лицо, искаженное в агонии. Три удара. Четыре. Пять. Тело Рут дергается в петле. Семь…
Картина предстает передо мной как живая, словно я там, на площади. Между ударами часов я слышу, как Рут жадно хватает губами воздух.
Нет, это не она.
Это он…
Я встаю на ноги, смотрю на свое отражение в зеркале и… улыбаюсь. Наконец-то я во всем разобралась. И сделала правильный выбор. Я поверила тебе, Рут!
Она всегда говорила мне только правду.
Вынимаю заколки из своих волос. Шишки над моими ушами – признак склонности к убийству – кажутся сейчас просто огромными. И нет больше смысла скрывать или делать вид, что я их не замечаю. Я выполнила свою миссию.
Открываю дверь.
По коридорам уже носится взад-вперед прислуга. Тильда стоит на лестничной площадке, заламывая руки.
– Что случилось? – кричу я. – Что-то с папой?
Тильда в ответ начинает громко рыдать.
Осторожно, не спеша, я спускаюсь по лестнице и вслед за лакеем направляюсь в кабинет отца. Все вокруг суетятся, не замечая меня.
– Врача! – истошно кричит кто-то. – Скорее врача!
Тело отца обмякло в кресле. Они запрокинули ему голову, расстегнули ворот, сняли галстук. Но все напрасно. На его шее толстая красная глубокая борозда. На шее и в глазных яблоках следы лопнувших сосудов. Кожа землисто-серого цвета.
– Господи Боже! – кричу я. – Да как же это?! Его словно повесили!
На столе лежит открытый сверток. Платок с вышивкой Рут зажат в кулаке отца. Краешек ткани выглядывает из-под его стиснутых пальцев. Слуги мечутся вокруг его бездыханного тела, не замечая вышитую черными волосами блестящую букву «Р».
Благодарности
При создании книги «Корсет» мне посчастливилось работать с замечательной командой. Это прежде всего мой агент Джульетта Мушенз, редакторы Элиссон Хэннесси и Мэриголд Атки вместе с их милыми ассистентами Коллумом Кэнни и Лилид Кендрик, дизайнер Дэвид Манн, менеджер по маркетингу Джанет Аспей и менеджер по рекламе Филиппа Коттон. И конечно, не могу не отметить текстовых редакторов, корректоров и прочих волшебников из «Блумсбери Рэвен». Огромное спасибо всем вам, без вас у меня ничего бы не получилось.
Хочу от всего сердца поблагодарить всех членов моей семьи и моих друзей и подруг, которые поддерживали меня весь этот очередной год моих писательских неврозов. Прежде всего, конечно, благодарю моего мужа Кевина, который неизменно вытаскивает меня из любой эмоциональной ямы. Не могу не поблагодарить и Луизу Денье за то, что придумала имя кенара Уилки. Оно звучит вполне по-викториански.
Также хотелось бы упомянуть и поблагодарить Дженнифер Розбруг за ее онлайновый курс шитья исторических костюмов, из которого я узнала много нового о том, как делали корсеты на китовом усе. Мне не хватило смелости, чтобы перейти от теории к практике… А еще я благодарю Элиссон Мэтьюз Дэвид за то, что она собрала так много интересных и полезных фактов в своей книге «Жертвы моды» (Fashion victims). В частности, именно в этой книге я нашла реальную историю, прочитав которую вдохновилась на описание трагической смерти Розалинды Ордакл.
Все рассуждения Доротеи на тему френологии основаны на книге «Самоучитель по френологии и физиологии» О. С. и Л. Н. Фаулер (The Self-Instructor in Phrenology and Physiology by O. S. and L. N. Fowler), а также отчасти на «Практическом пособии по толкованию черт лица человека» под редакцией Воута (Vaught’s Practical Character Reader). Много интересного на эту тему можно также найти по следующей ссылке: http://historyofphrenology.ofg.uk /
И в самом конце этого раздела я хотела бы попросить всех вас пролить слезу о печальной судьбе реально жившей тринадцатилетней швеи Энн Нейлор, которая трагически погибла в 1758 году от рук матери и дочери, которых звали одинаково – Сара Метьярд. Именно история этой девочки легла в основу сюжета о бедняжке Мириам. Подробное описание жизни и трагической гибели Энн Нейлор можно найти в архивах записей судебных заседаний в тюрьме Олд-Бейли.
Кратко об авторе
Лора Перселл долгое время была менеджером по продаже книг. Она живет в Колчестере с мужем и увлекается разведением морских свинок. Ее первая книга, изданная «Блумсберри», – The Silent Companions («Безмолвные компаньоны») была выбрана для читки на канале Radio 2, а также вошла в число книг месяца по версии престижной группы книговедов Голдсборо.
laurapurcell.com